Его Алмазом кличут. Глава 57. Прогулки с собакой

Я выгуливал Рекса по два раза в день – утром перед работой и после. По выходным мы иногда гуляли в местном парке. Он очень любил резвиться на улице, без лишних раздумий выполнял мои команды, хотя я его ничему не учил. Этот факт удивлял меня. Откуда он может знать команды, ведь это обычная дворовая собака? Разве что дети, играющие на улице, в качестве развлечения обучили его. Скорее всего, так, поскольку, только завидев детвору, он стремглав и со звонким радостным лаем мчался к ним со всех ног. Не всегда ребятня желала с ним играть, но Рекс не расстраивался. Сделав ещё несколько неудачных попыток обратить их внимание на себя, он без капли огорчения бежал ко мне, потому что знал - я ему всегда рад.

Рекс плохо отзывался на свое имя. Когда я его звал, он поворачивал свою голову и смотрел на меня равнодушно, словно бы зовут не его. Он оттого и поворачивался, что услышав мой голос, ему было интересно, к кому же я обращаюсь и кто такой – этот «Рекс». Может быть, во дворе ему дали другую кличку? Или ему не нравится кличка Рекс? Так или иначе, придумывать ему другую я не стал.

Очень часто, во время наших прогулок, я ощущал себя счастливым человеком и думал о том, что именно сейчас в моей жизни всё так, как я хочу, что я создал это сам, а потому могу одновременно и наслаждаться, и гордиться собой. Наши прогулки я любил ещё и за возможность поразмыслить, посмотреть на свою жизнь – и отстранённо, и изнутри. Она была одинаково хороша со всех сторон. Помимо этого, мне стало нравиться наблюдать за происходящим вокруг, за детьми, животными, за автомобилями, за рассветами и закатами, за движением облаков, за лицами людей в разных ситуациях, одним словом, за жизнью во всех её проявлениях. Теперь я понимал Григория Матвеевича, который почти всегда сидел на лавке у дома и просто наблюдал. Я подумал о том, насколько большую роль во всём этом сыграл старик-долгожитель, дорогой и любимый Григорий Матвеевич. Да, я уже давно признался себе, что люблю его, люблю в нём всё: и мудрость, и причуды, и безграничную доброту. Я понял, что такое любить, благодаря ему, несмотря на то, что говорил он об этом совсем немного. Казалось бы, он не был мне родным человеком или лучшим другом, а лишь случайным знакомым, но это не имело для меня никакого значения. Оказывается, так бывает – чужой по крови человек способен стать во сто крат роднее, чем самый близкий родственник. Возможно, это неправильно, но это так. Но, если это есть, значит, не может быть неправильным. Мы не выбираем себе любимых, наше сердце выбирает их. И счастлив будет только тот, кто доверится этому выбору и последует за чувствами.

Старика никто не знает из Москвы, да и в Петербурге, и на Камчатке. Очень жаль. Его знают совсем немногие – лишь те, с кем он жил и работал. И те люди, кто знаком с ним, это, несомненно, счастливые люди, которым очень повезло в жизни, потому что они его знали и имели огромное удовольствие и пользу в общении с ним. И мне так же повезло, к большому моему счастью.

За той суматохой перемен, что происходили со мной после возвращения из командировки, мне нередко вспоминался этот славный старик. А ведь именно он запустил своеобразный механизм внутренней перестройки во мне. Но в последнее время я думаю о нём чаще. Мне вновь захотелось съездить к нему, рассказать о моей новой и совершенно другой жизни, о том, что я счастлив, и о том, что это, по сути, из-за него, о том, насколько важным для меня оказалось знакомство с ним, о том, как он мне помог, о собаке и о той странной встрече с бабушкой в пальто. «Григорию Матвеевичу всё это будет интересно» – думал я. Однако мой напряженный график в редакции не предполагал в ближайшее время отпуска или хотя бы длительных выходных, поэтому я намеревался навестить старика через пару недель.