Не автобиография

Вчерашний день оказался целой жизнью, а я и не заметила, как она принеслась. И ладно бы это была лёгкая и беззаботная история. Нет же. Это был один нескончаемый день сурка.
Входила в него глупая, полная иллюзий оптимистичная девчонка, а выбраться из него удалось больной, одинокой, бездомной старухе, уверенной в том, что для неё нет и не может быть уже никогда никаких надежд, иллюзий, счастья и любви.
И всё же. Всё же. Где-то в глубине души, так глубоко, что самой ей казалось, что это неправда, жила ещё мечта познать счастье. Почувствовать вкус поцелуя. Чтобы хоть раз ещё опьянеть от поцелуя и забыть о земном притяжении.
Кто знает, что именно ещё произошло во вселенной, но однажды она взяла ручку и написала стихи. Потом ещё и ещё. Если жизнь была серой и слякотной, то стихи должны быть яркими и лучистыми. Так она определяла смысл жизни, когда смирилась с неизбежностью стихов.
Трудно конечно одинокой неграмотной тётке вписываться в ряды гениальных поэтов. Но кто спросил её мнение и её согласие.
Никто. И помаявшись несовместимостью, она научилась совмещать восторг и безысходность. Красоту и убожество. Любовь и одиночество. Ей пришлось научиться и многому другому. Научиться говорить то, что думаешь. И думать, что говоришь. Научиться входить выходы из комфорта, когда измученному телу хотелось покоя, а душе забвения.
Потом она стала учиться жить. Говорят, учиться надо до самой смерти. Возможно. И ей на ум пришла такая мысль. Просто в жизни большинство людей учатся действительно до смерти, но лишь единицам из них удаётся научиться понимать, чему и как они учатся. Осознавать свой путь. Остальным же суждено влачить то самое рефлекторное существование, которое присуще не наделённым разумом живым тварям биосферы земли.
Впрочем, она прекрасно понимала, что до осознанного управления собственной жизнью, возможно ей и до конца дней не дожить.
Плохо это или хорошо.
Да кто скажет с уверенностью в собственной правоте.
Конечно она боялась. Боялась так, как присуще любой женщине. Боялась за детей. И за родителей. Видимо, правы умные люди, которые не имеют семей, чтобы не быть связанными по рукам и ногам страхом за жизнь близких. Но тогда кем может быть человек, если его сердце не болит, если душа, подобна льдистой пустыне, погружена в эмоциональный мрак, и черства, как столетний сухарь.
В общем ей дорого пришлось заплатить за право жить иначе, и беспрерывная боль в сердце служила весьма ощутимым доказательством этой платы.