Домашние пельмени

Говорят, что старость, это время подведения итогов. Можете меня от души поздравить. Старость наступила! И я итоги подвожу. Из печального. Мой провал по части материнства. Это первое,  и самое серьезное упущение мое. Это ж надо было. После первой неудачи с сыном.

Так сразу броситься исправлять недоделку. И снова не суметь ее доносить до положенного природой срока. Мчаться в скорой, с мигалкой через весь город с угрозой родить девочку прямо по  пути, в их машине. Ворваться среди ночи в их роддом, успеть произвести все      манипуляции, даже успеть подняться в предродовую, чтобы тут же из нее уехать в родовую. Там. Внезапно от одного из столов акушер ко мне поворачивается лицом. А это! Тот же Боря Шапиевский, что буквально меньше года  тому назад скакал на моем пузе, выдавливая на свет моего сына. Оказывается, я приехала буквально в его смену. Он выдавил на свет и дочку. Тут я осмелилась спросить. - Ведь меня резать не пришлось на этот раз.Ведь я и сама хорошо рожала?  Он гордо отвечает.- Резать вовсе не пришлось. Ты сама усердно разорвалась по всем сделанным разрезам...

Потом снова. Курсы кройки  и шитья. И меня.Перевезли в палату. Я даже успела мысль подумать. - Раз уж недоношенного сына. Мне три дня кормить не приносили. То уж дочку. Точно дней пять не принесут. И я!!! Сумею отоспаться. Но и палата эта. Началась вовсе не с меня, где я прежде могла себе выбрать место. Напротив. Мной просто утрамбовали уже прежде кем-то занятую палату на четыре койки. Только я глаза закрыла, и провалилась в сон. Как мне на пузо положили дочку.Для первого кормления ее. Она даже почмокала губами. И уснула.  А я! Жительниц палаты разглядела. Дочку-то. Я и тут не сумела разглядеть. Мне был виден только нос. Невероятно длинный нос снаружи. А все остальное. Они заботливо в пеленку завернули. Потом дочку унесли. Я стала озираться. Раз поспать не вышло. Надо мной лежала молодая мама. Которой  сильно повезло родить одним махом двойню. Ей на каждое кормление  приносили только по одному ребенку. Чтоб она хоть немного успела привыкнуть к положению матери детей. Но она как раз почти все остальное время сильно привыкала. И спала, почти не просыпаясь. В углу лежала мать одного ребенка. Она как раз. Интереса почти не вызывала. Но вот напротив от меня. Лежала женщина, родившая третьего ребенка. Ребенок этот. Оказался девочкой. Вот она как раз. Говорила, почти  не закрывая рта. Во рту уместилось слов немало.  Во-первых, я осознала, что эти ее третьи роды  оказались самыми тяжелыми  из всех. А два ее ребенка предыдущих. Настолько полярно разные... Что даже не с сем. И сравнить. Там первый, довольно уравновешенный мальчик, и особых проблем ей  не создает. А вот дочка.  Это отдельный разговор. Во-первых. Она. Почти ничего не хочет есть. Изредка пго утрам соглашается, что мама может ей сварить. Не больше трех пельменей, если мама их сама лепила.  Ну! Мама ей варит пять пельменей, чтобы не три, а немного больше. Эта дочка тут же. Съедает пять. И явно может больше проглотить пельменей.

В среду снова дежурил Шапиевский. И он. Опять меня потряс. Он честно меня обрадовал. Что в пятницу мою дочку уже выпишут домой, поскольку она вполне здорова. А вот меня.  Переведут. В отделение. Урологии. Чтобы мне почки хоть немного подлечить. Сказать, как меня обрадовал этот приговор? Я дождалась, когда он вышел из палаты. И рванула к телефону-автомату.  Мобильных тогда еще не изобрели. И максимально радостно информировала свою  маму. - Что уже в четверг. Меня отсюда выпишут, поскольку все очень хорошо. И кто сможет меня забрать отсюда вместе с дочкой?  Хоть она и очень некрасивая. Но она! Моя.

И тут же в палате этих трех детей ао мне стала сильно приставать. Чтоб я грудью. Покормила и ее новую дочку тоже. Потому что  у нее самой. Она ничего не ест. А там уже почти мастит в груди в разгаре. Тт уж и мне однозначно стало ясно.  Что пора. Домой скорей из этого роддома.