Семирамида

– Семирамида! Семирамида-а-а! Дурочка ты эдакая, а ну прекрати! Опять поранишься!

День, непривычно жаркий даже для этого сезона: развалившие крылья альбатросы осоловело хохлятся на вялой волне, бухта толстенного каната одуряюще парит густым перегаром горячей смолы и йода, небо раскалено до того, что в него невозможно смотреть.

И безудержно веселящаяся молодая акулка со звучным именем, которое идёт ей определённо лучше, чем той ассирийской царице на картинке в подаренной папой книжке-раскладушке. Семирамида… надо было Кузнечиком озорницу назвать – вона как прыгает, чисто летучая рыба, даром что вымахала уже больше меня. А ведь когда я нашла её на Лысой Косе со сломанным плавником, все говорили – не выживет. Выжила, хулиганка, всем смертям назло выжила! Ну и не в последнюю очередь благодаря моим снадобьям и уходу, конечно.

– Семирамида! Да кончай ты скакать, вот неуёмная! Дай плавнику зажить толком!

Послушалась, надо же. Искоса сверкнула лукавым глазом, ухмыльнулась и пошла на большой круг – макрель с тунцом загонять. После худо-бедного исцеления несчастного плавника Семирамида наотрез отказалась возвращаться к своим и осталась в прибрежных водах нашего посёлка. К ней быстро привыкли и даже частенько подкармливали. В ответ та гнала в рыбацкие сети рыбу, а однажды всем на удивление отвадила от побережья банду залётных электрических скатов, успевших сильно поранить здоровяка Чаго. Больше всех в восторге были дети, бесстрашно ринувшиеся играть с зубастой хищницей, и уже скоро самые смелые с громкими воплями рассекали на Семирамиде верхом – акула снисходительно позволяла. Само собой, сорванцов гоняли – те могли ненароком повредить с таким трудом залеченный плавник – но разве за ними уследишь?

– Семирамида! Ты вернулась… а… а где улов? Ты… ты не пригнала рыбу? Что-то случилось?

Гигантская сквалида беспокойно нарезала круги вокруг меня, тыкалась носом в ладонь, отплывала и вновь возвращалась. Круглые немигающие глаза смотрели прямо и тревожно, ощерённый треугольными резцами полумесяц рта судорожно двигал мощной челюстью, хвост нервно взбивал двойные буруны и разбрасывал по сторонам ракушки и сорванные со дна водоросли, а многострадальный спинной киль, скошенный набок, пугающе белел своим ветвистым шрамом.

Моя немая рыба разве что вслух не говорила – идёт опасность, и будь здесь кто-нибудь из вас, о Читатель, уверена – беды точно было бы не миновать. Но тому, кто всю свою недлинную жизнь прожил на море, все знаки были ясны как день. И именно поэтому исподтишка нагрянувшее под покровом вечерней мглы цунами не нашло на берегу никакой поживы окромя пустых бамбуковых лачуг, крепко принайтованных лодок да брошенных в спешке снастей. В бессильной ярости рассвирепевшая волна-убийца разнесла в щепу ни в чём не повинный причал, раздавила пару отвязавшихся плоскодонок и, обессилев, уползла восвояси несолоно хлебавши.

А выждавшие для верности ночь и вернувшиеся к утру рыбаки нашли на берегу акулу, вышвырнутую взбесившимся океаном в отместку за отсутствие полагавшихся ему по праву жертвоприношений. Семирамида, могущая дышать лишь в стремительном движении, была мертва. Задержавшись на мелководье сверх положенного, она попросту упустила время уйти в спасительное открытое море…

=========

В качестве обложки использована фотография уважаемого Photomonstr, взятая из открытого источника https://fonwall.ru/@photomonstr/.