Вокруг Карфагена. По крайней мере исчезли..

«Под тяжестью бедствий карфагеняне по крайней мере совершенно исчезли с лица земли и на будущее время утратили чувство собственного несчастья; напротив, эллины не только сами своими глазами видели свои бедствия, но еще передали память о них детям и через детей внукам».(Полибий)

Живые позавидовали мёртвым.

Странное суждение, но оно возможно из-за «требований долга и чести». Мол, карфагеняне ушли героически, а у греков получился какой-то позор с переходом под власть Рима, и с этим позором придётся жить. Правда, жили же, а если разучились быть свободными, как позже говорил император Веспасиан, то к этому люди привыкают очень легко.

Ещё, по мнению Полибия, карфагенян особо не в чем обвинить, они жертвы, а греки – сами виноваты: сами же затянули римлян в свои внутренние разборки. Позор. И это для него – гораздо худшая участь: «…карфагеняне оставили потомкам хоть какую-нибудь возможность защитить их от обвинений, тогда как в защиту эллинов нельзя привести ни одного довода, как бы кто ни старался оправдать их ошибки».
Вот здесь грек сильно ошибался. Кому вообще интересны греческие ошибки, тем более что на общее восприятие они никак не влияют. Карфагенянам же после их гибели был создан стойкий негативный имидж на 2000 лет вперёд. Подобное бывает, если историю государства пишут его враги (все карфагенские источники погибли, и нам приходится собирать сведения от греков и римлян – и те, и другие с Карфагеном воевали). Понятно, что историю пишут победители. Но что примечательно – количество «грехов» Карфагена возрастало по мере того, как он всё более уходил в прошлое.

Возможно, римляне постфактум почуяли, что здесь они перестарались, и им потребовались лишние доказательства собственной правоты. (Подобным образом кровавый навет в Средние века возник не до первых погромов, а после них.) Возможно, для культа собственной добродетели необходимо было воплощение порока, на что лучше всего сгодился побеждённый враг. «Они превратили Карфаген в исчадие зла и наглядный антипод, оттеняющий исключительно «римские» добродетели верности, благочестия и чувства долга. Потребность в этом образе всегда возникает, когда найти доказательства собственного величия (Ричард Майлз) – иначе доказать собственное величие никак нельзя… И вот более чем через 200 лет после гибели Карфагена Плутарх, понятным образом не встречавший в своей жизни ни одного карфагенянина, даёт такое описание их «нрава»: «мрачный, нелюдимый, покорный начальникам… подлейший в страхе, жесточайший в гневе, нечувствительный к улыбке» - непонятно, как же эти мрачные и нелюдимые типы умудрялись торговать по всему миру, даже со всякими дикарями, чей язык никто не понимал... Вообще, набор пороков чем-то напоминает творчество александрийских антисемитов, те уже евреев обвиняли в том, что они-де мрачные и людей не любят.

Не обошлось и без творчества сицилийских греков – ужастик про бросание младенцев в раскалённое пузо статуи с головой быка принадлежит Диодору Сицилийскому, пересказавшему какую-то старую байку. Греки и Карфаген долгое время делили Сицилию и воевали за неё с переменным успехом, так что поводы для «окопной пропаганды» были. Забавно, что корни у этой байки абсолютно греческие. У финикийцев не было богов с головой быка, Баал-Хаммон был антропоморфным (т. е. выглядящим как человек) божеством, восседающим на керубах («херувимах», которые были не ангелочками, а фантастическими животными, выглядящими как крылатый сфинкс). Зато у сицилийских греков, конкретно у тирана Фаларида, правителя Акраганта, было такое орудие казни, как медный бык – изваяние в натуральную величину, куда сажали осуждённого, а под брюхом разводили огонь. И этот бык будто бы попал в Карфаген как трофей. Откуда взялось мнение, что бычара, требующий жертв, был исконно-посконным карфагенским божеством?  - даже не от римской пропаганды.

Римляне не особо этой байкой интересовались – в человеческих жертвоприношениях они обвиняли всех подряд, египтян, иудеев, христиан, при этом сами их практиковали (в виде гладиаторских игр) и считали нормальным выкидывать нежеланных детей и топить хилых. Приписывать им современный гуманизм, по крайне мере, наивно. Зато с каким энтузиазмом за жуткую картинку уцепился уже 19 век – настолько, что она стала общепринятым мнением, тем, что «известно по умолчанию» и через что приходится сегодня с трудом продираться. Когда археологи нашли на руинах захоронение с детскими останками, его на автомате восприняли как подтверждение диодоровско-флоберовских ужастиков, и только когда обнаружилось, что среди них полно выкидышей, в этом усомнились. Но как же неохота ломать привычный шаблон, особенно если он подпитывает веру в справедливый мир (мол, «заслужили»). А в христианском мире вера в справедливый мир имеет характер повальной болезни, хотя была разоблачена ещё книгой Иова.

Собственно, даже не римляне, а популярная культура второй половины 19 – начала 20 века по-настоящему демонизировала Карфаген, создав массу таких шаблонов, что Катон на том свете офигевает. Тут и Флобер, и множество иллюстраций, и кино времён Муссолини, и много чего ещё... Нетрудно понять, почему такой чёрный пиар пришёлся именно на этот период – достаточно вспомнить, какие идейные веяния тогда были в моде. Сегодня о «противостоянии арийцев и семитов», в результате которого с последними известно что сделали, вслух говорить не комильфо. Но созданные образы живы и всё ещё продолжают воспроизводить сами себя.

Правда, карфагенянам от этого уже ни холодно, ни жарко. Так что, пожалуй, прав Полибий в том, что им повезло исчезнуть. Конечно, лучшая участь! Обзавидоваться можно!