Девочка с зелёными волосами. Гл. 23, 24, 25

                Глава 23.

                «…когда юноша влюблён в девушку, он наделяет её
                всевозможными совершенствами; но она может не
                иметь ни одного из них, и очень часто это существо,
                сфабрикованное из ничего, и в самом деле есть ничто,
                облечённое в несуществующие достоинства. Здесь
                опять-таки не может быть контакта, потому что юноша
                обращается к кому-то несуществующему».
                Митр. Антоний Сурожский


- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

                Глава 24.

                «...не делайтесь рабами человеков.»
                «Новый завет».
 

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -  - - - - - - - - - - -


                Глава 25.

                «Ветер с моря дул, ветер с моря дул,
                нагонял беду, нагонял беду…»
                Песенка.

- Где? - на старшую сестрицу с круглой пупырчатой головы в упор уставились прямоугольные зрачки выпученных, вращающихся каждый сам по себе, окуляров глаз красного от злобы охранника осьминога.

- Я не знаю!.. Отпусти… Я задыхаюсь…

Осьминог приблизил к её лицу безобразный рот-клюв с ядовитыми челюстями, способными перемалывать камни:

- Где она?

- Ты забыл кто я… Ты ответишь за это… - Старшенькая попыталась вырваться из мощных щупальцев, обхвативших её тело, но спрут подобно удаву ещё сильнее сжал свои кольца с присосками, будто выдавливая из неё, как из гусеницы, внутренности.
– Ну хватит… хватит… - взмолилась сестрица. - Спроси… у Костика… на веранде…

Осьминог отпустил жертву, и она полуживая стала медленно опускаться на дно.

Он добрался до города, проплыл под мостом. Под водой было тихо, но наверху уже третьи сутки клокотала буря. Ветер гнал с моря по сужающейся горловине бухты навстречу речному течению свинцовые валы. И морская нагонная вода, сталкиваясь с речной и не уступая одна другой, неуклонно поднимали уровень реки, вырвавшейся из берегов и хлынувшей на городские набережные, площади, улицы, на долговую тюрьму.

Головоногий спешил. На длинных щупальцах он огибал по дну затонувшие лодки, камни, водоросли, а решив поплыть, вбирая воду в мускулистые мешки под жабрами и резко выбрасывая струи назад, как из водомётного движителя, тут же едва не врезался в пару уткнувшихся нос к носу кораблей. Мачты их, чтобы не мешать судоходству, были спилены матросами-ныряльщиками, а деревянные остовы, обрастая тиной и слизью, гнили на дне. В рулевой рубке одной яхты в ошмётках золотых позументов полулежали на штурвале, обглоданные дочиста раками, моллюсками и рыбами, мощи капитана. Видимо при столкновении он потерял от удара сознание и не успел выбраться на поверхность. По бортам второго судна отбывали свой вечный срок на боковых банках, прикованные к ним цепями, три пары таких же, добела объеденных, скелетов каторжников-гребцов.

Спрут добрался до причала ротонды и поднялся по лестнице на веранду. В одном из боковых помещений горели свечи и за ломберным столиком расположились несколько молодых людей. Осьминог ударом щупальца выбил, влетевшую в комнату, как листик с дерева, дверь.

- Кто Костик? – Он схватил присосками за горло игрока, на которого дружно, и молча от страха, ткнули пальцами сидевшие за столиком картёжники. – Где она?

Костик тоже от ужаса проглотил язык и мыча что-то нечленораздельное показал на противоположный берег реки. Там возвышался отстроенный недавно для развлечения гуляющей публики огромный стеклянный аквариум.

Осьминог увидел Русалочку, свернувшуюся калачиком в пещерке у дальней стенки сосуда. Эта каменная ниша была единственным убежищем, куда она могла хоть изредка, когда её не выгоняли палками служители, удаляться от зрителей. Русалочка обязана была постоянно развлекать их, плавая и играя с рыбами, медузами, крабами. Сейчас из-за бури парк и аттракцион «Живая русалка», придуманный Костиком и приносивший ему немалые барыши были закрыты. В самом начале ненастья ветер повалил в парке деревья, разрушившие деревянный водовод. И свежая, чистая вода, предназначенная для аквариума, уже трое суток растекалась по дорожкам сада. Русалочка задыхалась в тёплой, мутной, ядовитой жидкости. Умирающие в стоячей воде моллюски, крабы, медузы, рыбины, накиданный посетителями и гниющий корм, отравляли аквариум. Первое время девочка звала на помощь, но обессилела и затихла.   

Увидев скрючившуюся в пещерке Русалочку, спрут весь от головы до кончиков щупальцев побледнел от предчувствия беды, и его необычная для живых существ голубая кровь, застыла в холодных жилах. Булыжником, пущенным щупальцем как из пращи, он расколотил стекло аквариума и выхватил из хлынувшего в канал мутного потока Русалочку. И все три его осьминоговых сердца замерли от жалости – она была мертва. Спрут на глазах почернел от охватившей его ненависти к убийцам. Он, верный, злобный и беспощадный охранник опоздал. Его жестокого и подозрительного так ловко водили за нос, уверяя, что Русалочка в гостях у людей, у знакомых мальчиков. И путь туда таким чудищам как он заказан – ею лично запрещён. Они так подло играли на его чувствах, на том, что слово её маленькой подопечной для него всегда было закон.

Обернув девочку как в кокон щупальцем, он перебрался на другую сторону реки. Поднявшись по лестнице, он выхватил из-за ломберного стола Костика и примотав его к холодному тельцу Русалочки поплыл к тюрьме. Осьминог держал голову, терявшего от ужаса сознание Костика над поверхностью, не давая ему захлебнуться и умереть.

По пути спрут наткнулся на странную в такой шторм шлюпку с притороченной к её борту длинной лестницей. Два матроса старались прицепить шлюпку к ограде набережной. Но мешала лестница. Один из матросов обрезав верёвку, сбросил её в воду, и вдвоём, закрепив шлюпку якорем, они помогли пассажиру в зелёном чиновничьем мундире, очень боявшемуся за свою фуражку и державшему её в руке, перелезать через ограду и сойти на затопленную по колено набережную реки.