Полуостров. Глава 67

Глава 67.
- Здравствуйте, Владимир Артурович!..
- И вам не хворать, Павел Александрович!..
Мне показалось, что Шварценберг действительно рад меня видеть. Во всяком случае, он начал прибирать стол, погребленный под кипой бумаг.
- Может, чайку? - пиджак у Шварценберга висел на спинке стула, и в светлой рубашке он больше напоминал того человека, который держал когда-то ювелирную мастерскую в Городе. Если бы ещё он не сбривал усы...
- Стоит ли, Владимир Артурович?..
- Пауль, я же завариваю его из пакетиков... А заклинания мне запрещены...
- А, кстати, что с тобой будет? Ну, если вдруг применить?.. - я смотрел, как он выуживает пакетики из коробки "Гринфилда" и опускает в кипяток.
- Ты подзабыл матчасть, мастер Пауль? - усмехнулся Шварценберг.
- Не, ну раньше бы ты сгорел заживо...- в свою очередь усмехнулся я. - А вдруг с тех пор они стали более гуманны?
- Нет, - Шварценберг поболтал своим пакетиком в чашке. - Они не стали более гуманны... Можно уехать в тайгу, где нет концентраторов, но никогда нельзя быть уверенным, что правильно рассчитал радиус воздействия. И потом, что там делать? Да и дол...в Ордена никто не отменял, ты даже себе представить не можешь, сколько в нашей хваленной организации пишется доносов...
- Да нет, я представляю... - я пригубил то, что он называл чаем.
- Я правильно понимаю... - я обратил внимание на то, что он налил мне свою бурду в кружку, а не в пластиковый стаканчик, значит, у него их больше одной, по-видимому, он с кем-то ее периодически пил, уж не с детьми ли. - Правильно понимаю, - повторил Шварценберга, что ты пришёл, чтобы договориться о сделке?..
- Я могу заставить тебя отдать все данные, - возразил я. - И ты не сможешь мне восприпятствовать.
- Ты, конечно, можешь меня заставить, - спокойно ответил Шварценберг. - Только я тогда напишу заявление, что ты вскрыл мой кабинет. Их не перепишешь быстро, там много... Воздействие кончится.
- Фриц, - сказал я. - Существует цеховая солидарность...
Шварценберг воздел глаза к небу.
- Это ты мне говоришь, мастер Пауль, автор тринадцатой подписи кворума! Десятилетиями я думал, как бы тебя достать, не применяя заклинания! Десятилетиями я не спал ночам, думая о мести!.. А сейчас ты приходишь и просишь... Нет, ты не просишь, - Пауль Клейнмехер просить не умеет, - ты требуешь!..
- Мне показалось, ты действительно хорошо относишься к девочке... - заметил я.
Шварценберг поставил чашку с бурдой на стол.
- Ты стал манипулятором, Клейнмехер! Сказываются столетия общения с Всеволожским... Хорошо... - подумав, сказал он. - Я дам тебе информацию авансом. Не из-за тебя, естественно, из-за неё. Пока ты её не убил...
- Ты сомневаешься в моей квалификации Наставника? - сухо поинтересовался я.
- Я сомневаюсь в твоей нервной системе, Пауль!.. Судя по тому, что мне рассказывают дети, тебе пора назначать нейролептики!
- Я услышу сегодня что-нибудь по делу, или мы будем меня обсуждать?
Я подумал, что физически Шварценбергу максимум лет 28. Совсем молодой человек, а не выглядит. Наверное, время все же вносит свои коррективы, не старя тело, но разрушая душу. Правда, что было исходно с душой человека, который пил кровь младенцев...
- По делу, Пауль, изволь... - Шварценберг покопался в шкафу, доставая какие-то папки. - Вот, кстати, что изображал мне твой Ванечка...
Он кинул мне тетрадный лист с тщательно прорисованным карандашем замком. Из окон замка выглядывали скелеты...
- По-моему, очень талантливо... - осторожно сказал я.
- Невероятно талантливо! - подтвердил Шварценберг, убирая лист обратно в папку. - Ему бы учиться... - он выразительно посмотрел на меня. - У них же просто крышу сносит, как ты появляешься в их жизни!.. Все начинают мнить себя Парацельсами!..
- Он и биологию с химией хорошо понимает! - с неудовольствием произнёс я.
- Во-первых, Пауль, как он понимает химию, тебе неведомо! Тут её не читают. Хочешь, чтобы пошёл в медвуз, занимайся с ним сам! Во-вторых, я показывал рисунок не для того, чтобы ты им восхищался! А для того, чтобы продемонстрировать тебе, как все запущено...
- Господи, ну, может прочитал книжку какую-то или фильм посмотрел... Или, на худой конец, в сети увидел и понравилось... Они же в таком возрасте любят всякое такое...
Мне все больше и больше не нравилось, что моральный урод Шварценберг меня, по сути, отчитывает.
- Ты, по-видимо, считаешь, что я профнепригоден! - он ядовито ухмыльнулся. - Я спросил! Он сказал, что видел это во сне. В 14 лет! Ты видел во сне в 14 лет страшилки, Пауль? Это, если принять во внимание, в каких условиях мы росли?
- Да я, мне кажется, вообще ничего не видел...
- Вот именно... Сейчас мы дойдём до девочки...
- Слушай, - я побарабанил пальцами по столу, как Всеволожский.
По-видимому, это не ускользнуло от взгляда Шварценберга, потому что он снова ухмыльнулся.
- Слушай, - с раздражением повторил я. - Почему ты не сказал его матери? Меня тут не было, когда ему было 14. Существует же обыкновенная, ну, не порядочность,-  для тебя это слово - пустой звук, я понимаю, - но хотя бы профессиональная этика. Это же твоя работа. И её нужно по идее делать максимально хорошо...
- Это с твоей точки зрения, Пауль, работу, которой ты вынужден заниматься, нужно делать максимально хорошо. Ты у нас перфекционист. А с моей точки зрения её можно делать никак. Я не был рождён для проведения теста Люшера, не в этом состояло моё Предназначение!
- Твоё Предназначение состояло в том, чтобы пить кровь! - я стукнул кулаком по столу.
- Не заводись, Пауль, а то не получишь даже ту малость, которую я согласен сдать тебе бесплатно! У меня до сих пор не дышит нос после нашего того разговора. Прикинь, столетиями недышащий нос, я был тогда ещё подмастерьем, когда ты решил научить меня вежливости, как ты выразился!..
Шварценберг сложил папки на стол в стопки и положил на них руки.
- Ты тянул к ней свои мерзкие ручонки... - я попытался воздействовать, и понял, что бессилен.
Такое ощущение, что Шварценберг столетиями учился отражать. Без всякой возможности ответного заклинания, чисто на силе характера...
- Я ничего к ней не тянул, и ты прекрасно это сейчас понимаешь! Это не в нас, это в них! Да, у меня рвало крышу, но и у тебя её сметает! А ведь ты, в отличие от меня, достиг самой вершины!
Я усилил воздействие.
- Прекрати, Пауль! Человек не предмет, он обладает волей. Ни к чему такие упражнения после сотряса. Не надо глядеть на меня в изумлении, у тебя расширены зрачки, и голова, по-видимому, кружится. Опять уйдёшь на больничный на две недели, а у тебя конец года. ЕГЭ, Пауль, ты, что ли, забыл?!
- Хватит! - заорал я. - Или давай материал или распрощаемся! С учениками я и сам разберусь...
- Не надо так нервничать, мастер Пауль... Сейчас мы дойдём до сути... Итак, в 13 лет Валентину Зайчикову попытался изнасиловать сожитель матери. При этом придушил её, остались синяки, которые она скрывала водолазкой. Мне показывала... Мать, разумеется, никуда не заявила...
- Ты обязан был!.. - взорвался я, вскакивая со стула.
- Сядь, Пауль, я никому ничего обязан! Так вот. Она его отпихнула, здорового мужика, в три раза тяжелее её. Полагаю, в тот момент произошёл мощный выход силы. Прорыв Потенциала, как говорится.
Спонтанно она, как и все мы, могла делать что-то лет с 7-8...
- Я - с пяти... - зачем-то поправил я.
- Ты, получается, раньше, как у тебя ещё башня не отъехала... Для маленького ребёнка это невыносимо... Дальше девочку начинает крыть. Ну, естественно. Кто бы сомневался... Так вот, что здесь интересного... - Шварценберг замолчал.
- Ну?..
- В принципе я должен был здесь поставить точку, - он развернулся к шкафу и убрал в него папки. - Но мне как-то претит ощущать себя оперетточным злодеем...
 Я ждал, по капле отпивая его волшебный напиток.
- Только самую малость, Пауль! - Шварценберг смотрел на открытую дверцу шкафа. - Только для работы! Ты же вообразить даже не можешь себе, насколько это невыносимо...
Я подумал, что, наверное, могу вообразить. Я вспомнил все случаи, когда люди умирали практически на моих глазах, а я не мог их вылечить. Потому что не имел права их лечить.
- Я поговорю с Виталием Валентиновичем... - я захлопнул дверцу шкафа заклинанием. - Это все, что я могу для тебя сделать...
Шварценберг наклонил голову.
- Я знал, что мы сможем договориться, Пауль... Ты думаешь, они не приходят ко мне в кошмарных снах, все эти невинные создания?..
- Это не то, что я хотел узнать, Шварценберг... Разбирайся со своей совестью, пожалуйста, самостоятельно...
Я чувствовал себя так, словно забыл опохмелиться после долгих возлияний. И не только сотрясение мозга было тому виной.
- Валентина Зайчикова... - Шварценберг повернулся к мерцающему экрану компьютера. - Тихая, забитая, довольно непривлекательная девочка... Никто бы не обратил на неё никакого внимания, если бы ни одно обстоятельство...
Я вспомнил, как Валя говорила, что люди её не видят. И это тянется с детства...
- У них не всегда это работает. Ты был молод и глуп, и я тоже не далеко относительно тебя продвинулся... Маяк загорается, когда они влюблены в кого-то... Даруя любовь одному, её автоматически распыляют на всех... Этим, разумеется, можно управлять, но надо знать, как. Надо знать вообще, почему это происходит.
- И ты ничего не делал... - прошептал я.
- Мне понадобилось около трехсот лет, чтобы это понять. Я учился у лучших профессоров Германии. Об этом не написано в замшелых манускриптах Ордена, - с гордостью произнёс Шварценберг. - И потом, даже, если предположить на минуту, что я что-то хотел бы сделать, ты как представляешь себе реализацию? Подвергать свою жизнь опасности быть обращенным в пепел, как твоя Анна?..
- Что у неё с Козловым? - спросил я. - Ненависть просто запредельна. Я не мечтал сутками перерезать всех, кто подвергал меня буллингу.
- Это выходит за пределы аванса, господин Клейнмехер, - бархатным голосом сообщил Шварценберг. - Ну, хорошо... Мне просто приятно смотреть на твою физиономию... У тебя другой темперамент, это, с одной стороны, облегчает тебе жизнь, с другой - во многом усложняет... Ну и потом, на Козлова у меня отдельная папка. А вот этого уже, Пауль, не проси. Я садиться не хочу.