Сталкер

– Ну, и кто нам тут нужен? – Нола критически оглядела публику в баре. – Давай, Комар, включай свою телепатию!
Белобрысый Диц, по прозвищу Комар, спокойно по очереди вглядывался в присутствующих, на мгновение погружаясь в путаные клубки их мыслей.
– Никого подходящего нет, – наконец решил он, поморщившись от ментального усилия. Но вон того, с бородой, что в углу, прочитать не могу. Закрыт. Но судя по экипировке, с зоной он «на ты».
– Чёрт, – выругалась Нола. – Опять никого. Ну, давай хоть с этим попробуем… А вдруг? Не торчать же тут ещё неделю! Как считаешь, Райден?
Райден, долговязый верзила с жёстким лицом, безразлично пожал плечами:
– Давай. Хуже не будет.
Нола решительно направилась к столику, где в одиночестве пил пиво незнакомец. Райден и Диц последовали за ней.
– Привет, – сказала Нола, остановившись перед ним. – Мы ищем проводника. Ты выглядишь как тот, кто знает дорогу и не любит долгих разговоров.
Не спрашивая разрешения, она присела напротив. Райден и Диц заняли места рядом, не говоря ни слова.
– Имя скажешь? – продолжила она. – Я Нола, этот длинный – Райден, а это Диц, или Комар. Он экстрасенс.
– Меня зовут Адам, – после паузы ответил бородач. – Это что-то меняет?
– Меняет, – сказала Нола. – Теперь мы знаем, за кого помолиться, если что пойдёт не так.
Бородач медленно поднял глаза. Взгляд – тусклый, но цепкий.
– А вы, значит, те, кто не знает, куда идёт, но хочет дойти?
– Мы знаем, куда, – отрезала Нола. – Нам нужен тот, кто знает как.
– Многие хотят знать «как». А их в ответ спрашивают, «зачем».
– Мы платим, – сказала Нола. – Не за философию. За путь.
– Тогда вы ошиблись, – отозвался он. – Я не торгую дорогой. Я просто по ней иду.
– Ты проводник? – спросила Нола.
– Бывало, – отозвался он, не меняя позы.
– Нам нужно пройти. Глубоко. Туда, где когда-то что-то упало.
– Много чего падает. Не всё стоит искать.
– Это стоит. Мы платим.
Адам усмехнулся:
– Платите – значит, не представляете, куда идёте.
Диц, всё это время сидевший молча, вдруг сказал:
– Он закрыт. Но не пустой. Я думаю, он именно тот, кто нужен.
Нола кивнула:
– Значит, у нас есть шанс.
Она выудила из внутреннего кармана пластиковый прозрачный мешочек, бросила его на стол. Он глухо звякнул – внутри были кредиты – потёртые, но ходовые: золото не стареет.
– Аванс.
Адам усмехнулся:
– Хорошее начало. Не боишься прогореть на этом деле?
– Надеюсь вытащить оттуда кое-что гораздо подороже.
– Ну-ну…
– Значит, так: половина вперёд, остальное – если доведёшь до цели. И без фокусов. Я стреляю хорошо, а Райден ещё лучше.
Адам не потянулся к мешочку. Только в упор посмотрел на неё, потом на остальных. Показал подбородком:
– Сколько там?
– Пять тысяч.
– Пять тысяч за то, чтобы умереть?
– Пять тысяч – за то, чтобы знать дорогу, когда остальные её не знают, – произнёс Райден.
Адам усмехнулся:
– А если дорога ведёт в пасть дьяволу?
– Тогда ты станешь первым, кого она сожрёт, – пообещала Нола.
Бородач взял мешочек, взвесил в руке.
– Ладно. Но если кто-то будет хитрить, я выхожу из игры. Без объяснений.
– По рукам, – кивнула Нола.
Адам встал, оправил куртку.
– Тогда слушайте. Дорога туда не проста. Будут встречаться ловушки. Причём никто не знает, где и когда. Я тоже не знаю. Там даже не дорога, там выбор. И не ваш. Поэтому правило первое: не задавать глупых вопросов. Что нужно, я скажу сам.
Райден наклонился к нему:
– Не надо нас пугать. Ты знаешь путь, мы знаем цель. Всё остальное детали.
– Детали убивают, – отрезал Адам. – Я видел, как люди исчезают, даже не успев испугаться. Там нет правил. Только реакции.
– Ты боишься, проводник, – сказал Диц ровно, будто просто констатировал.
Адам замолчал. Потом медленно кивнул:
– Да. Поэтому до сих пор жив… Но я продолжаю. Второе правило: не трогать то, что не трогает вас. Третье: если скажу «бежать», мы бежим. Без оглядки.
– А четвёртое? – насмешливо спросил Райден.
Адам жёстко посмотрел на него:
– Четвёртое – не надейся, что я брошусь тебя спасать.
– Как бы тебя самого спасать не пришлось.
Бородач не отреагировал. Он обращался только к Ноле, интуитивно признав в ней главную:
– Я не обещаю, что вернёмся. Я не обещаю, что дойдём. Так что подумайте хорошенько. Но если вы готовы идти – я поведу.
– Готовы, – сказала Нола. – С этого момента ты с нами.
Адам залпом допил своё пиво и направился к выходу. Группа последовала за ним. Бар остался позади. Никто не провожал их взглядом: такое здесь было в порядке вещей.

Тарелка лежала чуть накренившись на бок. Была она не то чтобы громадна, но довольно внушительна. Скала, в которую она врезалась, наполовину засыпала корпус осколками камней – вышло так, что корабль сверху оказался скрыт остатком скалы.
– Вот и всё, – сказал Адам. – Внутрь я не пойду, да и вам не советую. Будет только хуже. Отсюда ещё можно вернуться, а оттуда, – он ткнул пальцем в металлическую панель, на которой выделялись выгравированные знаки, – не возвращался ещё никто.
– Ты получил своё, – отозвался Райден. – Идти – часть сделки.
– Сделка была до этого места, – отрезал Адам. – Я довёл. Но умирать с вами не собираюсь.
– Слишком много болтаешь, – бросила Нола. Она перехватила винтовку поудобнее. – Нам нужен проводник. Не философ.
Адам недобро усмехнулся:
– А теперь, значит, понадобился дурак-доброволец, который пойдёт впереди и расчистит дорогу?
Вместо ответа Нола красноречиво щёлкнула предохранителем.
– Что ж, этого я и ожидал, – вздохнул Адам. – Ладно, раз так, идём. Но вы первые. Я не буду рваться в двери, за которыми шевелится металл.
Райден шагнул вперёд. Бронежилет скрипнул, когда он поднял автомат.
– Металл не кусается, – буркнул он. – А вот люди – да.
Нола кивнула Дицу:
– Комар, посмотри. Тут должен быть замок. Или что-то похожее.
Когда Диц приблизился к панели, она мигнула. Адам бросил на него быстрый взгляд:
– Ты видел?
Тот не ответил. Только слегка склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то, чего остальные не слышали:
– Старьё. Но живое. Сенсор на движение.
Адам усмехнулся:
– Ого, а ты, оказывается, умеешь толковать с железяками?
Диц не отреагировал. Он вытащил тонкий инструмент, похожий на иглу.
– Минуту, – уронил он. – А потом или нас впустят. Или…
– Или что?
– Или пропускать будет некого.
– Сумеешь открыть? – спросила Нола.
– Постарайтесь не дёргаться, – ответил Диц. Голос у него был тихий, почти без интонации. – Не делать резких движений. Это опасно. Лучше отойдите на пару шагов.
Нола подняла руку:
– Отходим, медленно! Райден, осторожней!
– Я всегда осторожен, – отозвался тот, не оборачиваясь.
Щелчок. Панель снова мигнула. Дверь дрогнула, но не открылась.
– О, она думает! – сказал Диц. – Составляет о нас мнение.
– У дверей не бывает мнений, – отрезала Нола.
– У этой бывает.
Адам отступил назад, глядя на открывающийся люк.
– Ты её всё-таки разбудил…
– Адам, идёшь первым, – указала ему Нола стволом винтовки на пустоту входа.
– Вот уж нет. Я сказал: первые вы.
– А я сказала: ты пока живой. Подчёркиваю: пока. Вперёд.
Внутри было не темно, но свет не создавал ощущения покоя. Он не исходил ниоткуда, не падал сверху, не отражался от стен. Он просто был. Мягкий, рассеянный, но чужой – как пристальный взгляд, который не мигает.
Адам шагнул внутрь, пригнувшись. Потолок был низким, но не ровным – он колебался, дышал, слегка пульсируя. Стены как будто текли, подобно металлу, которому не хватило времени, чтобы застыть и стать твёрдым. Пол пружинил под ногами, и каждый шаг отзывался глухим щелчком – не звуком, а ощущением в костях.
Райден вошёл следом, держа автомат наготове. Он огляделся, но взгляд его скользил, не находя опоры.
– Здесь всё… не то, – заявил он. – Но опасности вроде нет.
Нола не отозвалась. Она шла третьей, винтовка у плеча, глаза напряжённые. Диц замыкал цепочку. Он двигался легко, почти бесшумно, будто единственный из всех знал, как надо.
– Не касайтесь стен, – предупредил он. – Они запоминают.
Адам обернулся:
– Запоминают? Ты это чувствуешь?
– Да, но не всё. Но если коснуться здесь, потом можно не уйти, – он пошевелил пальцами в воздухе, не притрагиваясь ни к чему. – Тут всё на всё реагирует. Даже если этого не видно.
Они шли по коридору, который не был коридором. Он изгибался, сужался, расширялся – будто проверяя и оценивая, кто идёт. На стенах не было ни знаков, ни надписей – только пульсации, слабые, как дыхание во сне.
Внезапно впереди открылся проём. Не дверь – просто фрагмент стены исчез. За ним оказался зал, круглый, с полом, похожим на жидкость, но твёрдым. В центре – конструкция, напоминающая кокон, полупрозрачный, с внутренним свечением и перебеганием огоньков.
Нола остановилась.
– Это… что?
Диц пожал плечами.
– Что угодно. Может быть, мозг. Или архив. Или ловушка.
Нола нахмурилась.
— Мы здесь не для догадок. Комар, проверь как следует.
Диц шагнул вперёд, но не переступил порог. Просто стоял, наблюдая.
– Оно осознаёт, что мы здесь.
Райден усмехнулся:
– Тогда, может, оно соизволит поздороваться?
Адам тоже усмехнулся, но без веселья.
– А вдруг оно захочет, чтобы вы стали его частью? Как те, кто не вернулся.
В этот момент кокон дрогнул. Свет внутри сменился: стал красным, как сигнал. Нола вскинула винтовку:
– Назад!
Но дверь позади уже исчезла.
Адам обречённо выдохнул:
– Ну вот. Теперь мы действительно внутри. Ты этого хотела?
Нола обернулась, взгляд её был резким, как выстрел:
– Комар, сможешь открыть снова?
Диц ответил не сразу. Он стоял, чуть наклонив голову, будто снова прислушивался к чему-то, что не касалось звука.
– Нет. Не сейчас.
– Почему? – голос Нолы был ровным, но в нём явно прозвучала тревога.
– Потому что дверь больше не дверь. Она часть корабля, часть чего-то, что я пока не могу понять. Нет, дверь никуда не девалась, она есть… Не могу объяснить. Просто чувствую. Это целая система. И мы должны стать частью её, чтобы понять.
Райден хмыкнул:
– Как поэтично. Только вот я предпочёл бы оставаться вне таких поэм.
Он оглянулся на стену, которая когда-то была дверью и перевёл автомат с одиночных выстрелов на режим очереди.
– Не надо! – вскинулся Адам.
– Действительно, не надо, – нахмурилась Нола. – Незачем.
– Тьфу! Вы что, их боитесь?
– Это неправильное слово, – мягко сказал Адам. – Неуместное здесь. Успокойся, герой.
– Да я-то спокоен, – сплюнул Райден. – Ну что, тогда, значит, вперёд?
– Не вперёд, а внутрь, – поправил Диц. – Здесь не бывает «вперёд». Есть только «глубже».
– Да пошли уже! Но если ещё одна дверь решит исчезнуть, я её взорву. Пусть они знают, что нас так просто не сожрать!
Нола кивнула, принимая это как должное. Но Диц вскинул на Райдена взгляд своих выразительных глаз:
– Я бы не стал дразнить этих самых «их». Потолок, стены, пол – тут всё может стать голодным и сожрать… Но не в том смысле, как ты думаешь.
– Ничего я не думаю. Подавятся.
Они двинулись дальше по коридору, который не имел направления. Свет не менялся, но становился плотнее, как воздух перед грозой. Пространство не вело их – оно втягивало. Всё постепенно становилось вязким, как жидкость, через которую трудно пробираться не телом, а мыслью.
Диц замедлил шаг, остановился.
– Они начали, – сказал он. – Испытание.
Нола обернулась:
– Кто «они»?
– Те, кто это создал. Или стал этим. Я не знаю, как назвать. Они не похожи на нас. Даже и не пытаются быть похожими.
Адам не отреагировал. Он шёл ровно, без колебаний, будто знал, где ступать. Райден заметил это:
– Эй, парень! Ты совсем не смотришь по сторонам. Ты не ищешь путь. Похоже, что ты его помнишь!
Адам обернулся.
– Я не помню. Я встроен.
Тишина обрушилась, как удар. Даже стены будто замерли.
– Что ты сказал? – голос Нолы был тихим, но в нём звенела угроза.
– Да, я часть этого. Не по своей воле. Но теперь – неотделим. Однажды я вошёл сюда… Не знаю, что со мной сделали. Не помню. Я не совсем человек, если в этом утверждении вы ищете смысл. Я интерфейс.
Диц медленно кивнул:
– Я чувствовал. Ты не думаешь, ты исполняешь.
Адам повернулся к ним:
– Я не причиню вреда. Но я не могу защитить. Я проводник, а не щит.
Райден поднял автомат:
– А если ты ведёшь нас не к цели, а к гибели?
– Тогда это не моя вина. Это их и ваш выбор. Они не понимают нас. Они пытаются. И каждый раз – по-иному.
Нола шагнула ближе:
– Это что-то типа лаборатории? А мы – подопытные крысы? Ты это хочешь сказать?
– Да. Но они не из любопытства! От отчаяния. Они не могут понять, что такое «выбор». Что такое «страх». Что такое «жертва». Они изучают это через нас.
Диц прошептал:
– И каждый раз кто-то не возвращается.
Адам кивнул:
– Потому что они не понимают, что боль не просто сигнал.
В этот момент стены дрогнули. Из них выступило нечто – не тени, не сущности. Если бы это можно было назвать словами, то ближе всего было бы понятие «овеществлённые вопросы». Они не нападали. Они вопрошали.
Нола вскинула винтовку, но Диц остановил её:
– Не стреляй. Это не враги. Это тест.
– На что? – спросил Райден.
– На то, кто мы. И что мы сделаем, когда нас не понимают.
Райден, не выдержав напряжения, вскинул автомат.
– Зато я понимаю, что делаю, – процедил он. – И предпочитаю стрелять первым.
Он нажал на спуск. Выстрела не было: оружие дрогнуло в руках, как будто что-то схлопнуло его изнутри. Райден на долю застыл секунды. А потом исчез. Без вспышки, без крика. Его просто не стало. Причём не стало не в конкретном месте, а вообще – понимание этого тяжело впечаталось в мозг каждому. А пустота, оставшаяся на его, Райдена, месте, не была пустой. Она помнила, что он был. По пространству разлилось насильно внедряемое ощущение памяти – как след боли, как эхо страха. И это было ужасно. Диц, наиболее подверженный ментальным атакам, схватился за виски и рухнул на колени.
Нола пошатнулась, лицо её побледнело.
– Что это было?
Адам ответил не сразу. Он смотрел на то место, где был Райден, с выражением, которое не могло принадлежать человеку.
– Ответ. На агрессию. Они не понимают, зачем мы стреляем. Они каждый раз реагируют по-разному. И изучают, как мы это воспринимаем.
Диц прошептал:
– Он не умер. Он стал частью вопроса.
Нола сжала винтовку, но потом бросила её.
– Мы больше не стреляем.
Адам кивнул.
– Теперь откроется следующая дверь. Один из вас уже дал ответ. Не тот, что нужен, но достаточный, чтобы перейти к следующему вопросу.
Стена дрогнула. Появился проход. Свет за ним был другого цвета – не красный, не фиолетовый. Он был серым, тусклым, как воспоминание, которое хотят изгнать.
Адам протянул руку вперёд:
– Дверь открылась не мне. А тому, кто ответит правильно.
– Ответит на что? – спросила Нола.
– На вопрос, который не задан.

Пространство ждало.