26. Палата 3

Утром следующего дня я предпринял очередную тщетную попытку сдать мокроту. Ничего не вышло. Не помогли ни ударная доза амброксола, нм АЦЦ, ни выпитый залпом целый флакон пертуссина, вместе со всеми техниками, дыхательной гимнастикой и иже с ними. В бронхах было сухо, как жарким летним днём в степи. Тем временем, срок «ультиматума» Виктора Ивановича, после которого меня должны были подвергнуть малоприятной процедуре бронхоскопии, - истекал. Поэтому я почувствовал неприятное волнение, когда врач, прежде не проявлявший ко мне никакого интереса. – вдруг вызвал меня к себе в кабинет после обхода.
Я мысленно готовился к неприятному разговору, и уже прокручивал в голове все возможные отговорки, чтобы потянуть время с бронхоскопией еще немного.
- Здравствуйте! – Поздоровался я, входя в кабинет, словно арестант, заложив руки за спину.
- Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек! – Ответил Виктор Иванович неожиданно вежливо. – Проходите!
Перемена в манере общении Завхоза-Иваныча была просто кардинальной. Он не усадил меня на «сиротский» стул, не заставил держать руки на коленях (впрочем, я и так держал их за спиной), не задавал глупых вопросов.
- Ну, как ваши дела? – Усаживаясь за стол, спросил доктор.
- Если Вы по поводу мокроты, то увы... Пока – никак. Думаю, мне потребуется еще несколько дней попить отхаркивающие препараты. – Решил я сразу расставить точки над «и».
- Ну, что же, попейте, хорошо. Можем Вас еще на ингаляции направить. – Продолжал источать елей Виктор Иванович.
- Было бы не лишним. – Согласился я.
- А как у Вас дела в палате? – Продолжал участливо расспрашивать врач. – Всё в порядке?
- Как у всех. Душно, шумно, минимум удобств. Если это считать «порядком» - пожалуй, да.
- Ну, видите ли... – Смутился Виктор Иванович. – Мы тут бессильны. Людей поступает много, и их нужно всех куда-то размещать... Да Вы же медик, сами всё понимаете!
«Ох, нифига себе! Я всё-таки медик, а не просто больной! Вот это поворот!» - С удивлением подумал я.
- Ну а так, вообще..? Вас никто не обижает? – Продолжал свой расспрос фтизиатр.
- Нет. С этим всё в порядке.
- Ну, что же, это хорошо... Это хорошо...
В дверь кабинета постучали.
- Звали, Виктор Иванович? – Показалась в дверях розовощекое широкое лицо сестры-хозяйки.
- Да, Аля, заходи! – Пригласил ее доктор. – Скажи, пожалуйста, куда нам молодого человека определить? В какой палате у нас поспокойнее?
- Ну, как сказать, поспокойнее... У нас везде одинаково. – Пожала плечами Алевтина Михайловна. – Как в фильме: алкоголики, наркоманы, тунеядцы.
- Да, да... – Нервно хихикнул Виктор Иванович. – Но может в третьей? Кто у нас там?
- Да всё те же. Ерофеев с больными ногами, Андрюха-«метадонщик», Гуськов... Новиков...
- Да, точно... Новиков. У него отрицательный посев пришёл. Давайте его переведём во вторую палату, а Осетинского – в третью. – Перебил сестру Виктор Иванович.
Меня вдруг осенило: мама же была у главного врача! Видимо, это и послужило причиной столь резкой перемены в поведении нашего врача «высшей категории»! От осознания этого мне стало так забавно, что я даже усмехнулся под маской.
- Ну вот... Перейдёте в новую палату, Виталий Владимирович. – Продолжал Завхоз-Иваныч. – Там будет у Вас отдельная койка, и вообще немного поспокойнее. Я тут посмотрел Ваши снимки. У Вас всё вовсе не так плохо, хочу Вам сказать! Очень хорошие перспективы на выздоровление! Только нужно потрудиться и не прерывать лечение!
- Спасибо. Очень надеюсь. – Ответил я. – А как на счёт ТЛЧ ко второму ряду?
- Так-с... ТЛЧ ко второму ряду... – Заёрзал на стуле врач. – Аля, принеси мне историю Осетинского.
Алевтина Михайловна вышла из кабинета и вернулась через минуту с папкой, где была вся моя «туберкулёзная биография». Врач стал торопливо листать страницы.
- Вот... К сожалению, данных пока нет. Ждём дальше!
- Ну, что ж. Ждём, так ждём... – Разочарованно выдохнул я. – Можно еще вопрос?
- А?.. Да, конечно!
- Мне в прежнем отделении назначали внутривенные инъекции изониазида. Может быть здесь тоже можно вводить что-то внутривенно? Левофлоксацин, например. Я понимаю, что его может не быть в этой форме. Если что, - я куплю сам.
- Нет, не стоит. – Отрицательно покачал головой Виктор Иванович. – Вены поберегите, они Вам ещё очень могут пригодиться. А эффективность от этого выше не станет.
- Ну, что ж. Тогда не будем. – Согласился я. – Мне можно идти?
- Да, переносите вещи в третью палату. И на сестринском посту заберёте направление на ингаляцию.

Палата №3 мало чем отличалась от моей прежней палаты. Всё те же бело-серые стены, окна без портьер, старые панцирные койки и тумбочки между ними. Единственным неоспоримым преимуществом был маленький умывальник, явно установленный недавно, отчего располагался он не в углу, как обычно, а прямо у входной двери. На стене перед раковиной был приделан маленький осколок зеркала. Это уже было неоспоримым плюсом, переводящим палату №3 из класса «стандарт» в класс «полулюкс». Как оказалось, в отделении всё же были две палаты с умывальниками. Один располагался в печально известной седьмой палате, куда попадать никому не хотелось, а второй – здесь, в третьей. Мне была отведена вторая койка от входа, что тоже неплохо. Иметь свое персональное спальное место, да еще и подальше от палящего солнца – это уже была удача для такого новоиспечённого «мультика», как я.
Однако, перевод в новую палату не был полностью безболезненным. Мне снова предстояло знакомиться и выстраивать отношения с шестерыми соседями, с которыми предстояло какое-то время жить бок о бок. Насколько долго – я не знал. В отделении постоянно происходило какое-то движение и перемещение больных из палаты в палату, сущности которого я еще до конца не понимал. Но это значило одно: и здесь, вероятно, тоже задержаться надолго не придётся. Это обстоятельство не давало в полной мере обживаться и обустраиваться на новом месте. Вносило в жизнь больных «тринадцатого района» - и без того беспокойную, - еще один элемент неопределённости.
Моим соседом по койке слева оказался Максим Гуськов – тот самый тяжело больной Макс, затащивший в окно моей палаты бутылку водки. Справа от меня лежал мужчина лет сорока. Он выглядел очень истощенным и слабым. Большую часть времени он просто лежал на койке. Каждое движение давалось ему очень тяжело, вызывая одышку.
- Виталий! – Представился я и протянул руку соседу.
- Вова. – Слабым, жалобным голосом ответил пациент и едва пожал мою руку своей тощей влажной ладонью.
- Ты давно тут?
- Месяц...
- В первый раз болеешь?
- Да... – Тяжело дыша, ответил Вова. – У меня был рак... Лёгкое удалили в онкологии. А потом на втором оказался тубик... И меня сюда...
- Ох... Жестко... – Сочувственно покачал я головой. – Ну, ты герой, конечно! Такое вынести...
- Ох... Да кто его знает, чем всё это еще закончится... Что-то всё хуже только...
- С Божьей помощью, - выберемся! – Попытался ободрить я соседа.
Напротив моей койки располагался Володя Ерофеев – немолодой мужчина, лет пятидесяти, Взгляд у него был мутноватый, словно у бесконечно уставшего человека. Казалось, что ему даже тяжело было открыть глаза, и он помогал себе поднимать веки, напрягая лоб, отчего на лбу появлялись глубокие морщины. Он всё время сидел на койке. Я сразу обратил внимание на его ноги: они были огромные от отёков, перемотанные бинтами, через которые сочилась сукровица, кожа на открытых местах была блестящей и синюшной.
Тридцатилетний «морфинист» Андрюха, чья койка была крайней у окна, выглядел наиболее здоровым и активным. Он всё время без умолку о чем-то болтал, звонил кому-то по телефону, принимал какие-то заказы, суетливо ходил по палате.
Следующей колоритной фигурой был маленький сухощавый старичок Иваныч. Он был ветераном афганской войны, заядлым рыбаком и горьким пьяницей. О его бурных хмельных похождениях ходили байки по всему ПТД. Начинал он свой путь, как и я, с палаты №402 второго лёгочного отделения, пациентом с впервые выявленным лекарственно-чувствительным туберкулёзом. За несколько месяцев он успел побывать во всех отделениях нашего диспансера: с неудачей лечения – в первом, с экссудативным плевритом – в хирургии, и наконец здесь – с МЛУ-ТБ. Во всех отделениях он беспробудно пил. Таблетки он принимал как попало, от случая к случаю, научившись с ловкостью фигляра дурачить медсестёр, пряча часть лекарств в ладони во время очного приёма лекарств. К своей болезни он относился абсолютно беззаботно, постоянно вспоминая, как его однажды забрала скорая с прободной язвой.
- Заштопали меня в хирургии – и хоть бы что! – Бравировал Иваныч. – Если уж от такого не суждено было «крякнуть», то уж тубик – это сущие пустяки!

Наконец, в палату вошёл шестой постоялец. Им оказался набивший оскомину Бугай.
- Ух ты! Братуха! – Нарочито демонстрируя радость всплеснул он руками. – И ты здесь? Ну надо же! Куда я – туда и ты!
- И тебе не хворать! – Неохотно поприветствовал я Бугая, подумав, что лучше бы мне было остаться в прежней палате, чем такое соседство.

Немного расположившись на новом месте, я поспешил на больничный двор. У второго отделения меня уже ждал Артём.
- Привет, Виталя! Как дела? – Буднично поздоровался он.
- Привет, привет! Да ничего, жить можно. Только голова болит после таблеток, да тухлятина во рту. А ты как переночевал первую ночь?
- Да тоже сойдёт! – Бодро ответил одноклассник. – Правда, не спалось.
- Чего так?
- Да ты прикинь! Пришла к нам перед сном медсестра. Ну, посмотрела, что все на месте, как положено. И тут говорит: «А сегодня я с вами должна провести беседу о туберкулёзе. Сегодня я расскажу вам о кровохаркании». Как после такой «колыбельной» заснуть? Ужастики какие-то!
Я рассмеялся и похлопал Артёма по плечу.
- Ну, привыкай, дружище! Местный колорит!
- Да ну, нафиг такой колорит!
- Слушай, может в буфет пройдемся кофе выпьем? – Предложил я. – А то башка трещит – жуть!
- А зачем нам буфет? – Удивился Артём. – У меня в палате чайник есть. Давай в магазин сгоняем, возьмем одну банку на двоих. С меня – кипяток!
- И то верно! Пошли!
Мы обошли корпус второго легочного отделения и направились к выходу с территории диспансера. По пути нам встретились Коля и Аня. Они размеренно прогуливались по аллее, ведущей к воротам ПТД. Коля, видимо, рассказывал девушке что-то весёлое, а она смеялась, смущенно прикрываясь ладошкой. Я отметил, с какой искренней теплотой и упоением Коля смотрит на Аню. От этой картины на душе стало тепло от умиления.
- Эй, пошли с нами в магазин! – Окликнул их Артём.
- Идём уже! Не видишь, им нафиг не нужен сейчас твой магазин! – Одернул я товарища. – Не будем мешать людям.
Артём не стал спорить. Мы завели разговор о радиотехнике, радиоволнах и связи. Артём, как и я, - увлекался электроникой. Правда, его часто на этом пути «заносило» в сторону псевдонаучных теорий об «альтернативной энергии».
Вернувшись обратно, мы разошлись по своим отделениям. Я – за чашкой, а Артём – ставить чайник. Пять минут спустя мы уже сидели на пятачке у второго отделения и пили крепкий горячий кофе. Сделав глоток бодрящего напитка, я удовлетворённо потянулся. От кофе в голове становилось яснее, и на время пропадал мерзкий привкус протионамида.
- А Серёгу вашего сегодня на третий этаж спустили. – Вдруг сказал Артём.
Я даже поперхнулся от неожиданности и закашлялся.
- В смысле, на третий?! Почему?
- Да ему всё хуже становилось. А сегодня на обходе он уже без сознания был.
У меня больно сжалось сердце.
- Да как же так? Он же поправлялся! Ему до выписки оставалось совсем немного!
- Кто его знает... – Пожал плечами Артём.
- А Павел Васильевич что говорит?
- Нам то он ничего не говорит, а мы и не расспрашивали... Забрали его и всё.
- Ох, беда, беда!..

После обеда я встретил во дворе Наташу Ковальскую. Она выглядела чем-то очень огорченной.
- Что-то случилось, Наташ? – Поинтересовался я. – Ты выглядишь расстроенной. 
- Ох... Давай пройдёмся. – Предложила она.
Мы пошли по аллейке вдоль корпусов.
- Мой рентген сегодня смотрели. – Начала свой рассказ Наташа.
- И..?
- Рекомендуют операцию... – Тяжело вздохнула девушка.
- А что конкретно им там не понравилось?
- Да они как-то это назвали... В общем, как мне Павел Васильевич объяснил, что образовалась какая-то капсула, внутри которой – палочки. И её нужно удалить, чтобы не было рецидива.
- Туберкулёма?
- Да, да! Именно так они и сказали! Что это такое? Это сильно страшно?
Наташа с тревогой и надеждой посмотрела на меня.
- Нет, нет! Не очень страшно. Так бывает. – Поспешил я успокоить пациентку. – Но операция, скорее всего, будет необходима.
- Мне сказали, что можно не делать. Но тогда эта штука может в любой момент лопнуть. И тогда – капец!
- Ну, уж это тебе ужастиков наговорили! Не бери в голову!
- А зачем же ее тогда удалять?
- Видишь ли, Наташ... Туберкулёма – это такая кругленькая штука с плотной капсулой. И через эту капсулу очень плохо проникают наши лекарства. Если внутри действительно остались живые палочки – это может привести к повторному заболеванию через время после излечения. – Попытался я простыми словами объяснить Наташе суть проблемы. – Есть там палочки, или же нет – это как повезёт. Поэтому лучше ее убрать и быть спокойным. Но лопнуть там ничего не может, этот точно. И никакой «капец» мгновенно не наступит. Просто обидно будет перелечиваться заново.
- Фух... – Облегченно выдохнула девушка. – Спасибо, что объяснил! А то я уж наслушалась!.. Ну, раз нужно – то нужно! Значит лягу в хирургию!
- Тебе очень страшно?
- Страшно, конечно!
- Понимаю... Но знаешь, у нас очень хороший заведующий хирургией. Я с ним совсем мельком общался. Но мне показалось – он очень понимающий и добрый врач.
- Да, мне тоже рассказывали. Александр Юрьевич, кажется?
- Да, да! Васильев. – Кивнул я. – И потом, после операции – через пару недель уже будешь дома!
- Хоть бы так!
- Так и будет! Вот увидишь! Не горюй!

Наступил «тихий час». Как обычно, тихим он вовсе не был. Палата быстро наполнилась гулом многих голосов. Я прилёг на койку и попытался уснуть. Но сна не было. Мысли о судьбе Серёги всё не выходили у меня из головы. Почему ему так резко стало хуже? Что такого могло произойти за считанные дни?..
Дверь палаты отворилась и в ней показалась плотная фигура сестры-хозяйки с чайником в руках.
- Мальчики, берите чашки! Сок получили! – Объявила Алевтина Михайловна.
- А что за сок? – Живо поинтересовался Андрюха.
- Мультифруктовый.
- Это специально для «мультиков»? – Сострил он. Вся палата дружно засмеялась. Пациенты стали открывать тумбочки, зазвенела посуда.
Только тяжелобольной Вова, мой сосед по койке, - остался лежать безучастно.
- А ты не берешь сок? – Спросил я его.
- Не знаю... Что-то сил нет встать… - Слабым голосом ответил больной.
- Давай я возьму тебе. Где твоя чашка?
- Там, в тумбочке... На верхней полке... – Задыхаясь, еле выговорил Вова.
Я взял чашку Вовы и свою, и занял очередь за соком.
- Спасибо тебе... – Поблагодарил больной слабым голосом. – Ты добрый человек... Как ты оказался тут?..
- Также, как и все, видимо. Болезнь – она ведь не выбирает. – Пожал плечами я.
- Несправедливо это...
- Несправедливо. – Согласился я. – Все мы тут несправедливо. Но делать нечего. Раз уж попали – нужно выздоравливать!
- Как?.. – Вова посмотрел на меня отчаянным взглядом. Его глаза на заострившемся бледном лице казались непропорционально большими. – Как выздоравливать?.. Не лечится ведь эта гадость!
- Ну, брось! Глупости это! Всё лечится. – Попытался приободрить я соседа по койке. – Только дольше и труднее...
- Эй, вы, умники!! Хватит п...деть!! – Раздался сзади резкий хриплый голос Макса.
Я обернулся.
- В чем твоя проблема?! Мы разговариваем! – Резко огрызнулся я.
Макс поднялся с койки и подошёл вплотную.
- Хватит п...деть, я сказал!! Зае...ли!!
- Тебе какое дело?! Не нравится – не слушай!..
Резкая хлёсткая оплеуха обожгла мне щеку. Очки слетели и звякнули о боковину койки. Я даже не увидел, как Макс успел замахнуться.
Не раздумывая, я вскочил на ноги и схватил Макса за ухо.
- Ты что творишь, тварь!!! – Заорал я. – Какого хрена!!!
В эту секунду к нам подоспел оказавшийся рядом Бугай. Своими огромными ручищами он буквально швырнул нас по разные стороны – каждого на свою койку.
- А-ну успокоились, долбо..бы!!! Это что еще за х...ета?!! Вы поехавшие что ли?! Хотите, чтобы всей палате из-за вас прилетело?! – Бугай орал в порыве праведного гнева. По всему было видно, как он доволен подвернувшимся случаем побыть важным и «правильным».
- Это ты у него лучше спроси, что за херня!! – Огрызнулся я, кивая на Макса. – Его никто не трогал!!
- Да потому что вы зае...ли, б...я, умники в белых халатах!!! – Завопил Макс. Его лицо побагровело, вены на шее вздулись. – Ненавижу вас всех!!! Четыре года, б...я, вы мне впариваете одно и то же!!! «Надо лечиться!». «Надо пить таблетки!». «Всё лечится!». А рассказать тебе, как оно «лечится»?!! Когда тебе каждую неделю схему меняют, потому что нет то рифампицина, то тубазида?!!
- А я тут каким боком?!! А?!! Я, что ли, рифампицин тебе не давал?!! Или тубазид твой сожрал?!!
- Ты – один из них!! Вы все – одно целое!! – Вопил Макс.
- Остынь, брат! – Вмешался Володя Ерофеев. – Пацан то здесь при чём? Он такой же, как и мы!
Макс резко обмяк и сник.
- Выйдем, покурим! – Нервно обратился он ко мне.
- Эй, я вам сейчас такого курева наваляю обоим – мало не покажется! – Снова вмешался «миротворец» Бугай.
- Успокойся! – Сделал я жест рукой Бугаю. – Всё в порядке. Пошли!
Мы с Максом молча прошли по коридору в сторону уборной, служившей всей мужской части отделения «курилкой». На удивление, внутри никого не оказалось.
- Ну, давай! Уе...и меня, если хочешь! – Вдруг сказал Макс, когда дверь «зеленой комнаты» закрылась, и подставил лицо. – Бей! Я не отвечу!
Несколько мгновений я стоял в смятении.
- Макс, иди ты нахер со своим цирком, понял! Больно нужен ты мне! – Ответил я и уже собирался уходить.
Макс тяжело закашлялся.
- Ты думаешь... – Начал он, отдышавшись от приступа кашля. – Ты думаешь, наверное, что я придурок?! Что сам не лечился?! Что бегал, пока меня не притащили сюда через суд?!
- Ничего я не думаю! Я твоей жизни не знаю! Как и ты – моей!
- А знаешь, как на самом деле было?! – Макс снова надсадно закашлялся. – Хочешь, расскажу?! Такому тебя в твоих университетах точно не учили!
- Ну, валяй!
- А случился у меня очередной рецидив. Третий за 4 года! И вот попал я сюда. А через два месяца вызывает меня к себе Ольга Николаевна и говорит: «Комиссия решила, что Вас больше нечем лечить! Отправляйтесь, Максим Игоревич, в седьмое паллиативное отделение!». Слыхал про такое?!
- Слыхал... – Ответил я уже спокойно. От слов Макса стало не по себе.
- И как бы ты поступил?! Не дёрнул бы отсюда?! Поехал бы гнить там заживо?! – Макс смотрел вызывающе, но в этих вопросах чувствовалось лишь бесконечное отчаяние.
- Я не знаю, что бы я сделал...
- А я вот не захотел хоронить себя заживо!.. Если уж подохнуть, то свободным человеком!..
- И... Что же дальше было?
- А дальше? Дальше взяли меня менты под руки и привезли сюда! Снова лечиться! Потому что принудительно могут отправить только на лечение! В паллиатив – нет! Прикольно, да?! Не рассказывали тебе такого в универе?!
- Жесть!.. Но сейчас то ты на лечении! Может еще обойдется всё!
- Обойдётся... – Макс отрицательно покачал головой. – Не обойдется нихера! Видал я уже тут за эти полгода столько... Еще месяца два подержат, а потом снова: «Комиссия решила». Только я им не дамся!.. Не пойду я туда!..
Макс снова зашёлся в кашле.
- Я не знаю, чем тебе помочь. Правда. – Тяжело выдохнув, сказал я. – Одно только знаю: в жизни бывает всякое. Даже в самой безнадёжной ситуации бывает счастливый конец. Держись!
Макс ничего не ответил. Мы молча пошли обратно в палату.