Mister Пронька - 65 - 68

65 - У каждого барана своя философия.
  За ночь навалило столько снега, что жители частного сектора с утра все вывалили с лопатами. Дорожки чистить, с крыш настроек скидывать, машины откапывать. Я тоже вместо зарядки отобрал у Анфисы Петровны лопату и принялся формировать тропинки. Лопата была вырезана целиком из дерева, была тяжёлой, но снег на неё не налипал. Почистив во дворе, я вышел на улицу. Надо было сделать тропки до соседей и до проезжей части.
— Вот он! — громкий вскрик отвлёк меня от работы.
Я разогнулся и глянул на источник голоса. Передо мной, в трёх метрах, стояли два парня. Один из них – Иннокентий, второй, как мне тут же подсказала интуиция, Даниил. Бывший парень моей Ульяны. Морозный воздух легко донёс до меня амбре вчерашней посиделки.
— Вот на это чудо в перьях она меня променяла? — удивился Даниил и шагнул.
Я взял лопату наперевес. С двоими парнями мне было бы проблематично справиться голыми руками. Парень остановился. А я вдруг вспомнил притчу про двух баранов на узком мосту и брякнул вслух:
—У каждого барана своя философия.
Парни синхронно нахмурили лбы, но мысленная деятельность была заторможена. Я продолжил:
—Если ты чего-то не понимаешь, спроси у меня, и вас станет двое.
—Хорошо смеётся тот, кто ржёт как конь, — Кеша не менялся, скинул куртку, готовясь к драке. — Одна голова хорошо, а два сапога лучше.
Несмотря на неприятную ситуацию, я не удержался, улыбнулся.
— Остынь, Кеша. Что разошёлся, как холодный самовар? — осадил друга Даниил. — Не здесь и не сейчас. Не тормози.
—Он не тормоз, он просто плавно мыслит, — я нарывался, но вставить вовремя шутку – это святое. Потом она просто не будет столь актуальной и смешной. Всему, как говорится, своё время.
Анфиса Петровна увидела наше стояние в окно и поспешила выйти на улицу. Запахнув куртку на ходу, она упёрла руки в полные бока:
— Что стоим? Кого ждём?
— Здрасти, — растерянно промямлил Иннокентий.
— Разговоры разговариваем, — ответил Даниил. — А что?
— Как жаль, что вы наконец-то уходите, — строго сказала Анфиса Петровна и повернулась ко мне. — Заканчивай, завтрак скоро будет готов.
Я лишь кивнул, вспомнив не к месту монолог Некрасова о русских женщинах.
— Да уж, иди, покушай. Лучше переспать, чем недоесть, — ляпнул очередную глупость Кеша, поднимая куртку.
Хозяйка, с трудом скрывая ухмылку, грозно посмотрела на парней и неспешно вернулась во двор. Даниил проводил взглядом женщину и полушёпотом произнёс:
— Ну, ты же, конечно, прекрасно понимаешь, что это только прелюдия? Серьёзный разговор будет впереди. Готовься!
Я ничего не ответил на угрозу и молча продолжил откидывать снег, упорно бросая его в сторону нежданных визитёров.
— Будем тебя учить, москвич! — добавил Иннокентий. — Ходи и оглядывайся. Я тебе ещё припомню то, что ты не принял мои работы в свой грёбанный музей.
— Поживём – увидим, — молчать было совсем неуважительно.
— Во-во! — обрадовался Кеша. — Пожуём – увидим.
— Можно, конечно, и так, — не удержался и рассмеялся в голос.
Даже Даниилу стало неудобно за друга. Он подхватил его за локоть и буквально поволок прочь. Но Иннокентий вошёл в раж, оглянувшись, он окончательно «убил» меня:
—Цыплят по осени стреляют.
Я только покачал головой и отправился завтракать.


66 - Период бури и натиска.
— Долго спите, господа! — у крыльца музея меня ожидал представительный мужчина около пенсионного возраста, с кожаной папкой подмышкой.
  Ёкнуло сердечко, что визит неспроста. Неужели наступил период бури и натиска? Интуиция не подвела. Предпочёл промолчать, лишь кивнул головой.
— Я к вам с проверкой. Пожарная инспектор, — он показал мне удостоверение.
— Проходите, — я открыл музей и пропустил инспектора вперёд. Мысленно поблагодарил Иван Ивановича, который взял на себя обустройство противопожарной безопасности. И комплектация щита, и огнетушители последней модели, и красочная схема эвакуации. Мудрость вновь дала плоды.
Следом за нами вошёл и Mister Пронька, в настоящей будёновке. Увидев мужчину, пропел, как мог, не попадая в ноты:
— И вновь продолжается бой. И сердцу тревожно в груди, — протянул руку. — Ну, Степаныч, с проверкой пожаловал?  Были же три месяца назад. У нас и акт имеется.
—Не прыгай слишком высоко – там потолок, — и указал пальцем. — Официально все формально.
Понятно, что инспекцию направили в добровольно-принудительном порядке.
—Пошла писать губерния! — далее нецензурный оборот речи. — Тоже писать станешь? И по какому праву?
—По праву сильного, — хмуро ответил Степаныч, доставая из папки бланк протокола осмотра. — И что писать, если у вас всё в полном ажуре?
— Я слышал, что ты развёлся, —Mister преподнёс инспектору большую чашку чая и пачку мятных пряников. — Говорят, что за измену. Не верю! Чтобы твоя Галина и «налево»? Она же – эталон скромности и целомудрия.
Степаныч с аппетитом и причмокиванием пил чай со сдобой:
— Бабы – они всегда бабы. Днём пугливые, ночью – блудливые.
 Пронин развил тему, сетуя на «слабый пол», выслушивая причитание мужика и подливая чаёк. В конце концов, Степаныч ушёл, так и не найдя никаких нарушений.
Не успела за ним дверь закрыться, как на пороге возник ещё один проверяющий. На этот раз из Налоговой инспекции. Представился по всей форме: звание, должность, ФИО и цель визита.
— По форме правильно, а по существу, издевательство, — буркнул я себе под нос.
— Что, Гарик, пляшем под чужую дудку? — язвительно поинтересовался дядя Вова.
— Да я и сам не рад, — мужчина плюхнулся на диван, вытирая со лба испарину. — Трубы горят. Неправильный вы талисман выбрали для нашего района. Русалка! Что это? Ни баба, ни рыба. Водка – вот единственный талисман всея Руси.
— Сейчас всё будет, Игорёк, — засуетился Пронин. — И водочка, и огурчик, и сало с прожилками.
Словно по щучьему велению на столе нарисовался аппетитный натюрморт.  И пока Пронька нарезал сало и хлеб, Игорь осушил стакан рассола.
— О! Какой аромат! Какой богатый вкус пряных трав! Какое приятное послевкусие, — настроение его значительно улучшилось в предвкушении лечебной пьянки.
— Урожай этого года, «Вонючка-Сити», южная сторона, — подыграл ему Пронин.
Я только изумлённо смотрел на эту идиллическую картину и радовался, что и второго инспектора обезвредили малой кровью.
Когда остались с дядей Вовой наедине, я искренне выразил восторг его талантом:
— Да вы просто дипломат, Владимир Кузьмич. Как ловко подобрали ключики.
— Хорошо, что я их обоих знаю, как облупленных. Плюнуть и растереть. А вот проверку из министерства культуры тебе, Родион, придётся брать на себя.
— А она будет? — я всё-таки питал надежду, которую дядя Вова тут же безжалостно развеял:
— Обязательно. Не бери в голову. Полают да отстанут.


67 - Сырники – 2.
  Mister Пронька отправился с утра на лесопилку. Там располагалась наша мастерская по изготовлению сувенирных масок. Именно они, помимо открыток со стихами, пользовались особой популярностью. Раскупали в одно мгновение, оставляя восхвалённые отзывы в книге и на сайте. Вот дядя Вова и пошёл к друзьям, отдать новые заказы  и забрать готовые маски. А я приступил к рутинной работе. Оставались неразобранными ещё несколько коробок с новыми экспонатами, привезёнными из самых отдалённых деревень нашего района. И в первой же коробке меня ожидал сюрприз. Среди старинных фотографий, фронтовых писем и грамот за отличные трудовые показатели я обнаружил печатный лист. Интуитивно схватил его и… не ошибся. Это была страница из самиздата Mister Проньки «Сырники». О чём и гласило заглавие: «Часть 2. Как трудно быть порядочной свиньёй».  Особое внимание привлёк карандашный рисунок на полях. Древнеримский божок Фавн. Подписано интересно: ФАВн. Словно аббревиатура и плюс «н» для полноты слова. Три буквы явно намекали на ФИО. Пожав плечами, я перешёл к эпиграммам.

***
Жить без взятки он не может,
Обогатиться в нетерпёж.
В этом же ему поможет
Узаконенный грабёж.

***
Как славно он поёт:
«Поэт я и писатель».
На деле – рифмоплёт,
И бумагомаратель.

***
Боль зубная,
Язва прободная,
Известь негашенная,
Чудо огородное.
Яд неразведенный,
Рвотный порошок –
Список сей неполный.
У «Штриха» божок.

***
По дороге на Парнас
Посадил он зоркость глаз.
Перо держать невмоготу,
Про геморрой вообще молчу.

И тут меня осенило. ФАВ – это же Фомушкин Антон Викентьевич! Литературная глыба местного масштаба, председатель объединения «Штрихи заката». В третьей эпиграмме об этом прямо говорится.
—Ай да Пушкин дядя Вова, ай да сукин сын! Эпиграммист! Едришкин шиш! — эмоции меня захлестнули через край. Вскочил и хаотично прошёлся по всем залам. — Пришла пора напрямую спросить про легендарный самиздат «Сырники». Почему «Сырники»? Почему до сих пор люди вздрагивают при упоминании сборника эпиграмм? Даже малых детей пугают: «вот придёт Бабайка с сырниками, он тебе задаст».



68 - Судьба - очень удобное слово.
   Вернулся Mister Пронька перед самым обедом, с порога восторженно заявил:
— Наши мастера соорудило новый шедевр: Анчутка безбородый! — он достал из сумки маску. — Посмотри, какой красавчик. А какое удачное сочетание красок.
— Жуть! — я едва не перекрестился. — И у меня новость имеется. — Я положил перед ним два листа самиздата «Сырники».
Самообладание у него оказалось на высоте, ни один мускул не дрогнул. Осторожно взял листы, грустно усмехнулся:
— Я и не думал, что могли сохраниться у народа листы провокационной книги. Пощечина общественному вкусу. Всю жизнь мне перекроили эти строчки, написанные в запале, — он вскочил и включил чайник. — Но я ни о чём не жалею. Если боишься – не делай, а если делаешь – тогда не бойся.
— Почему «Сырники»?
— Торопился очень. Надо было одному человечку доказать наличие у меня таланта. Вирши получились неуклюжими, шероховатыми. Сырыми, одним словом. Количество так и не перешло в качество.
— А это человек случайно не Фомушкин Антон Викентьевич?
— Оно!
Я достал из запасов и заварил ассамский чай. Неспешно пили, ожидая, кто первый нарушит молчание и заведёт разговор.
— Как будто тихий ангел пролетел, — не выдержал я.
— Надо слушать врагов – они говорят правду, — тяжело вздохнул дядя Вова. — Я по молодости тоже баловался прозой и поэзией. Друзьям нравились, мама была в восторге. И я возомнил себя талантищем. Написал пару новелл, блок стихотворений и направил в нашу местную газету. Ответ пришёл через пару недель. Неожиданным визитом Фомушкина.
— Это как? — моя ненависть к театральным паузам перечеркнула тактичность.
— Я тогда ещё не знал, что «литературную страницу» в газете курировала его жена. Она и показала супругу мои работы. Вот он и пришёл. И с порога заявил тоном, не терпящим никакого возражения:
— Вы будете писать и продавать мне все работы. Я их доведу до ума и публиковать буду под своей фамилией. Вы же не будете иметь никаких авторских прав.
Я тогда опешил и замер истуканом на несколько минут. На помощь мне пришёл Александр Блок:
—В моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне.
Он усмехнулся некрасиво и прошипел змеёй:
—Я не хотел вас обидеть, просто случайно повезло. Запомни одну истину и повторяй как можно чаще: я – писатель, ты всего лишь читатель. Давай каждый будет заниматься своим делом. Писатель пописывает, а читатель почитывает.
И нагло так усмехается в свои шикарные усы. Я предложил ему свой вариант:
—Давайте перейдём на «ты», а то мне как-то неловко вам по морде настучать.
 Он сразу пошёл на попятную. Предложил поработать офеней взамен на членство в литобъединении. Я и проглотил наживку. Мариновал меня целый год, частенько возвращался к теме купли-продажи. И однажды терпение лопнуло. Дальше снова всё та же статья УК. Только срок уже впаяли реальный. Вернулся и написал за сутки крамольные «Сырники». Хотел проснуться знаменитым, а проснулся изгоем. Да, быть знаменитым некрасиво. Вот и вся история. А мы с тобой и обед профукали.
— Ничего страшного, пораньше уйдём. В МИШЛЕН заглянем, — мне хотелось хоть как-то утешить Пронина. —  Зарплата пришла на карту. Деньги нужно срочно пропить, так как потом их просто не будет. Посидим, поговорим, посетуем на судьбу.
Mister Пронька широко, но не весело, улыбнулся:
— Судьба – очень удобное слово для тех, кто никогда не принимает решений.