Фолкстайл

Фолкстайл
-----------------------------
С начала первого учебного голда в хайскул у Левы был выбор: или общая физкультура или спортивная секция: борьба, сокер, баскетбол.  Ему, к тому времени, в секции у Шерханского уже повязали коричневый пояс дзю-до, добытый за четыре года тренировок  по разным секциям в Нью-Йорке.  Лева выбрал борьбу.  Но эта школьная борьба оказалась совсем другая, на дзю-до не похожая. Захватов за одежду нет, собственно и самой одежды нет, мальчики борются полуголые (Древняя Греция)  в эластичных трико. На удушающий брать нельзя, перекатился при выходе на болевой через спину - поражение, да и самих болевых нет.  Это упрощенная школьная - вольная борьба (вольников Лева презирал)  называлась почему-то фолькстайл.  Леве она показалась туповатой и медленной. Скорость у дзюдоистов звериная, в три раза быстрее. Подхват и подсечку ногами в этом фолкстайле делать было можно,  и совершенно еще не умея бороться, одними только подсечками и бросками Лева взял первое место среди полутяжей на турнире  хайскул на острове.  Его заметил тренер из школы в районе Тотенвилл, где в Статен Айленде живут богатые и позвал к себе, в свою школу,  учиться.  И хотя наша Вагнеровская хайскул  был лучшей по образованию на всем острове,  Тотенвилл была лучшая по борьбе, и мы, со следующего года,  перевелись в Тотенвилл.
Ездить даже получалось удобнее. По Статен Айленду ходило тогда бесплатное метро. 15 минут езды.
Тотенвиловский тренер оказался для нас настоящей педагогической находкой. Из этнических поляков. Третье или четвертое  поколение,  абсолютно уже американизировавшихся. По-польски уже никто не говорил, остались только католические ритуалы и  католическая этика в воспитании. Любовь к детям, уважение к старшим. Три поколения большой польской семьи жили в одном огромном доме на острове в Статен-Айленде, после того, как построили Веразано-бридж - в тридцати минутах езды до Манхеттена.
Тренер он был хороший,  знал технику борьбы, сам когда-то боролся, понимал детей - мальчишек подростков 15-18 лет. Талантливых видел сразу. Вцепился в Леву, как только в первый раз увидел его борьбу и больше никогда не отпускал. Своих детей у него не было.   
   Лева в восемнадцать лет был красавцем с довольно выразительными славянскими чертами лица - беларуская кровь.  Семя тренера любила  "нашего хлопца". Иногда он оставался у них ночевать. Я им полностью доверял. И в случае чего, если бы что-то было не так, Лева бы мне проболтался. Здесь я был спокоен,  моя психологическая родительская связь с ним была очень сильная.  Так и вышло.   Однажды, он расказал, что когда умер, кто-то из  известных Нью-Йоркских  поляков, тренер попросил Леву участвовать в траурном ритуальном экскорте во время похорон. Нужен был высокий красивый юноша, такой беларуский - польский соматотип.  Лева Рабинович им идеально подходил. Задача у него была простая - нести гроб.
  Мы сидели вечером после тренировки у Шерханского на Брайтоне в Оушенвью кафе, я заказал ему любимое блюдо - печенку с картошкой. Лева любит пожрать и в ожидании обеда всегда пребывл в легкой эйфории,  с восторгом рассказал  о красоте и торжественности ритуала. Костел в Манхеттене, органная музыка, пение священники в ритуальной одежде , в центре всего этого он - Лева Рабинович  во взятом напрокат черном костюме. Его фотографировали и снимали на видео.
Потом были поминки. Леву пригласили к столу,  и здесь он чуть не облажался.  Короче,  был голодный, кинулся жрать, и только потом  заметил, что остальные не жрут, а вместе с главным читают молитву...