Сухая роза. Молодёжный роман. 5 глава

Даже если бы Роза не хотела сознаваться, ей было весело. Даже очень. Она давно не отдыхала так насыщенно и так расслабленно. Наверное, со школьных лет, когда вечеринки были беззаботными, а собравшиеся на них люди адекватными и милыми.

Вот и сейчас Мартин бесконечно балагурил, Эрик каждую минуту рвался исполнить что-нибудь на гитаре. Они вместе спели, станцевали, сыграли в лото и уже под утро отправились запускать фейерверк. Парни грезили этой процедурой с самого начала вечера, и, судя по огромному пакету из фирменного магазина, их ждало нечто грандиозное.

Вот фейерверков Роза не любила. Конечно, яркие искромётные вспышки были восхитительны, но сопровождающий их вой и грохот били по нервной системе. Она всякий раз ёжилась и вздрагивала, вызывая насмешки компании, в которой находилась. А Розе просто хотелось зажать уши ладонями, так-как оглушительные взрывы вгрызались в её тело до самого мозга.





То, что она осталась в квартире с Ольгердом наедине, ничуть не удивило, но немного смутило. Когда все высыпали на улицу, она обнаружила, что парень попросту не последовал за остальными. Честно говоря, в подобной ситуации Роза ни разу не была. С теми мужчинами, с кем ей доводилось встречаться, было хотя бы предварительное знакомство и, возможно, некоторая симпатия, а здесь не было ничего. Странное ощущение, что её проспорили, вперемешку с придушенным возмущением и слабым любопытством. Что-то вроде старого блюда под новым соусом. Когда осторожно копнёшь ложкой блестящую шоколадную глазурь, а под ней окажется банальная манная каша. Ольгерд её одновременно бесил и, как ни странно, восхищал. Обычный выпендрёжник с массивной переоценкой самого себя. Скорее всего, Роза наивно купилась на его наглое показное бунтарство, которого ей так не хватало самой. Она отлично понимала, какая жалкая роль очередной дешёвой шлюшки и искательницы приключений ей отведена, но тем не менее не могла остановиться.
Идеальный порядок, царивший в большой комнате, быстро раскрылся бардаком, который присутствовал в маленькой. Сваленные в кучу спальные места, обувь, рюкзаки, незнакомые музыкальные примочки. Все эти вещи выглядели словно бытовой хлам, выброшенный морем после шторма. Неопрятно и одновременно сиротливо.

Здесь жили всего несколько дней, но Розе неожиданно показалось, что все эти личные шмотки рассказывают историю жизни группы гораздо красноречивее любых слов. И уж тем паче историю жизни Ольгерда, как пример амбициозности. Мечтателя покорить вершины музыкального Олимпа.

Несколько потрёпанных журналов о профессиональной музыкальной технике, ноты, листочки с набросками песен. Не говоря уже об усилителях, гитарах и барабанных палочках. Такое ощущение, что они собрались на гастроли. Неужели было не лень тащить все эти вещи через границу буквально на несколько дней.

— Садись, — Ольгерд похлопал ладонью по своей постели с таким видом, словно приглашал запрыгнуть любимую собаку.

— Ну что, ты, наверное, ожидала чего-то поинтереснее на Новый год? Или тебя устраивает компания сомнительного типа с гитарой?

Что это сейчас было? Он пытается её задеть? Предлагает себя в качестве чрезвычайно ценного партнёра или просто пригласил на эксклюзивный мини-концерт?

— Смотря что ты понимаешь под «поинтереснее». Ты ведь не собираешься петь серенаду? — Роза попыталась ответить в его духе:

— Или, может, удивишь фокусами?

Она чуть слышно вздохнула. Такое ощущение, что сама нарывается на едкий или грубый ответ. И начало такое многообещающее... Ещё минута, и она окажется в совершенно идиотской ситуации. Вообразила, что он собирается её домогаться, но не слишком ли много желаемого вместо действительного. Стыд и глупость.

— Фокусы — это не ко мне. Я же сказал, я — музыкант, а не клоун на детском утреннике.

— Видимо, самоирония — это тоже не твой конёк?

— Может, и не мой. Просто не люблю притворяться тем, кем не являюсь. А ты? Всегда такая острая на язык?

— Только когда собеседник провоцирует. Но если честно, это даже забавно. Обычно парни стараются понравиться, а ты будто нарочно колешься.

— Может, я просто не умею по-другому. В роке важна честность, знаешь ли.

— Послушай, ты всегда такой или это такой образ для впечатления?
— Не для впечатления. Это почти вся моя жизнь. Репетиции, концерты, переезды… Весь этот бардак. Иногда хочется всё бросить, а потом выходишь на сцену — и понимаешь, зачем всё это.

— Значит, сцена — твой Новый год, только каждый раз?

— Типа того. А ты? Какой у тебя праздник?

— Не знаю. Может, этот вечер — начало чего-то нового. Или хотя бы интересного.

— Ну, тогда давай хотя бы попробуем не испортить его друг другу.

А вот это уже что-то новое. Он, оказывается, может быть вполне адекватным.

Ольгерд взял гитару. И хотя в комнате было темно (свет они не включали), Роза невольно обратила внимание, насколько его инструмент стар и затаскан. И неровность грифа, и потёртость струн невольно говорили о частоте выступлений и увлечении музыкой и днём, и ночью.

— Ну что тебе спеть?

— Понятия не имею. Я же с вашим творчеством совершенно не знакома.

— Да ладно? А ты вообще музыку-то слушаешь?! Или только кастрюли дрючишь по утрам, пока соседи кофе варят? — Ольгерд скривился так, что его рот буквально уехал набок. Ну и рожа. Нарочно так не сделаешь. Прямо живая маска презрения пополам с превосходством.

— Ну ладно, тогда запомни моё лицо — пригодится, когда мои пластинки будут продавать на блошином рынке!

О господи, сколько пафоса!

Может, заехать ему во второй глаз? Роза машинально оценила результат своей работы. Ничего. Вроде обошлось. Но на всякий случай добавить было бы неплохо. Чтобы вёл себя поскромнее. Сбить с него эту идиотскую спесь. Деточку недооценили. Просто какой-то детский сад. Неужели обиделся на её ответ. Интересно, он это всерьёз? Неужели и вправду думает, что о нём должен знать каждый встречный-поперечный.

Тем временем Ольгерд провёл пальцами по струнам. Роза невольно обратила внимание, что его руки удивительно похожи на Севкины. Худые, чуть костлявые, с сильными и длинными пальцами. А ещё она почему-то заранее знала, что заслушается.

Голос у Ольгерда был лишён профессиональной чистоты. Порой было ощущение, что он всю ночь пел на морозе.

Однако именно этот неприкрытый дефект делал его выступление настоящим откровением. Его сырой, неподготовленный голос создавал ощущение полного отсутствия масок и фильтров между артистом и зрителем.

И даже при том, что Ольгерд вызывал у Розы не совсем положительные эмоции, пел он здорово. Чуть хрипловато, с неправильно поставленным дыханием, но от него было не отнять постоянное стремление совершенствоваться. Эту особенность Роза уловила буквально на уровне биения сердца. Чувствовалось, что он вечно готов учиться, экспериментировать со звуком.

И наверняка его ночные бдения за созданием музыки были способностью находить вдохновение в любом месте и ситуации.

А многочисленные неудачи, переписывания демоверсий, порванные струны и разбитые инструменты лишь закаляли волю.

— Эй, ты заслушалась? Как тебе моя песня? Поняла наконец-то, что такое настоящее искусство? Или опять мозгов не хватило уловить смысл?!

— Слушай, почему ты разговариваешь со мной таким тоном?

— Не шутишь? Твой тон меня тоже напрягает, но знаешь что? Я привык говорить так, как чувствую. Если хочешь нежности — иди в оперный театр, там тебе будут петь соловьём. А я вот говорю прямо, потому что иначе лживо получается.

— Странно. Мне кажется, за весь вечер я не сказала тебе ничего плохого, — Роза обречённо вздохнула:

— Извини, но с тобой временами очень тяжело. Как вы только в группе уживаетесь?

— Да мы тут все друг друга ненавидим примерно одинаково! Каждый думает, что он самый крутой, а остальные — говно собачье. Постоянно орём друг на друга, ругаемся, однажды даже подрались. Но когда начинаем играть вместе — огонь прёт такой, что забываем обо всём плохом. Потому что если хоть один начнёт мудить, группа сразу развалится нахрен. Вот такие дела, дружба у нас специфическая, но работает! Впрочем, тебе-то что за дело, ты же с нашим творчеством совершенно незнакома, — неожиданно весьма похоже передразнил Ольгерд. В его голосе прозвучала столь неприкрытая детская досада, что Роза едва не рассмеялась.

А вот поцеловал её Ольгерд совершенно неожиданно.

И надо признаться, что его прикосновение оказалось довольно странным опытом. Даже на грани с обидой и разочарованием. Губы коснулись едва заметно, осторожно и внимательно, словно он пробовал незнакомый напиток, оценивая вкус и крепость. Это было похоже скорее на проверку или испытание, чем на страстное проявление чувств. Кожа ощутила холод, исходящий от губ Ольгерда, отстранённость и какую-то настороженность. Поцелуй длился недолго, оставив после себя лёгкое чувство недоумения и желание снова почувствовать контакт, чтобы убедиться — действительно ли это всего лишь проверка или нечто большее. В нём одновременно чувствовались профессионализм, умение владеть собой и осторожность, граничащая с равнодушием. Словно рок-звезда хотела удостовериться, подходит ли ей партнёр для дальнейших отношений, заранее проверяя совместимость.

В это же мгновение на улице долбануло так, что не только Роза, но и Ольгерд вздрогнул всем телом.

Ужасающий грохот обрушился внезапно, разбив ночную тишину резким взрывом, похожим на удар грома. Небо мгновенно озарилось ярким пламенем, осветив окрестности жутковатым багровым светом. Уши мгновенно заложило от оглушительного треска, а тело встряхнулось от мощных вибраций. Черт возьми, что за бомбу ребята купили? С ума можно сойти!

К Ольгерду Роза кинулась внезапно. Просто на инстинкте самосохранения. И неожиданно почувствовала, что вместо привычной жесткости появилось мягкое тепло. Медленно протянув руку, он осторожно притянул её ближе, аккуратно укрывая хрупкую фигуру своими широкими плечами. Она прижалась плотнее, доверчиво положив голову ему на грудь, прислушиваясь к спокойному биению сердца парня.

Это действие стало для Розы откровением, когда внешняя броня исчезла, уступив место истинным чувствам. Впрочем, нежиться на небесах долго не пришлось, Ольгерд сбросил её на землю одним резким щелчком:

— Ну, потискались, и хватит! Пошевеливайся уже! Или ты решила навсегда повиснуть на моей шее? Что, напугалась маленькой хлопушки?

И, видимо, решил добить её окончательно:

— Ну всё, уже достаточно потискались, хватит сопли распускать! Давай заварю тебе чай или сварганю кофе с моим фирменным яблочным пирогом. Домашний. Целых четыре яблока положил. Хочешь попробовать мои кулинарные таланты или предпочитаешь сидеть в темноте и ныть? Решайся быстрее!

Господи, он это серьёзно? Таких эмоциональных качелей она не испытывала никогда в жизни.

И ещё это... Домашний яблочный пирог. Надо надеяться, что Ольгерд пошутил.

Роза посмотрела на парня с сомнением, пытаясь представить себе картину, как этот агрессивный, ирокезнутый рокер замешивает тесто и раскатывает коржи. Мысли путались, воображение рисовало абсурдные сцены: мощные кулаки, сжимающие скалку, размятое тесто, металлические серьги и татуировки, отражающиеся в блеске духовки, тяжёлые ботинки возле кухонного стола. Всё это выглядело настолько странно и нелепо, что Роза невольно усмехнулась.

— Ну хорошо, — наконец произнесла она.

— Допустим, ты правда печёшь пироги. Только представляю тебя с мукой на лице и руками в тесте… Выглядит это как-то… подозрительно, что ли.

Ольгерд ухмыльнулся в ответ, явно довольный её реакцией.

— Вот увидишь, моя кухня — это отдельное шоу! — сказал он уверенно. — И поверь, мой пирог точно впечатлит больше, чем если бы я тебя трахнул. Что, собственно, всего лишь вопрос времени.

— Послушай, ты это серьёзно?

— Ты про пирог или про трахну?

Роза еле сдержалась, чтобы не запустить в Ольгерда чем-нибудь тяжёлым.

— Про пирог.

— Да я в этом деле мастер! Люблю экспериментировать с начинками, тесто идеальное получается, хрустящее снаружи и мягкое внутри. Готовлю исключительно сам, никаких полуфабрикатов.

Ольгерд посмотрел на Розу сверху вниз. Говно собачье. Он даже в таком банальном деле пытается установить над ней контроль. Или, может быть, превосходство. К чёрту. Ей-то зачем эти игры в доминирование.

— Попробуешь — будешь пищать от восторга! — самодовольно заявил он и нагло добавил:

— И не только подо мной! Или думаешь, я только рычать умею? Ха! Сейчас убедишься лично!

— Под тобой это мы ещё посмотрим. Не беги впереди паровоза!

— Что? — Ольгерд удивленно вскинул брови, — зачем мне бежать впереди локомотива?

По всей видимости, русская игра слов оказалась для него непонятной.

— Проехали, — Роза снова вздохнула. Этот Новый год она запомнит надолго, — завари, пожалуйста, чай.






Пока Ольгерд грохотал посудой на кухне, Роза устало вытянулась на довольно широком диване. Скорее всего, это и было его спальное место. От наволочки пахнуло предсказуемо резкими, уже знакомыми духами. Как же она устала. И спина опять болит, словно выполняла тяжёлую физическую работу.

Странная вечеринка получилась. Роза предполагала одно. Вышло совсем другое. Возможно, она банально ему не понравилась. Ох уж эти комплексы неполноценности. Намертво вбитые с детства установки. Даже её неприличные помыслы уже верх сальности. Ведь девочки должны быть скромными.

Это её интимная жизнь, она касается только её, и никто не вправе осуждать!

Любая женщина вправе сама решать, с кем ей проводить своё свободное время и кого впускать в свою личную жизнь. Нет нужды оправдываться, потому что она взрослая и ответственная личность.

Ну да, у неё было хорошее настроение и хотелось насладиться моментом.

Просто очень хотелось отвлечься от повседневных забот, снять стресс, почувствовать свободу и радость жизни. У неё такие моменты случаются крайне редко, поэтому ими хочется наслаждаться. И всё-таки почему нет?

Да, мать всегда говорила, что Роза совершенно серая, простяцкая, скучная. Она постоянно подчёркивала её недостатки внешности, и теперь Роза сама видит это отчётливее остальных.

И ещё она, как педагог, отлично понимает, что такие проблемы от недостатка любви и поддержки в семье, отсутствия мудрого примера принятия собственного тела и внешности.

Что для преодоления этих комплексов необходима работа с психологом для понимания своего уникального облика. И дело даже не в Ольгерде. Ей бы поменьше думать о такой ерунде.

Закружились воспоминания о детстве, зимнем волшебстве, подарках под ёлкой и ожидании чудес.

Неожиданно вспомнилось, как лет в пять, как раз перед Новым годом маленькая Роза решила продемонстрировать маме свою новую причёску.

— Господи, что это такое? — воскликнула тогда мама. — Да ты просто чучело! Нечесаная обезьяна. Как тебе такое в голову пришло?

Роза тяжело перевернулась на бок, пытаясь найти для ноющей спины наиболее выгодное положение.

А что сейчас? Неужели она докатилась до состояния — пусть ненадолго, но хоть кто-то заметит и даст немного любви! Но зачем это делать? Да, она получит минутное успокоение, а потом длительное сожаление о невозможности чего-то более прочного.

Роза прикрыла глаза. Ладно. Завтра новый день и новый год, а пока можно подремать и позволить себе забыть обо всём неприятном... Она машинально натянула на ноги одеяло.

Тепло, и подушка мягкая, и ещё тишина. Отголоски новогодней канонады стихли. И транспорт ещё не ходит. Надо пользоваться минутным умиротворением. Лёгкий и одновременно тугой удар, будто в спину ударила тяжёлая морская волна, какие-то неясные незнакомые образы... Роза вздрогнула.

Яркие праздничные украшения, мерцающие огоньки маленькой ёлочки в углу, запах горячего чая и свежевыпавшего снега. В голове всё начало смешиваться, порождая приятные ощущения погружения в сон.






Роза проснулась в сером мутном рассвете. В комнате было прохладно, пусто и тихо. И в квартире тихо, разве что негромко капает вода в ванной. Она медленно открыла глаза, стараясь вспомнить события прошедшего вечера.

Сказывалось похмелье. Голова была тяжёлая. Во рту сухо и горько. То, что она забыла прихватить зубную щётку и пенку для умывания, было большим промахом. Впрочем, она убегала из дома поспешно. Простительно. Роза тяжело приподнялась на локте и машинально потянулась к мобильному телефону. Семнадцать пропущенных от матери. Господи, что её ждёт дома.

И это тревожит взрослую тридцатидвухлетнюю женщину с ребёнком и состоявшуюся в профессии.

Роза осторожно спустила ноги с дивана и начала нащупывать свою одежду. Впрочем, и платье, и колготки оказались на ней. Интересно, что она упустила.

Ольгерд спал рядом с ней, затиснувшись к самой спинке дивана. Наверное, ночью переполз через неё. Тоже одетый. Безмятежно спокойный и тихий...

Сердце Розы невольно сжалось от воспоминания о похожем опыте юности, когда общение с подобным человеком стало ожиданием насилия и неизбежного кошмара.

Но Ольгерд спал спокойно, не проявляя никакой агрессии. Он даже не пытался воспользоваться ситуацией. Поначалу это показалось странным, почти нереальным. Роза вспомнила предыдущие моменты вечера: бесшабашные танцы, веселье, разговоры о жизни и музыке. Ничего зловещего, никакого намёка на угрозу. Постепенно осознавая происходящее, она испытала облегчение и благодарность. А ведь он казался ей диким и неуправляемым...

Но, наверное, Ольгерд не был бы самим собой, если б не добавил в эту утреннюю чашку мёда основательную ложку дёгтя. Он почувствовал её движение и лениво разлепил глаза. Его лицо было отёчно, ирокез уныло повис на бок, а красивая шёлковая рубашка за ночь превратилась в откровенную тряпку. Даже его вызывающая красота поблёкла, схлынула, вызывая ощущение слабости и откровенности. Он сидел на кровати хмурый, неожиданно потрёпанный и страдающий от похмелья.

— Ну что? Вижу, энергетика моя оказалась слишком сильной для твоей головы, — хрипло поинтересовался он. И сочно потянувшись, оглядел Розу таким взглядом, что ей стало не по себе. Этот тип выражает недовольство едва разлепит глаза. Роза на всякий случай отодвинулась подальше. Занесло же её. Скорей бы эта ночь закончилась. Иначе она рискует получить нервный срыв.

Она хмыкнула и передёрнула плечами. Может ей ещё и извиниться за то, что ничего не получилось.

— Расслабься, наслаждайся утренними лучиками солнца, которые пытаются заменить моё сияние.

— Ты случаем себя не переоцениваешь? — не выдержала Роза. Да, ей бы поучиться у этого чувака самолюбию. Не каждый готов так беспардонно предаваться самолюбованию.

— Я смотрю, ты готов целовать своё отражение в зеркале? Даже утром и с такого бодуна.

Однако, Ольгерд пропустил её замечание мимо ушей.

— Ну? Надеюсь, отдохнула нормально, ведь ночной отдых куда важнее, чем некоторые считают.

Точно ничего не было! Интересно, с какой стати он считает, что она ему что-то должна? Тем более, что он сам не захотел продолжения.

— Ох, бедняга, ну не расстраивайся сильно! — окрысилась Роза, — видимо, твой драйв остался только на сцене, а в реальности батарейки подсели.

Почему всякий раз хочется его задеть. Поставить выскочку на место. Сбить с паршивца дурацкую необоснованную спесь. Любая нормальная девушка вежливо бы распрощалась и постаралась забыть дурацкий эпизод навсегда. А у них прямо поединок, кто-кого быстрее раздраконит.

— Вот что, давай займемся чем-нибудь поспокойнее, типа поедания твоего яблочного пирога, — отозвалась Роза, — я его, кстати, так и не попробовала.

Ольгерд хмыкнул и вытянулся на постели, сдвинув Розу на самый край.

— Да ладно. Бывает.

Это он типа её прощает?

— Ничего страшного, детка, значит, не судьба сегодня показать, насколько я хорош не только на сцене. Ольгерд на секунду задумался и самодовольно добавил:

— Хорошо, сначала пожрём, если, конечно, всё не схавал Тонька, а потом решим, готова ли ты выдержать мою энергетику в полной мере?