Солнце встает с востока. 112. Дача Ивана

После моста, по которому, казалось, еще не так давно поздно вечером, и поэтому он, тогда без освещения, был, как  тощий с выпирающими наружу ребрами черный  тигр, через который, внутри которого, как тысячи солнц, на запад, оставив позади себя кровавый след габаритов, уезжали по дамбе, где рядом, играясь волнами, текла широкая река, автомашины беженцев, въехали на машине Зои Акимовны  в город Светочка и Игорь, после дамбы, оставив там же, позади себя, железнодорожный переезд,  Туренины ехали уже по лесу. Только на Кедыной Горе он отступил от дороги. Пошли аккуратные украинские дворы с маленькими домиками, преимущественно старой постройки, то есть деревянные, обложенные глиняным кирпичом, который и сейчас, когда прошла мода, и у людей, так сказать, появились другие приоритеты, белят мелом. Встречались одинокие сельчане: из мужчин, только старик. «Там жили родители Лапенко», - уже на выезде из села, показал в сторону леса Туренин. «Откуда ты знаешь?» - спросила его Нина Николаевна. «Я у них был, когда мы работали в Золотоноше. Дом почти в лесу. Рядом небольшое болотце, вроде балки, которая не высыхает и летом. Природа, - он чуть ли не прицокивал языком от удовольствия, - замечательная».

В прошлый раз он быстро нашел дачу Ивана. А теперь уже за Кедыной Горой позвонил Зое Акимовне:  «Тут три дороги, которая  ваша». Она сказала, что должен быть указатель. Это и сбило его с толку. Вместо того, что повернуть налево, он поехал прямо.

Они ехали поломанным лесом. «Что-то случилось», - произнесла рассеяно Нина Николаевна. «Сильный ветер. Буря. Вот и…» - поддержал ее Туренин. Одни сосны, сломанные пополам, скалились обломками. Другие вывернуло с корнем. Они открыли под собой яму, как рот, весь в песке. Он, как зев. Между ними стояли тонкие длинные с жирафьими шеями деревья, вверху украшенные игольчатым шапками.

Лес, как из фантастической сказки (хотя большая сказка здесь - они на автомобиле).

Но тут перед ними возникло кукурузное поле. И здесь же был указатель, о котором говорила Зоя Акимовна.

Свернув налево, они возвращались назад уже по улице другого села.

Местность, где была дача, представляла собой долины, пологие и низкие, с широкими террасами, покрытыми сосновыми лесами, лугами, изрезанными оврагами и балками, которые служили природными каналами, где Днепр хранил свои спокойные  воды.
 
К одиннадцати часам день почти разгорелся. И в воздухе уже чувствовался жар раскаленного солнца, которое слепило глаза. На листьях кустов, на сорной траве, которые являли собой жалкое зрелище, сухая пыль. Вдруг среди них, их незначительности и бедности, мелькнет цветок герани или зверобоя, или клевера, или синеголовника.  Тогда на душе становится хорошо. Они для человека, по случаю оказавшемуся в этих местах, как сахар для сладкоежки.

Они сидели на веранде, пол которой устлан коврами, за длинным столом и разговаривали. Они – это Зоя Акимовна, Туренин и Нина Николаевна. Иван, раздетый, в одних плавках, большую часть времени проводил на улице: он то заходил, вступая в их разговор, то выходил.

На столе тарелка с фруктами.

Туренин пил сидр.

Зоя Акимовна говорила Нине Николаевне, что знает, что Кирилл за рулем, и если тот выпьет бокал, то не страшно, он не опасный, в нем если и есть один градус, то хорошо.

-Поки ви від нас поїдете, він вивітриться, - подзуживал Туренина Иван.

-Это глупость. Вот вишневка, - намекая на случай, который произошел у них дома, сказал Туренин.

Иван достал из холодильника трехлитровый бутылек, почти полный с вишнями на дне, и показал его Туренину.

-О! Это другое дело.

Иван улыбался.

-Мы ненадолго.

-А це ми ще побачимо.

-Что значит «побачимо», - сказала она Туренину. - Не позже двух часов.

Она видела заморенные кусты помидоров на грядке возле двери, и теперь спросила, кто их сажал.

Сажали дети Ивана.

-Они сюда приезжают? – она уже хотела сказать: «Вот какие молодцы», - но не успела, ее перебила Зоя Акимовна.

-И прошлый раз были.

-Это до Киева, когда ты заболела? – уточнил Туренин.

-Вчера. Ходили тут голые или почти голые: снизу полоска сзади и полоска спереди. Я спросила Ивана: «Что это такое?» Он мне: «Тихо. Молчи». Две старые дуры. Ну, как старые: сорок и сорок с чем-то. Две.., - тут она выругалась. – Они ненавидят меня. Они и вторую жену Ивана ненавидели. Это из-за них она умерла.

-Ого! Когда ты успела выучить это слово?

-Тут не одно оно.

-Видишь, не только в нашей семье, - подхватил слова Зои Акимовны о дочерях Ивана, тут же взбодрился Туренин, - но и в других семьях… Так что, зря ты на меня нападаешь.

Кирилл сидел спиной к двери и каналу в окнах веранды. Справа от него, там, где раковина, газовая плита с кастрюлями и остальное, что должно быть на кухне, во всю стену в массивной позолоченной раме копия картины «В.И.Ленин в Разливе». Напротив – натюрморт, на котором изображены фантастические растения с головками цветущего клевера. Дальше – увеличенная фотография Светы. И прочее, и прочее… О прочем он решил, что оно не заслуживает его внимания, что они ни к чему, все эти «фентиклюшки».

Он слушал, как Зоя Акимовна говорила:"Два раза ставила зубной имплант в одном  и том же месте. Это ужас какой-то!" - ей предлагали попробовать еще, но она сказала, что хватит, смотрел на пустой стол и думал: «Это все?»

«Что говорить обо мне. Вот Сергей, наш сосед, - она показала глазами на два дома за забором. – У него бабла немеряно. Делал зубы в Одессе в дорогой клинике свояка. И что? Они не прижились».

Она встала из-за стола.