Код верности Нулевой император. Пролог

  Ахтур сидел за рабочим столом, в последний раз сверяя расчёты, когда распахнулась дверь, и в комнату ворвался Терсий. Лицо искажено, глаза метались по сторонам, губы беззвучно шевелились. Ахтур нехотя оторвался от формул, бросил тяжёлый взгляд на юношу.
— Что тебе?
  Терсий, не в силах заговорить, протянул измятый обрывок бумаги. Дрожащим пальцем указал на обведённый участок формулы.
Ахтур с брезгливостью взял бумагу.
— И что это?
— Господин… — Терсий сглотнул, — мне кажется, здесь ошибка.
  На губах Ахтура появилась холодная усмешка.
— Сколько ты в проекте?
— Три месяца, господин.
— И за три месяца ты решился усомниться в расчётах лучших учёных планеты?
— Нет, господин… я не смею. Но если в этом месте энергия изменится хотя бы на малую долю… может произойти катастрофа. Эксперимент нужно отложить. Проверить ещё раз.
  Ахтур едва не привстал со стула от такой наглости. Годы труда, сотни умов, бесчисленные проверки, и вот он, зелёный новичок, требует остановить всё.
Он не отводил от Терсия тяжёлого взгляда. Тот переминался с ноги на ногу, боясь поднять глаза.
— Это всё? — наконец произнёс он.
— Да, господин.
— Тогда можешь идти.
  Терсий уже разворачивался к двери, но на пороге Ахтур окликнул его. Тот замер и с удивлением обернулся.
— Надеюсь, не нужно напоминать, что это, — Ахтур кивнул на обрывок бумаги на столе, — не должно выйти за эти стены?
  Тот молча кивнул и неслышно прикрыл за собой дверь. Ахтур остался один. Долго смотрел на измятый листок. Вся его жизнь, десятки лет расчётов, бессонных ночей, экспериментов… И теперь этот юнец осмелился усомниться?
  Но память подкинула иной образ: он сам, ещё молодой, с горячей верой в глазах, стоит перед Учителем. И такой же взгляд сверху вниз, холодный, непроницаемый. Ахтур глубоко вздохнул, ещё раз пробежал глазами по формуле, смял бумагу в кулаке и тяжёлым шагом покинул кабинет.
  Вечер давно погас. Бесчисленные звёзды сияли в вышине, а он всё ещё не покидал террасы. В который раз перечитывал строки, уже проверенные десятками глаз. Наконец сдвинул бумаги в сторону, поднялся и вышел наружу. С моря тянуло прохладой. Издали доносился гул засыпающего города, крики чаек и равномерный шум прибоя. Он любил это время суток — тишину и редкий покой после суеты дня.
Позади раздались лёгкие шаги. Он обернулся — стройная женская фигура в лёгком пеплосе.
— Сонга? Почему ты не спишь?
— Уложила малыша. А ты? — она коснулась рукой бумаг на краю стола. — Тебя что-то беспокоит?
  Он обнял её за плечи, прижался щекой к её щеке, ощущая мягкость кожи, вдыхая запах волос.
— Последние проверки. Ты знаешь, как это важно.
— Но уже столько раз…
  Он не дал ей договорить. Резко подошёл к столу, выхватил лист.
— Да. Он прав…
— Что-то не так? — Сонга настороженно посмотрела на него.
— Нет. Всё хорошо. Иди спать. Я скоро. — Ахтур коснулся её щеки.
— Всё хорошо. Иди.
  Сонга задержалась на пороге. Что-то тревожило его: она видела это в глазах мужа, чувствовала в дрожи его руки.
  Ахтур ещё долго стоял над столом, проводя пальцами по листам и бормоча что-то себе под нос. Потом собрал бумаги в охапку и торопливо вышел из дома.
  Он шёл по ночному городу. Обычно кипевшие жизнью, слепившие огнями улицы были пусты и безжизненны. Лишь редкий свет из окон да холодные звёзды раздвигали мрак. Дважды Ахтур споткнулся, бумаги посыпались на мраморные плиты.
«Ещё месяц, — думал он — и все вернется».
И тут же, глянув на смятый клочок бумаги, кольнула мысль:
«Если вернется.»
  Прижимая к груди охапку листов с формулами, взглянул на храм посреди площади. Затем развернулся и быстрым шагом пошел в другую сторону.
Проходя по коридору, еще издали заметил полоску света. Подойдя ближе, заглянул в дверь. Над столом склонилась высокая костлявая фигура в помятом, несвежем хитоне.
— Гортий?
  Фигура резко обернулась. Луч света выхватил лицо, словно череп, обтянутый пергаментной кожей. Ахтур вошёл. Глянул на заваленный записями стол, часть скатилась на пол белым ковром. Он поднял их, положил на край стола.
— Ты хоть иногда спишь?
— Ты пришёл заботиться о моём здоровье? — язвительно бросил Гортий. — Мы никогда не были друзьями.
— И врагами тоже, — спокойно ответил Ахтур. — Да, мы спорили. Но это были честные споры. Я никогда не питал к тебе вражды.
Гортий тяжело опустился на стул. На иссохшем лице странно ожили глаза.
— Вечный спорщик… кость в моём горле, — хрипло усмехнулся он.
— Но всё же… что ты делаешь здесь так поздно?
Гортий помедлил, затем кивнул на разрозненные записи.
— Что-то здесь не так. Не могу объяснить, но чувствую тревогу.
— Может это? — Ахтур протянул смятый обрывок.
  Тот впился глазами в строки, нахмурился. Быстро выхватил из стопки другой лист, положил рядом. Несколько мгновений переводил взгляд с одного на другой, затем безвольно опустился на стул, не отрывая глаз от бумаг.
— Когда понял?
— Не я, — тихо ответил Ахтур. — Терсий. Один из новеньких.
  Гортий решительным движением смахнул со стола груду бумаг. Пододвинул к себе стопку чистых листов и стал писать. Быстро, будто им овладела лихорадка. Перо скрипело, формулы тянулись одна за другой, густой вязью ложились на страницы.       Ахтур стоял рядом. Иногда тихо подсказывал, указывал пальцем на строчку. Тогда Гортий сминал исписанный лист и отбрасывал в сторону. Бумаги сыпались на пол, словно обломки на поле боя.
  Сколько прошло времени, никто из них не знал. Ночь будто исчезла, растворилась в царапанье пера. Наконец Гортий откинулся на спинку стула. Взгляд скользнул по кабинету, заваленному смятыми листами. Голос прозвучал почти шёпотом.
— Это надо остановить.
  И в этих словах не было ни тени надежды.
— Как? — отчаяние прорвалось в голосе Ахтура. — Идти к Лисию? Или прямо к Верховному?
— Лисий одержим своей идеей, — устало ответил Гортий. — Он не станет слушать никого. Особенно тебя. А Верховный ослеплён его льстивыми речами.
  Он с трудом поднялся и подошёл к окну. На горизонте вставало солнце. Тонкая линия прибоя белела пеной под тенью храмовой горы.
— Упрямство и глупость в одной упряжке, — хрипло произнёс Гортий. — Они несутся галопом в пропасть.
  Ахтур стоял на коленях среди бумаг, перебирал их, расправлял, пробегал глазами строки и отбрасывал прочь.
— Может… что-то с установкой? Если…
— Брось, — резко перебил его Гортий. — Вокруг установки больше стражи, чем на храмовой горе в Великий праздник.
— Остаётся лишь спасти то, что ещё можно, — тихо и решительно произнёс Ахтур. — И самим уйти вместе с этим.
  Гортий медленно отвёл взгляд от окна. Восходящее солнце просвечивало сквозь его иссохшую фигуру.
— Мне осталось недолго, — сказал он устало.
  Он поднял руку, останавливая Ахтура, который хотел возразить.
— А у тебя — малыш и молодая жена.
  Гортий подошёл ближе, положил ладонь ему на плечо.
— Но кто встанет во главе? У меня больше нет сил. А за тобой Лисий будет следить каждое мгновение.
  Ахтур не ответил сразу. Его взгляд упал на одинокий смятый обрывок бумаги на краю стола.
— Кажется, я знаю кто, — произнёс он почти шёпотом.
  Высокая фигура на краю стремительно выпрямилась, взмыла в воздух и с силой вошла в воду. Вскоре она вынырнула и медленно поплыла к берегу. Терсий с удивлением посмотрел на Ахтура, стоявшего на бортике бассейна с полотенцем в руке. Другая рука протянута навстречу. Не сказав ни слова, Ахтур направился к скамье неподалёку. Развернул лёгкую плетёную циновку на холодном мраморе и сел.
Терсий, вытирая голову на ходу, последовал за ним. Ахтур кивнул на место рядом. Подозвал служку коротким жестом и тихо приказал: “Вина нам”
  Мальчик вскоре вернулся с кувшином и двумя бокалами, поклонился и отошёл. Ахтур наполнил бокалы, наблюдая, как янтарная жидкость играет под полуденным солнцем.
— Здесь подают отличное вино, — сказал он, сделав первый глоток. Протянул бокал Терсию.
  Долгое время они молчали. Ахтур пил медленно, а Терсий лишь смотрел, не решаясь заговорить. Наконец Ахтур нарушил тишину:
— Я проверил твои записи… — он говорил почти шёпотом. — К сожалению, ты прав.
Терсий резко сжал полотенце в руках.
— Значит, эксперимент остановят?
— Нет, — горько произнёс Ахтур.
— Но…
  Он остановил его жестом.
— Остаётся лишь одно, спасти то, что ещё возможно. — Его взгляд впился в Терсия. — И тебе придётся начинать всё заново.
  Ахтур снова наполнил бокал, повертел его в руках, любуясь солнечными бликами, и медленно допил.
— С сегодняшнего дня ты официально мой помощник, — сказал он, поднимаясь. — Но ещё можешь отказаться.
  Он пошёл вдоль бассейна неровной походкой. Плеск воды и гул голосов заглушали шаги. Терсий ещё долго смотрел ему вслед, на фигуру в белоснежном хитоне с широкой синей полосой, согбенную, будто постаревшую за несколько дней.
  Всё шло как нельзя лучше. Терсий оказался прирождённым организатором. Его энергия заражала всех вокруг, казалось, даже мраморные скамьи могли бы вскочить по его команде. Скоро всё, что можно было собрать без риска вызвать подозрения, оказалось упаковано и надёжно спрятано в заброшенном бункере на южном континенте. Люди, тщательно отобранные, предупреждены. Всё было готово. Оставалось лишь дать команду.
  Ахтур сидел в портике Дворца Науки, просматривая последние записи. Шум у входа заставил поднять голову. Вбежал юноша, почти мальчик, взъерошенный, запыхавшийся, хитон съехал на одно плечо.
— Учитель! — выдохнул он. — Учитель…
— Что случилось, Сокр?
— Измена! — воскликнул он. — Терсий!
  Ахтур закрыл глаза. «Только не это. Не сейчас…»
— Ты слишком устал. Пойди отдохни.
— Нет, учитель! — голос дрожал, но в нём была отчаянная решимость. — Я слышал сам. Он говорил кому-то: «Установка… взрыв». Он что-то замышляет!
  Юноша бросился прочь. Ахтур едва успел схватить его за руку.
— Куда?
— К Лисию! Надо рассказать! Пойдёмте со мной, вам поверят!
— Постой. Позовём Терсия, спросим его прямо.
— Нет! — глаза мальчика широко распахнулись от ужаса. — Надо всё рассказать Лисию!
  …Звон кувшина раздался, как удар колокола. Тело обмякло в руках Ахтура и бесшумно осело на плиты.
— Господин!.. Что….
  На пороге появился Терсий. Ахтур на коленях посредине портика. У его ног безжизненная фигурка.
— Бедный наивный мальчик… — прошептал Ахтур, закрывая юные глаза, устремлённые к высокому небу.
  Терсий застыл, не в силах произнести ни слова.
— Помоги мне, — сказал Ахтур, поднимаясь.
  Они завернули тело в ковёр, спрятали в пыльном чулане. Ночью море приняло в себя хрупкую фигурку, скрыв её в глубине. Мальчик-служка унёс помятый кувшин, вытер пятна вина. В портике не осталось ни следа. Лишь солнце, отражённое в мраморных плитах, знало правду, но оно ничего не могло рассказать.
Тьма укутала город накануне великого дня. Ахтур стоял в кабинете рядом с Сонгой, держащей на руках спящего сына.
— Всё готово, господин, — тихо сказал вошедший Терсий, стараясь не разбудить ребёнка.
  Ахтур провёл ладонью по курчавым волосам мальчика, как бы прощаясь.
— Идите.
  Сонга испуганно встретила его взгляд.
— Я скоро, — шепнул он.
  Она кивнула. Долго смотрела на него, словно стараясь запомнить каждую черту. Потом развернулась и вышла, не оглядываясь.
— Ступай, — сказал Ахтур Терсию.
— А вы, господин?
— Я не могу.
  Перед глазами снова всплыл Сокр — юноша, почти мальчик, лежащий на полу в луже вина и крови. Терсий уже повернулся к двери, но Ахтур окликнул его. Сдёрнул с пальца перстень и вложил в его ладонь.
— Но…
— Ступай, — прервал он, чуть подтолкнув к выходу.
  И ещё долго стоял, глядя туда, где исчезла его жена и сын. Туда, где осталось всё его прошлое.
  Энергия, копившаяся долгие месяцы, сорвалась с цепей и хлынула наружу — не поток, а яростное солнце, рождённое в недрах земли. Лисий вскинул голову, и лицо его осветила улыбка победителя. Лишь немногие заметили крошечную голубую точку.
— Прощай, друг, — тихо сказал Гортий, сжимая руку Ахтура.
  Но тот не успел ответить. Яркая волна света взорвалась, сметая всё. Материя рушилась до основания, атомы раскалывались, как хрупкое стекло. Остров исчез в одно мгновение. Там, где ещё недавно сияли дворцы и тянулись широкие улицы, теперь зияла гигантская воронка, с ревом засасывающая в себя океан.
Волны мчались к берегам, крушили корабли, переворачивали лодки, с грохотом разбивались о берега. Континенты содрогнулись, смываемые силой, перед которой ничто не могло устоять. И в тот миг древняя цивилизация исчезла.
А мир — стал иным.
  Подземные своды глухо дрогнули. Кто-то зарыдал, кто-то проклинал судьбу. Иные застыли, словно мраморные изваяния. Все знали: наверху больше нет ничего. Мир рухнул, и возврата не будет.
  Терсий стоял в стороне, сжимая в ладони перстень. Холодный металл жёг кожу, и сердце. Вместе с кольцом Ахтур оставил ему тяжесть будущего. Из темноты вышла Сонга, бледная, с ребёнком на руках. Остановилась рядом с Терсием, подняла глаза. Терсий протянул ей перстень.
— Он доверил тебе, — сказала она тихо, отводя руку.
— Я не смогу…
— Сможешь. Ради него, — Сонга взяла перстень и надела на его палец. Кивнула в сторону людей, погружённых в отчаяние. — Ради них.
— Я не справлюсь один.
— Ты не один, — она крепко сжала его руку.
  Терсий стоял, держась за её ладонь, чувствовал, как уходит юность. Отныне всё было на его плечах.