Жил да был черный кот за углом

    Его мир начался в кромешной тьме, пахнущей бетоном, пылью и ржавчиной. Он родился в подвале многоподъездного дома, в укромном углу, куда не доносился шум с улицы. Он и его братья с сестрами были крошечными комочками тепла в холодном царстве. Но холод оказался сильнее. Одна за другой, его сестренки перестали пищать и замерли. Братья, такие же слабые, последовали за ними. Он остался один, самый сильный, самый цепкий. Выживший.
  Мать, худая и молчаливая, вылизывала его жестким, как наждак, языком. Она научила его главному: тихо скользить в тенях, молнией бросаться на шелест в углу и самое важное - избегать людей. Их крики несли страх, их ноги - боль. Уроки прервались внезапно и кроваво. Однажды мать не вернулась. Позже он учуял в воздухе ее знакомый запах, смешанный с железным душком крови и слюнявой злобой стаи бродячих псов.
  Он остался совсем один. Голод, острый и холодный, гнал его на первую самостоятельную охоту. Добыча оказалась большой и злой - серая, усатая крыса, размером почти с него самого. Они схватились в темноте, и тишину подвала разорвал шипящий визг. Он победил, исцарапанный и дрожащий, но с трофеем в зубах. Это был его первый шаг к тому, чтобы стать хозяином этого мрачного царства.
  Иногда его манил свет, пробивающийся через продухи. Такой теплый, такой золотой. Он выползал, жмурясь от непривычной яркости, мечтая лишь погреться на солнце. Но мир встречал его не лаской. Людские крики «Брысь!» обжигали сильнее огня, а пинки сапогов ломали ребра и веру в доброту. Солнце было не для него. Его стихия - ночь.
  Он вырос. Из тощего котенка превратился в большого черного кота-призрака. Гладкая, как смоль, шерсть, глаза-фосфорные шары и бесшумная поступь. Его дом- подвал, был чист от грызунов. Мыши и крысы обходили стороной, чувствуя в нем безжалостного и эффективного хищника. Голод гнал его дальше - в другие дворы, в соседние подвалы. Он стал тенью, санитаром квартала. Жители, не видя его, пожинали плоды его труда: мыши исчезли, крысы перестали шуршать за стенами. Люди забыли об этой напасти.
  А потом пришла новая беда. Не собаки, не голод, а что-то неодушевленное и неумолимое. Люди с цементом, кирпичами и решетками. Громко, с лязгом, они принялись замуровывать все продухи, все лазы, все щели, ведущие в его мир. Он сидел внутри, прижав уши, не понимая. С последним ударом молотка мир сузился до размеров каменного мешка. Свет пропал. Выход исчез.
  Он ждал ночи, но ночь не принесла спасения. Он скреб когтями по свежему, пахнущему химией цементу, пока они не стерлись в кровь. Он звал на помощь тишину, но ей не было дела. Его царство стало его склепом.
  Он умер от голода и жажды в полной темноте, в углу, где когда-то родился. Просто уснул и не проснулся, одинокий черный силуэт на фоне вечного бетона.
  Сначала никто ничего не заметил. Но спустя недели в домах снова появились крысы. Сперва одна, потом десятки. Мыши принялись грызть все на своем пути.
А потом пришли они - мириады комаров, выведшихся в сырости затхлых, непроветриваемых подвалов. Они роями поднимались по вентиляционным шахтам, просачивались в квартиры через щели даже зимой, назойливо звеня в уши и оставляя зудящие укусы на коже спящих людей.
  В закупоренных подвалах вода стояла постоянно. Сырость въелась в стены, заставила ржаветь трубы и коммуникации. Стала прорываться канализация, наполняя подъезды едкой, невыносимой вонью. Создались комфортные условия для разрастания чёрной плесени. Её споры подхватили воздуховоды и понесли по всем помещениям. Жители первых этажей стали кашлять, потом задыхаться - у детей обнаружили астму. Деревянные полы потемнели и начали гнить.
  Люди ругали коммунальщиков, травили грызунов ядом, покупали фумигаторы и сетки на окна, но проблема лишь усугублялась. Они и не вспомнили о том, кого сами же и замуровали. О черном охотнике, который просто хотел греться на солнце и который зря тратил свои девять жизней, охраняя их покой от тварей, ползущих и летящих из тьмы.
  Теперь эта тьма пришла к ним в дома.