Почему так много студентов MIT пишут стихи

Профессор ведущего технологического института Джошуа Беннетт обнаружил, что его студенты тайно встречаются после занятий и пишут стихи.  Что это может дать будущему AI?

The Atlantic
August 15, 2025


Одно из моих открытий за первые три года в качестве  профессора литературы при MIT—и фактически за всю мою 15-летнюю карьеру преподавателя—было недавнее обнаружение того, что некоторые мои студенты, как прошлые. так и нынешние, сформировали художественный коллектив:  Народная Поэзия (The People’s Poetry).  Мне сказали, что коллектив  образовался сразу же с первыми моими лекциями.

 Несколько студентов моего курса, “Прочтение поэзии: социальная поэтика,” создали свою собственную группу, и начали встречаться чтобы писать вместе. С каждым новым курсом, количество членов росло. Эти инженеры и ученые, которыми восторгаются во всем мире, собирались чтобы сочинять и разбирать стихи вне аудитории.

Многие из этих молодых людей, посещающих и другие классы, изучали и даже активно разрабатывали новые технологические формы,  поднимающие ряд вопросов о смысле и силе человеческого выражения: почему люди пишут и рисуют;  какая этика стоит за вдохновением и учебой; как творческий акт собирает нас вместе и изменяет наше мышление.  В разгар технологической революции, выбрав сложные учебные курсы, почему они  посвящают свое время древнему акту написания стихов?

Подобные вопросы не являются чем-то новым  для института.  В начале 1960-х,  в серии лекций «Поэзия из МIT» (Poetry From M.I.T. ) исследовалась связь между строгим техническим образованием и постижением доброго и прекрасного. Для раскрытия этой широкой темы, организаторы курсов приглашали  в кампус известных авторов таких как  Роберт Пенн Уоррен, Дениза Левертов, и Ричард Уилбер. Эти встречи передавались по WGBH, Бостонскому публичному радио, и знаменовали собой важные пересечения поэзии и будущих технологий. Мои студенты привнесли в аудиторию  некоторую версию этих исследований с поразительным прозрением— а именно, каким образом поэзия  помогает преодолеть наши обцессии и мечты в наступившие времена. И это происходит в элитном университете, где  большую часть времени они заняты проектами, ортогональными  данной работе.

Поэт У. С. Мервин однажды сказал, что сочинение стиха “производит последовательность слов,  равноценное по силе электрическому заряду.” Я думал, как совместить подобную энергию, о которой говорит Мервин —ощущение свое тела как живой электрической цепи, через которую движется поэзия—с миром, заполненном шумом, ошибками и расстройствами.  Когда, как, и почему мы оставляем место чудесному?  От момента к моменту. Чего бы это ни стоило.  Потому что это часть того, что мы называем « человеческой практикой».

Стих – это не просто запись человеческой активности;  это стремление сохранить сложность, богатство и мельчайшие детали нашей внутренней жизни. Стихи предоставляют нам возможность говорить друг с другом, создавать  общий памятник и нести его в будущее, отмечать наших героев, нашу планету, близких нам людей. Это форма искусства, которая позволяет  сохранить то, что мы любим.  В Одах, римский поэт Гораций пишет: “Многие герои жили до Агамемнона /но их не оплакивают, они покрыты / длинной ночью забвенья / у них не было барда.”  Он ссылается на эпическую поэму Гомера Иллиада,   которая пережила века с помощью устной передачи перед тем как была положена на бумагу. Сохранение поэмы в этом случае было общим делом: от барда к барду, от аудитории к аудитории, через время и пространство.

В момент, отмеченный широкой инвестицией в развитие искусственного интеллекта, мы должны спросить не только, что AI может и не может, но и что подстегивает желание его расширять: какие надежды, какое чувство тоски, скуки или пустоты связаны с ним. Модель большого языка (large language model) это машина предсказаний. Важно то, что она не думает и не мечтает. Она устанавливает наиболее вероятностную последовательность слов, основываясь на полученных данных и пересылает их назад к вам. У хорошо сформированной поэмы почти противоположная функция. Она выполнена на основе оригинального, динамического выбора языка, и живет и умирает на его способности удивлять. Это средство сохранения частностей.

И несмотря на это, я думаю, что возможно жажда  контакта, понимания, удивления, которая так интересует публику в AI происходит из тех же потребностей, которые выполняет поэзия. Рынок AI процветает частично  в результате нашего желания оптимизации, эффективности.  Краткость – одно из величайших преимуществ поэзии; стих может быть написан за минуты на остановке автобуса, во время перерыва на работе, или в первые моменты на рассвете. Любая оказия может воодушевлять: Гвендолин Брукс сочинил классическую поэму из восьми строк “We Real Cool” после наблюдения за подростками в Чикаго; Перси Биши Шелли написал «Озимандию” во время поэтического соревнования  с другом. Много лет назад на презентации книги на Манхэттене, я видел  как Сунни Патерсон сочинила стих на месте, за несколько минут выхода на сцену, вставив в него строки из выступлений других авторов, цитирующих свои работы на протяжении всего вечера. Это был пример умопомрачительной скорости сочинения и любовного отношения к авторам.

Такая скорость поэтического языка находится на уровне чего-то   сверхъестественного. Кажется, что слова приходят откуда-то извне, производимые высшим сознанием вне нашего собственного. Технологии,  не демонстрирующие достаточную преемственность идей,  понимание или  человечность  могут временами напоминать такое  «внешнее» сознание, но источник его скорости отличен от  случая Брукс, Шелли или Патерсон— т.е., жизни потраченной на совершенствование языка.  Они не возникают из столетнего изучения языка, или мгновенной связи между незнакомыми людьми или друзьями. Интересно было бы выяснить, как теплота поэзии, ее коннективная мощь на протяжении веков, встречает  прорывы и требования нашего технологического века.

Начиная с изобретения письма до прихода пишушей машинки и персонального компьютера в качестве коллаборантов, авторы пытались выяснить это противоречие. Поэты двадцатого века широкого спектра—Роберт Фрост, Сан Ра,  Дж. Ч. Кеннеди,  Никки Джиованни – задавали вопрос о “нашем месте среди бесконечностей,” как однажды заметил Фрост, связи между нашими бесконечными  устремлениями  к звездам и научными прорывами, приблизившими их к нам. Более современные писатели, включая Лилиан-Ивонн Бертрам и Кита С. Уилсона (оба также программисты), изобрели подходы, которые комбинируют человеческий голос и музыку машин.  Как только вы знаете, где искать, их пересечение оказывается поразительным.

Одним из величайших даров поэзии является терпение—не только связанное со сложностью языка, но и с нами, как с носителями или творцами, работающими над передачей нового видения миру.  Я вижу эту динамику прежде всего в задании, которое предлагаю студентам вот уже более десяти лет: адаптация  к концу семестра.  В задании, я прошу их взять изучаемый текст курса и преобразовать его с помощью других жаров.  Эссе, короткие рассказы и стихи  преобразуются в работу хореографии, коротких фильмов, и в некоторых случаях,  в проекты, связанные с цифровом миром и природным окружением.

Мэтт, например, адаптировал пьесу Лорен Хансберри,  Какая польза от цветов?, в устройство собственного  изобретения, названного Мелией,  в которой используется микрофон, компьютер старой физической лаборатории  и алгоритм  нейросети для смешения человеческого голоса со звуками природной среды. Для того, чтобы почувствовать Мелию, вам надо выйти на природу. Нужно найти место у реки, или рощицы, где беседуют кардиналы [ красноголовые птицы Северной Америки – ВП ],  или место, где дует ветерок под деревом тупало,  и начать петь. Внезапно, голос, который вы хорошо знаете, начинает расширяться, получает новое звучание.  Ясмин,  в другом проекте, трансформировала «Зимнюю поэму»  Никки Джиованни в  серию цифровых коллажей, в которых люди становились цветами в то же время сохранив привычное окружение и одежду (представьте себе букет гортензии, одетых в плащи перед домом в деревне, или поток рододендронов в голубых костюмах спешащих по улице, и вы можете быть где-то рядом).

У Элизабет был третий подход. Воодушевленная лекцией об искусстве, AI,  и человеческом воображении, она предложила группе программу: Певчие птицы. С первого года занятий, Элизабет посещала местный хоспис— играла на пианино для пожилых, ходила с ними на прогулки,  и узнавала об их жизни. С помощью Певчих птиц она хотела добавить еще один элемент  к своим визитам: адаптацию воспоминаний в произведение искусства.  Для этой цели она вначале думала применить различные AI-инструменты.  Но позже решила обратиться к ряду старых,  знакомых технологий:  надежному пианино,  блокноту со стихами,  программному приложению к инженерному инструментарию. Для любого в хосписе, кто мог забыть свое прошлое— например, как он встретил свою первую любовь; последний раз, когда он видел мать;  день, когда родилась дочь, сказала первое слово, или первый раз побежала обнять его — эту память сейчас можно было сохранить, с некоторой помощью, в форме песни или стиха.

В такой рабочей атмосфере, музыканты, писатели, и инженеры разделяют общее пространство.  Они сотрудничают на благо человеческой жизни и ее сохранения.  Они напоминают нам, что поэзия всегда была технологией памяти и человеческого единения:  способом напомнить нам, кто мы есть и что мы значим друг для друга. Что на самом деле бесконечно больше того, что мы можем выразить словами, хотя мы должны стараться и  в этих попытках становиться лучше и живее.


ОБ АВТОРЕ

Джошуа Беннетт – заведующий кафедрой Гуманитарных наук и профессор литературы MIT. Автор пяти книг, включая Высказанное слово: история культуры  и несколько сборников поэзии.

От редактора перевода. 
Я читал эту статью «профессора литературы» со смешанными чувствами.  Его желание скрестить высокие технологии и поэзию вызывает у меня протест. Я вижу в этом желание  уйти от «бессердечности» технологий с помощью привлечения поэзии. Но такой симбиоз «коня и трепетной лани»  мне представляется бессмысленным, если не чудовищным. Действительно, по описанию студенческих «проектов», мы получаем нечто жуткое: цветы, завернутые в одежду, симбиоз человеческих и птичьих голосов, восстановление памяти людей с помощью AI и т.п.  Напротив,  в отличие от технологий, поэзия ни в чем не нуждается.  Вся ее технология это листок бумаги, карандаш и воображение.  И для создания шедевров достаточно одного  -  таланта.