Белый рояль

Летний дождь начинался всегда внезапно. Сперва это были единичные капли, тяжелые и звонкие, падающие с нагретой за день крыши. Они барабанили по крышке старого рояля, который мы так и не удосужились убрать в беседку под навес после вчерашнего вечера. Казалось, сама природа решила извлечь из него звуки — отрывистые, случайные, но удивительно мелодичные.

Вокруг суетились ласточки, рассекая влажный воздух, их темные крылья выписывали замысловатые спирали на земле, еще не тронутой дождем. Было что-то щемяще-прекрасное в этой картине: буйство жизни и замершая, величественная музыкальность.

Ветер, этот вечный бродяга, ласково трепал листья сирени, касаясь капель, заставляя их танцевать прежде, чем упасть на черный лак инструмента. Он словно целовал их на прощание. Я понимала, что остановить это движение, этот миг, невозможно. Все течет, все изменяется. Но можно было задержать его в памяти. Запомнить каждую деталь, чтобы, исчезая, он оставил в душе неизгладимый след.

Дождь усиливался, превращаясь в сплошную серебристую пелену. Он отбивал причудливую, косую польку, и его тонкие нити были похожи на невидимые руки, скользящие по клавишам. Вспышки изумрудной зелени после долгой жары казались чудом. Весь мир оживал, дышал полной грудью, менялся на глазах. И только рояль оставался неизменным. Молчаливым, величественным центром этого водоворота, надежной скалой, с которой не хотелось расставаться.

И в шелесте дождя, в пении ветра мне почудился тихий голос. Он исходил от него, от этого старого, верного друга. Он шептал: «Твоя мечта окрепла. Она больше не робкий росток. Она сильна настолько, чтобы диктовать условия самой Судьбе, вписывать свои строки в ее вечные скрижали. Играй! Не бойся. Играй так, чтобы от восторга душа ослепла, чтобы, прозрев заново, она увидела мир совершенно иным».

Я сделала шаг вперед. Мои пальцы дрогнули над клавишами. Я не была обучена. Не знала ни нот, ни сложных пассажей. Во мне жила иная музыка — смутная, неоформленная, рвущаяся наружу. И от этого в моей душе страдал другой рояль. Такой же потасканный и измученный жизнью, хранящий следы невысказанных слов и несыгранных мелодий. Я не умела извлечь их.

Но в этот миг хлынувший с неба ливень обрушился на инструмент настоящей, могучей симфонией. И я закрыла глаза. Теперь сам Бог играл на нем. А я лишь слушала. И прозревала.

И поняла, что иногда необязательно уметь играть. Достаточно услышать музыку, что звучит для тебя одной в шепоте дождя и в тишине собственного сердца.