Часть первая Пролог

                1
Около четырёх тысяч лет назад, за две тысячи лет до рождения Христа, между двумя великими реками Тигр и Евфрат раскинулась богатая и плодородная земля Шинар («земля у рек»). Это была огромная равнина, на которой развивались и становились могущественными такие города, как Вавилон, Эрех, Аккад и Ур. В описываемую эпоху Вавилон был ещё сравнительно небольшим городом, который только-только начинал свой путь к могуществу и процветанию, а вот город Ур уже стал реальным и мощным сердцем Шинара. Город находился ближе к Евфрату, в месте, где Тигр и Евфрат начинают сближаться, приближаясь к Великому Нижнему Морю (Персидскому заливу, прим. авт.). Город Ур был построен на левом берегу одного из каналов, ответвлявшихся от Евфрата и был портовым городом. Это был крупнейший политический, экономический и религиозный центр данного региона, который достиг пика своего могущества и расцвета. На тот момент в нём царствовала династия Ур-Намму и в Уре возводились зиккураты, этакие ступенчатые башни, служившие религиозными храмами и символами связи между небом и землёй. Зиккураты были центрами религиозной жизни и политической власти. Они символизировали божественное покровительство над городом и царём.
Наиболее крупный зиккурат был посвящён богу Луны Нанне. Вечером этот зиккурат Ура горел огнями — тысячи свечей поднимались по ступеням к небесам.
Так же в городе широко процветала торговля и ремёсла. У Великого Нижнего Моря корабли из Мелуххи с глазами на носу выгружали слоновую кость и пряности, лазурит и специи. Купцы же с Востока приходили по суше, через знойные равнины и горы Элама, везя украшения и чёрный камень. В обмен они уносили из Ура зерно, ткань, шерсть, изделия из металла и финики.
В Уре было построено много каменных домов, улицы города были вымощены кирпичом и даже имели бордюры, тротуары и ливневые стоки. Уровень санитарной инженерии в Уре был выше, чем в большинстве городов Европы вплоть до XIX века, поскольку в домах знати и состоятельных жителей были глиняные трубы, по которым подавалась вода (чаще всего — из колодцев или общественных резервуаров), и использовались керамические или каменные каналы, по которым вода могла поступать в кухни, внутренние дворы или купальни.
 
В одном из таких каменных домов на самой окраине города проживала небольшая семья. Это была семья кочевников, которые много лет назад прибыли в Ур, да так и остались в нём на долгие годы.
Ранним утром молодая цветущая женщина лет тридцати пяти вышла из дома во внутренний дворик и огляделась. Женщина была поразительно красива. Её тёмные вьющиеся волосы ниспадали до пояса, а чёрные глаза, чёрные брови, прямой нос и алые губки делали её лик почти божественным. Женщина ещё раз огляделась, пытаясь разыскать мужа, но его нигде не было. Она вышла со двора на улицу, пересекла пыльную дорогу, ведущую к рынку и, взойдя на небольшой пригорок, наконец, увидела того, кого искала. Он  сидел к ней спиной, прислонившись к дереву, и вглядывался в южную дымку. Где-то там было море - невидимое, но живое. Он чувствовал его: по вкусу воздуха, по пению птиц, и по запаху далёких стран, что приносили с собою корабли. Женщина подошла к нему и, присев рядом с ним, положила голову ему на плечо.
 - Что случилось, Авраам? - тихо спросила она, - ты отсутствуешь с половины ночи.
Авраам был старше жены лет на десять. Его русые волосы ниспадали до плеч, а пронзительные серые глаза по-прежнему смотрели вдаль. Он приобнял жену и, не поворачивая головы, ответил:
 - Сегодня ночью, Сара, ко мне явился Господь.
 - Ты лицезрел Его? - Сара приподняла голову и заглянула мужу в глаза, пытаясь понять, не шутит ли он.
Авраам погладил свои усы и небольшую бороду
 - Нет, Сара, я не видел Его, - он, наконец, повернулся к жене и поцеловал её в щёку. - но я слышал Его так же отчётливо, как я слышу тебя.
Сара снова недоверчиво посмотрела на мужа.
 - И что же Он сказал тебе?
 - Что нам пора уходить и что оседлая жизнь это не наш путь, - Авраам снова посмотрел вдаль, туда, где за дымкой находилось Великое Нижнее море, - наши предки были кочевниками и поэтому нам суждено странствовать по миру.
 - Да, я знаю, - Сара согласно кивнула головой, - нас даже здесь иногда называют «иври», что означает «чужаки», «пришлые», несмотря на то, что мы прожили здесь довольно долго. Но ты смотришь в сторону моря. Мы должны отправиться куда-то на корабле?
 - Нет, - Авраам отрицательно покачал головой, - я смотрю в ту сторону, просто потому, что этот красивый пейзаж успокаивает меня и даёт возможность спокойно размышлять.
 - Куда же мы должны отправиться по велению Господа?
 - В Ханаан, - ответил Авраам.
Сара в очередной раз недоверчиво взглянула на мужа.
 - В Ханаан? - переспросила она, не веря своим ушам, - мы должны оставить эти плодородные земли и отправиться туда, где каменистая почва почти непригодна для земледелия? Но зачем?
Авраам ответил не сразу. Ему не очень хотелось говорить об этом, но от любимой жены Сары у него никогда не было тайн.
 - Господь сказал, что Ханаан это земля обетованная, то есть, обещанная нам.
 - Кому нам? - не поняла Сара.
 - Нам, «иври», - улыбнулся Авраам, прижимая Сару к себе ещё крепче.
Однако, Сара не улыбалась и даже высвободилась из его объятий.
 - Я не верю, что Господь пообещал нам землю, на которой уже живут другие люди, - твёрдо сказала она и поднялась на ноги.
 - Хананеяне прокляты, Сара, - возразил Авраам.
Сара, стоя перед мужем, опустилась на колени и, положив ему руки на плечи, пристально посмотрела ему в глаза.
 - Да, Авраам, хананеяне прокляты, - согласилась она и резко добавила, - но они прокляты не Богом.
Авраам взглянул на жену, но ничего не сказал, только снова устремил свой взор на дымку, за которой находилось море. Сара, сидя перед мужем, заговорила снова.
 - Но даже если бы они были прокляты Богом, - сказала она, - я очень сомневаюсь, что Господь пообещал нам землю, которая нам не принадлежит. Ты уверен, что тебе не померещился твой разговор с Господом?
 - Уверен,  - не менее твёрдо ответил Авраам.
Сара медленно поднялась на ноги и, немного подумав, сказала:
 - Давай поступим таким образом, Авраам. Мы не двинемся с места до тех пор, пока ты не найдёшь ответ на вопрос — какую цель преследует Господь, повелевая нам отправиться в этот далёкий путь?
 - Хорошо, Сара, - кивнул головой Авраам, - я буду сидеть и думать над этим, но ты всё-таки сообщи домочадцам, что пора собираться в дорогу.
 - А если ты не найдёшь ответ на этот вопрос?
 - Я найду его, Сара, - уверенно произнёс Авраам, глядя на стоящую перед ним жену, - даже если мне придётся просидеть здесь целую неделю.
Сара вздохнула и, посмотрев вдаль, сказала:
 - Я буду приносить тебе лепёшки и овечье молоко. Только, будь добр, найди ответ.
Она повернулась и пошла к дому, оставив Авраама наедине со своими мыслями.
                2
Три дня и три ночи провёл Авраам, прислонившись к дереву и глядя вдаль. Сара  периодически навещала его, принося с собой горячие лепёшки и овечье молоко. Когда она приходила, то ни о чём не расспрашивала его, только сидела рядом с ним, ожидая пока он поест, а затем уходила снова. Только на четвёртое утро, придя к раскидистому дереву, Сара обнаружила мужа спящим. Она улыбнулась и села рядом с ним, ожидая его пробуждения. Авраам проснулся, как только первые лучи солнца скользнули по его лицу.
 - Позавтракай, - сказала Сара, протягивая ему лепёшку и наливая молоко из кувшина в глиняную кружку.
Авраам сел, прислонившись спиной к дереву, и начал неторопливо есть. Сара молча ждала и, когда он вернул ей пустую кружку и доел кусок лепёшки, она спросила его:
 - Учитывая твой крепкий сон, я полагаю, ты разобрался в том, что означает твой разговор с Господом?
 - Да, Сара, - ответил он, - и сегодня вечером мы отправимся в путь.
 - Сначала поделись со мной своими мыслями, - непреклонно потребовала Сара.
Авраам взглянул на жену, улыбнулся и, обняв её, начал делиться с ней своими мыслями и умозаключениями. Когда он закончил свои объяснения, Сара некоторое время молчала, а потом отрицательно покачала головой.
 - Что не так, Сара? - спросил Авраам, - ты с этим несогласна?
 - Я согласна с этим, - тихо сказала она и, взглянув на мужа, добавила, - но эта миссия невыполнима, Авраам. Именно поэтому я отрицательно качаю головой.
 - Что ты имеешь в виду?
 - Я имею в виду, что мы не сможем пронести это знание сквозь века и тысячелетия, - убеждённо заговорила она, - то есть, потомки не донесут его до следующих поколений. И причина этого в том, что они просто забудут. Посмотри на людей, Авраам. С одной стороны, они построили прекрасный город, они торгуют, развивают ремёсла и делают свою жизнь всё лучше и лучше, но с другой стороны, есть зажиточные горожане и есть бедняки; есть несправедливость, корысть, зависть; в сердцах людей по-прежнему кипят страсти и они гораздо больше думают о собственном благополучии, нежели о Господе и о Любви к Нему. Это я ещё не говорю о том, что неизбежно найдутся те, кто захочет захватить этот прекрасный город, разграбить его; я говорю о том, что после относительного мира неизбежно будут войны, убийства, рабство. Нет, Авраам. Пройдут сотни лет, ну, может тысячи, и люди забудут не только о том, о чём ты мне сейчас поведал, они забудут о Боге вообще.
Авраам молча слушал, время от времени кивая головой в знак согласия.
 - Да, Сара, я тоже думал об этом, - сказал он.
 - Но тогда к чему всё это? - изумилась Сара, - стоит ли начинать подобное предприятие, если оно заведомо обречено на провал?
 - Стоит, Сара, - уверенно сказал Авраам и поднялся на ноги.
Сара тоже поднялась и взяла в руки кувшин и кружку. Авраам приобнял её и они, не торопясь двинулись к своему дому.
 - Видишь ли, Сара, - снова заговорил Авраам, - даже если люди всё забудут или неправильно истолкуют, то у нас, несмотря ни что, всё равно останется шанс.
 - Какой шанс? - не поняла молодая женщина.
 - Шанс того, что спустя многие многие годы, возможно, спустя тысячелетия, найдётся человек, и вероятно не один, который сам, благодаря своему уму и благодаря Любви, которая будет жить в его сердце, поймёт то, о чём я тебе сегодня рассказал, и поведает об этом другим. Но это будет возможно только в том случае, если мы пойдём в Ханаан и будем делать всё, чтобы выполнить миссию Господа. Если же мы этого не сделаем, то нашим потомкам не на что будет опереться, в их распоряжении не будет никаких исторических фактов.
Сара была вынуждена согласиться с доводами мужа.
 - Да, я понимаю тебя, - сказала она и они, перейдя дорогу, ведущую к рынку, вошли во внутренний дворик своего дома.

Дом был выложен из кирпичей, всё ещё пахнущих высушенным илом. Внутренний двор заполняли кувшины, корзины и запах овечьего молока.
Это не был дом жреца или князя. Но и не лачуга. Это был дом путников, решивших стать жителями, но ещё не забывших, как пахнет кожа шатра и поёт ветер в долинах. В глубине дворика на скамье сидел седой старик с длинной развевающейся бородой. Он был очень стар и почти не выходи из дома, но видя приготовления к отъезду, в это утро вышел во внутренний дворик и сел на скамью в ожидании сына. Это был отец Авраама — старец по имени Фарра. Увидев сына, он поманил его рукой, а Сара пошла в дом, чтобы занести кувшин и кружку. Авраам опустился на скамью рядом с отцом, глядя на то, как несколько слуг готовят поклажу, чтобы перед отъездом погрузить её на ослов.
 - Нам предстоит дальний путь, Авраам, - сказал Фарра после некоторого молчания, - и я боюсь, что не дойду до конца.
Фарра, в отличие от Сары, даже не помышлял о том, чтобы подвергнуть сомнению разговор Авраама с Господом. Причиной этому было то, что Господь не раз являлся и самому Фарре, когда тот был намного моложе.
 - У нас будет повозка, - спокойно сказал Авраам, - когда тебе будет слишком тяжело, ты можешь не ехать верхом, а просто лежать в повозке. В любом случае Господь мне сроки не устанавливал, а значит, торопиться некуда.
Фарра согласно кивнул головой.
 - Да и выбора у меня нет, - сказал он, - я здесь не останусь.
 - А вот я останусь, - внезапно раздался голос женщины лет сорока, которая появилась на крыльце дома в сопровождении подростка лет шестнадцати.
Женщина была так же красива, как и Сара, только её чёрные волосы уже заметно тронула седина.
 - Что заставляет тебя принять такое решение, Бинуя? - спросил Авраам.
 - Могила мужа, разумеется, - ответила женщина и, немного подумав, заговорила снова, - мой муж Аран был тебе хорошим братом, Авраам, и даже если в его сердце не было столь пылкой Любви к Господу, как у тебя, он всё-таки любил людей и был достойным человеком. Но Бог забрал его у меня. Поэтому я останусь в Уре и буду жить здесь до тех пор, пока Господь снова не соединит меня с любимым.
Авраам немного помолчал, а потом кивнул головой в знак согласия.
 - Хорошо, Бинуя, поступай так, как велит тебе сердце, - он перевёл взгляд на подростка и спросил, - а сын твой Лот?
Бинуя на минуту прижала мальчишку к себе, а потом легонько толкнула его вперёд и сказала:
 - Лоту шестнадцать лет. Он уже достаточно взрослый, чтобы принять самостоятельное решение.
Подросток, стоя посреди внутреннего дворика, переводил взгляд то на мать, то на двух мужчин, сидящих на скамье.
 - Я пойду с дядей, - наконец, сказал он и присоединился к мужчинам на скамье.
Бинуя утёрла навернувшуюся слезу и сжала от волнения губы.
 - Этого и следовало ожидать, - тихо сказала она, - ты всегда тянулся к мужчинам, потому что слишком мало знал своего отца.
На крыльцо позади женщины вышла Сара и, приобняв её, остановилась рядом с ней.
 - К отъезду всё готово, Авраам, - сказала она.
Слуги, готовившие поклажу, невольно оставили своё занятие, ожидая дальнейших распоряжений.
 - Теперь всем нужно хорошенько отдохнуть, - сказал в заключение Авраам, - особенно тебе, отец. Сразу после обеда мы отправимся в дальний и нелёгкий путь в Ханаан.
Старик Фарра медленно поднялся и, не говоря ни слова, отправился в дом. Женщины пропустили его и пошли в дом вслед за ним. Слуги сели на поклажу и, прислонившись к стене, приготовились немного вздремнуть. Авраам прижал парня к себе и прикоснулся губами к его лбу.
 - Твоё решение окончательное, Лот? - спросил он.
 - Да, дядя, - твёрдо ответил парень.
 - В таком случае, сходи на могилу к отцу и попрощайся с ним, - сказал он и, поднявшись со скамьи, тоже направился в дом.
                3
Караван двигался уже более месяца. Они не пошли напрямик через пустыню, поскольку это было бы смертельно опасно, а двинулись в обход пустыни вдоль рек Тигр и Евфрат. Фарра держался стойко, но болезнь поражала его всё сильнее и сильнее, так что к вечеру очередного дня пути он слезал с осла и садился в повозку, чтобы можно было полулежать. На ночь они ставили шатёр, разводили костёр, позволяя животным отдохнуть и набраться сил перед новым днём пути.
На сороковой день пути к вечеру семья кочевников Авраама, наконец, добралась до города Харан. До Ханаана было ещё далеко, но Харан был всё-таки крупным центром, в котором можно было пожить некоторое время, чтобы потом двинуться дальше. Когда начали сгущаться сумерки, а вдалеке уже виднелись стены города, они, по своему обыкновению, установили шатёр и разожгли костёр, чтобы наутро пойти в город и сделать длительную остановку в своём путешествии. Фарра к этому времени был уже совсем плох. После небольшого ужина в шатре, старец окончательно слёг и, лёжа на покрывалах, обратился к Аврааму:
 - Дальше я не дойду, сын мой, и даже более того, не доживу до утра.
Сара встревоженно взглянула на Фарру и принялась убирать посуду. Авраам промолчал, понимая, что отец прав. Фарра некоторое время лежал с закрытыми глазами, а потом внезапно сказал:
 - Сара, пойди посиди у костра. Я хочу поговорить с сыном наедине.
Молодая женщина, не проронив ни слова, поднялась и покинула шатёр. Авраам же, напротив, подошёл к отцу поближе и сел у его изголовья, чтобы лучше слышать то, что он будет говорить. Фарра долго молчал, собираясь с мыслями, и, наконец, заговорил.
 - Я прожил долгую жизнь, Авраам, - слабеющим голосом сказал он и уже более уверенно продолжил, - хорошую жизнь. Верил в Бога, любил Его, но признаюсь, иногда меня одолевали сомнения. Порой эти сомнения были очень сильны, иногда не очень, и я, в общем, не придавал им особого значения, но видя то, как сильна твоя собственная вера в Бога; видя то, как сильна твоя Любовь к Нему, я не раз намеревался поговорить с тобой, чтобы ты мои сомнения развеял, но всё время откладывал этот разговор.
Фарра умолк, чтобы немного перевести дух, и, отдышавшись, заговорил снова.
 - И вот эта минута настала, - продолжил он, - дальше тянуть некуда, поскольку через несколько часов моя жизнь закончится. Поэтому я хочу задать тебе несколько вопросов, с тем, чтобы ты развеял мои сомнения и чтобы я ушёл в мир иной спокойным и умиротворённым. Только в последнее время у меня появилось новое сомнение — сомнение в том, что ты сможешь дать ответы на все мои сложные вопросы. И это меня останавливает, поскольку если ты не сможешь успокоить мою душу, умирать мне будет в два раза труднее.
Фарра снова умолк, а Авраам, согласно кивнув головой, сказал:
 - Я понимаю тебя, отец. Но можешь за это не переживать. Если твои вопросы касаются Господа, то я сумею тебе на них ответить и успокоить твою душу.
 - Ну что ж, - вздохнул старец, с любовью глядя на сына, - меня всегда восхищала твоя непоколебимая вера и ты, безусловно, прав — если ты сумеешь объяснить мне всё то, что меня тревожит, то я действительно отойду в иной мир бесконечно счастливым человеком.
 - Так что же тебя тревожит, отец? - спросил Авраам, - какие сомнения тебя терзают?
 - Ты позволишь начать мне с самого начала? - улыбнулся Фарра, - вот прямо с сотворения мира?
 - Начинай, откуда хочешь, отец.
 - Ну, хорошо, Авраам, тогда давай порассуждаем. - старец слегка повернулся на бок, чтобы лучше видеть лицо сына, и продолжил, - вот создал Господь мир, людей и всё живое, а потом что-то ему не понравилось и он решил наслать на Землю Великий Потоп и всё уничтожить. Ну что ж, бывает. Вероятно, Господь тоже может ошибаться. Но почему Он, в таком случае, явился к Ною, велел ему строить ковчег, сообщил ему о потопе, о том, что нужно брать в ковчег зверей по паре и так далее? Зачем Ему нужны были такие сложности, если гораздо проще было бы уничтожить вообще всё и начать всё заново? Раз уж ошибся, то переделай всё полностью, разве не так?
 - Не так, отец, - Авраам слегка усмехнулся и, разгладив свои усы, заговорил, - Господь никогда не ошибается, отец, на то Он и Господь.
 - Ты хочешь сказать, что, создавая людей, Бог уже заранее знал, что почти всех уничтожит? - изумился Фарра, - ты это хочешь сказать?
 - Ну, разумеется, - кивнул головой Авраам, - Он даже заранее знал, что Адам и Ева нарушат Его запрет и будут изгнаны из Рая.
 - Ничего не понимаю, - тихо проговорил Фарра, - будь добр, Авраам, объясни мне всё это, потому что я уже отказываюсь что-либо соображать.
 - Ну, тогда слушай, отец, - Авраам немного помолчал и неторопливо заговорил, - Адам и Ева отведали не просто запретный плод, это был плод с Древа Познания. Господь знал, что они совершат этот грех, поскольку НЕ совершить его могли только те люди, которые обладают знанием, то есть, те люди, которым никакое познание уже не нужно. Адам и Ева не были такими людьми и стремление к познанию у них, безусловно, было. Не стоит забывать и Змея искусителя, который подталкивал их нарушить запрет. Но, откушав этот плод, Адам и Ева особого знания не получили, за исключением осознания того, что они наги. Это знание привело их к вожделению, они возжелали друг друга и были изгнаны из Рая на Землю, то есть, в то место, где они могли не только свободно плодиться, но и стремиться к новым знаниям, пытаясь выжить в совсем не райских условиях.
 - И в тот момент, когда они на Земле начали плодиться, - не выдержал старец, - Господь уже знал, что почти всех уничтожит?
 - Да, отец.
 - Но зачем?
Авраам снова погладил усы и бороду и, взглянув на отца, продолжил.
 - Если бы люди, живущие на Земле, - серьёзно сказал Авраам, - жили, не испытывая Любви друг к другу, то наступил бы момент, когда они бы друг друга уничтожили. Они создавали бы орудия труда, чтобы строить города и улучшать свою жизнь, но эти же орудия труда стали бы и орудиями убийства.
 - Ну, это понятно, - вздохнул Фарра, - из двух камней можно высечь искру и развести огонь, а можно этими же камнями ударить кого-нибудь по голове и убить.
 - Да, - согласился Авраам, - но возникает вопрос — как сделать так, чтобы люди не убивали друг друга, а использовали то, что создают, исключительно во благо?
 - И как же это сделать? - полюбопытствовал Фарра.
 - У Господа был только один вариант, - продолжил объяснять Авраам, - среди людей должен был появиться избранный народ.
 - То есть, самый лучший народ?
 - Нет, не самый лучший, - возразил Авраам и пояснил, - избранный в том смысле, что на него возложена миссия нести другим людям свет, Любовь и заветы Бога.
 - И каким же образом Бог этот народ выбрал? - снова спросил старец.
 - А-а, - улыбнулся Авраам, - вот тут и начинается самое интересное.
 - Ну-ну, продолжай, сын мой, - с нетерпением сказал Фарра.
 - Во-первых, я сразу отвечу на твой вопрос — почему Господь не уничтожил всех и не начал всё заново, - продолжил объяснять Авраам, - тут ответ очевиден. Если бы Бог так поступил, то создав всё заново, он пришёл бы к тому же результату. То есть, ни к чему. Поэтому, когда людей на земле стало достаточно много, он выбрал наиболее праведного из них, которым оказался Ной, и велел ему строить ковчег, чтобы спасти себя, своих сыновей и зверей от того потопа, который он собрался устроить. Кстати, Ною не запрещалось рассказывать об этом людям, но его никто не слушал. Когда ковчег был построен, то единственные люди, которые на нём спаслись от потопа, были Ной, его сыновья и их жёны. После Всемирного Потопа, когда человечество было уничтожено, эти люди неизбежно стали прародителями будущего человечества. Иными словами, тот избранный народ, на который возлагалась миссия нести людям заветы Бога, Любовь и свет, должен был пойти от одного из сыновей Ноя.
Авраам ненадолго умолк и старец тут же воспользовался этим и с некоторым сарказмом в голосе возразил:
 - Хорош праведник — этот Ной! Напился пьяный, валялся в шатре голый на потеху своим сыновьям. Что, разве не так?
Авраам, широко улыбаясь, посмотрел на старца.
 - Вот тут, отец, твоя вера и дала трещину, - сказал он, - неужели ты и правда подумал, что единственный человек среди всех людей, которого сам Господь выделил, как наиболее праведного, мог отличиться таким скотским поведением?
 - Но тогда, что всё это значит? - Фарра даже приподнялся на локте, с интересом глядя на сына.
 - Хорошо, я расскажу тебе, - сказал Авраам и, немного подумав, продолжил, - у Ноя было три сына — Сим, Иафет и Хам, и Господь, разумеется, знал, кто из этих сыновей лучший и кто заслуживает стать праотцом для будущего избранного народа, но Он хотел, чтобы эту задачу решил сам Ной.
 - Почему именно Ной? - не удержавшись, спросил Фарра.
 - Во-первых, потому что это неразумно — просто сказать отцу, что вот этот из твоих сыновей самый лучший. Это дало бы Ною пищу для самолюбования. Господь и так был слишком милостив к нему, когда решил спасти именно его от Всемирного Потопа, назвав его самым праведным человеком.
 - А во-вторых?
 - А во-вторых, - продолжил Авраам, - Господь поставил перед Ноем очень сложную задачу, потому что Ной не мог просто так указать на одного из своих сыновей пальцем и сказать: «Вот этот заслуживает быть праотцом для избранного народа»
 - Почему Ной не мог просто указать на кого-то пальцем? - с интересом спросил Фарра.
 - Потому что это Господа бы не убедило, - ответил Авраам, - Ною нужно было устроить некий экзамен для всех троих, который убедительно бы дал понять Господу, что Ной не ошибается, и что он выбирает, действительно, самого достойного из своих сыновей. Но помимо того, что этот экзамен нужно было устроить, его ещё нужно было придумать. И решить такую сложную задачу мог только человек, чьё сердце наполнено Любовью к Господу, то есть, тем самым и самому Ною пришлось убедительно показывать Всевышнему, что тот не ошибся, и что Ной действительно является наиболее праведным человеком на земле.
 - То есть, ты хочешь сказать, что вся эта история с пьяным Ноем в шатре, была всего лишь комедией? - изумился Фарра.
 - Ну, конечно, отец.
 - А доказательства у тебя есть?  - недоверчиво спросил старец.
Авраам снова усмехнулся и, погладив усы, взглянул на отца.
 - Когда вся эта история закончилась, - сказал он, - то Господь похвалил Ноя. И ни единого слова упрёка или осуждения за то, что Ной валялся в шатре пьяный и голый. Ты думаешь, Господь спятил, если начал восхвалять подобные поступки? Даже ты усомнился в праведности Ноя, а уж Господь никак не может быть глупее, чем ты.
 - Хорошо, продолжай.
 - Вот именно это Ной и придумал, - продолжил Авраам, - он выпил немного вина, чтобы от него исходил запах, а потом, притворившись мертвецки пьяным, разделся догола и распластался в шатре. Сыновья были снаружи и Ной наблюдал за тем, как они будут реагировать, когда его обнаружат.
 - Первым его обнаружил Хам, - вставил Фарра.
 - Да, и вдоволь насмотревшись, он вышел из шатра и начал, потешаясь, рассказывать братьям, в каком состоянии находится их папаша, приглашая их тоже войти в шатёр и посмеяться вместе с ним.
 - Да, так и было, - кивнул головой Фарра, - но браться оказались мудрее. Они взяли покрывало и, войдя в шатёр задом, чтобы не смотреть на голого отца, укрыли его. Но почему самым достойным оказался Сим, а не средний сын Ноя - Иафет?
Авраам неопределённо пожал плечами.
 - Может быть, потому что Сим был старшим и более мудрым, - сказал он, - а может быть, потому что он был более сдержан в разговоре, когда они обсуждали эту историю между собой. Трудно сказать. Мы можем только строить предположения на этот счёт.
 - Ну, хорошо, Авраам, - Фарра снова откинулся на спину и лёг поудобнее, - теперь расскажи мне, почему Ной проклял Ханаана? Да, Ханаан был сыном Хама, то есть, того, кто провалил устроенный Ноем экзамен, но ведь он был четвёртым сыном Хама, самым младшим; это был всего лишь мальчик, который к этой истории никакого отношения не имеет. И потом, Ханаан был же всё-таки внуком Ноя.
Авраам вздохнул и продолжил свой рассказ.
 - Начнём с того, что проклятие Ноя это пустой звук, - сказал он, - каким бы праведным ни был Ной, он был обычным человеком, а не Господом, и следовательно, его проклятие не обладало никакой божественной силой.
 - Хорошо, я соглашусь с тобой, - кивнул головой Фарра, - Господь действительно не проклинал этого мальчишку, но почему всё-таки проклятие пало на него, а не на его отца Хама, к примеру?
 - Я думаю, что тут дело во времени, - задумчиво сказал Авраам, - Ханаан был самым младшим и, следовательно, ближе всех находился к потомкам. Посмотри вокруг. Имя Сима, Иафета и Хама уже почти стёрлось из памяти людей. А вот имя Ханаана до сих пор живёт. Целый регион, в котором находится несколько крупных городов, носит его имя. Я имею в виду тот Ханаан, в который мы направляемся.
Фарра устало откинулся на подушки и снова посмотрел на сына.
 - Ну что ж, Авраам, - улыбнулся он, - ты меня заметно успокоил, благодарю тебя. Но я всё-таки не удержусь и задам тебе ещё один сложный вопрос. Зачем Господь пообещал тебе этот Ханаан? Если Ханаан не был проклят Господом, то как Он мог тебе пообещать землю, на которой живут другие люди; землю, которая тебе не принадлежит?
 - Сара мне задавала тот же вопрос, - усмехнулся Авраам.
 - И каков же ответ?
Авраам наклонился к отцу и начал негромким голосом ему отвечать. Когда он закончил, старец широко открыл глаза и почти слово в слово повторил то, что говорила Аврааму его жена Сара.
 - Это очень сложная задача, сынок, - прошептал слабеющий Фарра, - эта миссия почти невыполнима. Может быть с десяток поколений после тебя и пронесут это знание, но потом люди либо исказят его, что приведёт к неправильным толкованиям, либо и вовсе забудут.
 - Да, я знаю, отец. - кивнул головой Авраам.
 - И тем не менее, ты твёрдо решил выполнить волю Господа?
 - Да, отец, - Авраам взглянул на Фарру и продолжил, - в сердцах людей живёт Любовь. У кого-то больше, у кого-то меньше. И именно эта Любовь обладает знанием.
 - Что ты хочешь сказать, сынок?
 - Что спустя сотни, а может быть и тысячи лет, найдутся люди, чья Любовь в сердце будет настолько сильной, что они поймут всё то, что хотел от меня Господь, и поведают об этом другим. Но для этого мне нужно идти в Ханаан, чтобы этот факт вошёл в историю и чтобы об этом походе узнали потомки.
Авраам умолк, а Фарра, закрыв глаза, долго лежал, не двигаясь. Наконец, он положил свою руку на руку сына и едва слышно промолвил:
 - Пойди к Саре, Авраам, а я попрошу прощения у Бога за свои сомнения и скажу ему, что готов войти в Его Царство. Благодарю тебя за то, что облегчил сердце моё; за то, что я ухожу  из этого мира с такой спокойной и умиротворённой душой. Иди, сынок.
Авраам наклонился к отцу, поцеловал его в щёку и тихо сказал:
 - Прощай, отец. Ты прожил долгую и хорошую жизнь. Да хранит тебя Бог!
Фарра едва уловимо кивнул головой и Авраам, поднявшись, вышел из шатра. Он сел рядом с Сарой у костра и приобнял её за плечи. Она посмотрела на мужа и прекрасно поняла, что Фарра уже на пути к Господу.
 - Мы похороним его здесь, у стен города? - тихо спросила она.
 - Да.
 - А сами пойдём дальше или останемся в Харане?
 - Нам нужно привыкнуть к тому, что старика Фарры с нами больше нет, - задумчиво ответил Авраам, - поэтому мы останемся в городе хотя бы на месяц. Нам торопиться некуда.
Авраам прижал к себе Сару и, вдохнув запах её чёрных волос, поцеловал в губы.