Пелена

      Серые, тяжёлые тучи, толкая друг друга, стремительно проплывают мимо. Они и сверху, и снизу. Они – везде. Порой, раздутое свинцовое брюхо неудержимо лопается, вываливая на вздыбленные склоны хороводы колючего снега.  Потом ещё. И ещё...
      Массивный двадцатикратник выворачивает кисти. Запястья затекли и одеревенели, но холод притупляет боль.
      Пелена непроглядна. Совсем. Только белые точки пляшут в глазах, заставляя веки опускаться против моей воли.

      Два дня, как друг, перевалив восточный гребень, ушёл на другую сторону горы и я не мог видеть его в бинокль.
      Оставалось закрыть глаза и ждать знакомый голос. Вот сейчас он прорвётся треском радиоволн. Вначале – шипящее гудение на одной ноте, потом спокойное: "База, база, как слышишь меня?.."
      Но динамик молчит. Молчит второй день. Голос звучит – только в моей голове.
      Открываю глаза. Слышу свист ветра, упругое трепыхание стенки палатки. Это – настоящие звуки, а голос – галлюцинация. Что же случилось? Почему тишина в эфире?

      Сегодня Он планировал появиться на гребне, левее восточного пика. В прямой видимости для меня. Но эта чёртова пелена!
      Смахиваю перчаткой иней с ресниц и упираюсь бровями в жёсткую резину окуляров. Знаю – кожа вокруг глаз шелушится кровавыми хлопьями, но терпеливо всматриваюсь, ища редкие просветы среди ватных разрывов.
      Превозмогая боль, не обращаю внимание на мерцающие в зрачках искры. Мне в тысячу раз легче, чем ему – в любой момент могу забраться в палатку, укрыться пуховым спальником и сразу отключиться часов на пятнадцать. А может и на все двадцать. Но нет. Не сделаю этого пока не увижу ползущую среди льда точку. Или когда монотонный хрип динамика не выплюнет привычное: "Привет. Я здесь..." И потом – его усталый смешок в конце фразы, вместо обязательного: "Приём".
      В прогалинах клубящихся вихрей, стремительно открывается силуэт горы. Виден изогнутый гребень между пиками. Он похож на график квадратного уравнения – такой же ровный и симметричный. Невозможно поверить, что это сотворила природа. Взгляд мечется, выискивая заветную фигуру, но через мгновение линия снежной функции растворяется в дрожащем мареве рваных облаков...

      Закрываю глаза, вспоминая его сосредоточенное лицо перед выходом. Оно уже укрыто высокогорным загаром, который прилипает на пяти тысячах через неделю.
      Я бы не смог поступить как Он – пойти на траверс в одиночку. Но Он – другой. Дерзкий. Поэтому я никогда не спрашивал: "Зачем?" Не отговаривал, подбирая нелепые аргументы, потому что слишком хорошо его знаю. Так, как знаю себя сам...
      Пятый раз задал вопрос про запасные аккумуляторы, фонарь, газ, шоколад... Я что-то говорил, говорил, говорил, полагая, если остановлюсь – под уголками моих чёрных очков, предательски выдавая волнение, появятся две замёрзающие солёные дорожки. Но, думаю, зря старался. Он и так это чувствовал. Ведь Он понимает меня так же, как я понимаю его...

      Лампочка на панели радиостанции несколько раз коротко мигнула и погасла. Быстро лезу во внутренний карман пуховки за тёплым, увесистым блоком и меняю батарею. Эта – последняя. Бросил взгляд на километр вниз, в долину. Завтра из лагеря должны поднять ещё. У них есть генератор.
      Включил питание. Крошечный диод опять превратился в зелёный огонёк, словно светофор не переходе, разрешая: "Путь свободен, идите..."

      Тогда, два дня назад, Он только улыбнулся, махнув рукой, и медленно тронулся вверх. Ступени, натоптанные накануне в свежем снегу – замёрзли и превратились в удобную лестницу. Но их немного, всего двести шагов, а потом – выход на лёд; за ним – скалы и неизвестность. Когда ты делаешь траверс вершины "Корона Мужества" – каждый сезон на маршруте преподносит сюрпризы: то больше лавинных карнизов, то – открытых скал. А вокруг лёд и везде – смертельная опасность...
      Тряхнул головой – ресницы опять примёрзли к окулярам. Сегодня я должен его увидеть, но пелена не давала рассмотреть заснеженный гребень.
      Перед восхождением мы оба понимали – что бы ни произошло, я не смогу ему помочь. Никак. Ничем. Поэтому надеюсь, что его тень мелькнёт на крутом склоне. Или радиостанция оживёт знакомым: "Привет. Всё нормально". И ещё – смешком, вместо обязательного: "Приём".
      Разминая пальцы, снял перчатки. Положил холодную ладонь на усталые глаза. Они – мокрые. Неожиданно грудь сжало, словно металлическим обручем. Дыхание перехватило: "Может быть с ним..." – Я затряс головой, качаясь в исступлённом крике: "Нет! Даже не думай об этом!.." – но не услышал свой голос. Только издал хриплый, сухой выдох – колючий спазм скрутил горло.

      Зачем надо что-то доказывать? Кому? Но я не отвечаю на эти риторические вопросы, а вжимаюсь воспалёнными глазами в холодные резиновые круги, ожидая увидеть его далёкую фигуру. Или услышать спокойный голос друга; ощущая его частью себя.
      Потому что на самом деле –  Он и есть часть меня...