Дождь

Ресторан был почти пуст. За окнами шумел вечерний прибой, фонари отражались в камнях набережной. С самого утра моросил дождь, и казалось, что город задержал дыхание под этой тихой завесой. В зале пахло вином, морем и свежим хлебом — всё вместе создавало ощущение, будто время задержалось здесь дольше, чем полагалось.

Он сидел за маленьким столиком у стены. Перед ним поставили тарелку — рыба под золотистой корочкой, окружённая лёгким, пряным соусом, взбитым в пену, лёгкой, как воспоминание. Он смотрел на неё и думал, что и еда умеет быть обманчиво совершенной, пока не коснёшься вилкой.

Она вошла беззвучно. Опоздала так, как умеют только те, кого обычно ждут. Пальто не сняла, только поправила волосы и села напротив. Они молчали — слишком долго для случайной встречи и слишком коротко для прощания.

— Ты ведь знал, что я приду, — сказала она, когда официант наполнил бокалы вином.

Он задержал взгляд на её руках, наблюдая, как она изящно берётся за ножку бокала.
Никогда нельзя быть уверенным, — подумал он.
А вслух сказал:
— В ожидании всегда есть и мука, и немного радости.

Она слегка улыбнулась — так, как улыбаются, не соглашаясь и не споря.

Они ели медленно, стараясь не спешить, хотя знали, что времени у них меньше, чем кажется. Между словами оставались паузы — длиннее, чем нужно, и в этих паузах скрывалось больше, чем в разговорах.

Позже они вышли в ночь. Мостовая блестела в свете фонарей, и шаги отдавались гулко, как в пустоте. Дождь всё ещё моросил — тонкий и упрямый, будто шёл только для них. В гостинице было тихо, за окнами шелестел тот же дождь.

***

Она сидела у кровати, поправляя волосы и застёгивая пуговицы. Он курил и смотрел, как её движения медленно возвращают её в другую жизнь.
В комнате стоял запах вина, её духов и табака — память, которая останется дольше вечера.
— Ты могла бы остаться, — сказал он. Спокойно, почти буднично.

Она улыбнулась.
— Нет.

Он кивнул. И не стал просить.

Когда за ней закрылась дверь, он остался в полумраке, слушая дождь и своё дыхание. Он докурил до конца и подумал, что, может быть, именно в этом и была их связь — в вечной недосказанности и в том, что она всегда уходила.

Он знал и другое: если бы она однажды осталась, он бы её потерял — как теряется зыбкое равновесие, стоит только прикоснуться.



© Copyright: Лана Готтлиб, 2025