Кодекс Ангелов. Часть Первая. Гл. 7, 8

 ГЛАВА 7


— Встать! — охранник ткнул его  носком сапога. — Слышал меня? Поднимайся! Шевелись!

Рафаэль медленно встал, сдерживая желание выхватить у него саблю из ножен и пронзить его насквозь.

— Что происходит? — спросил он.

— Барджелло хочет с тобой поговорить,— ответил бирро, подкручивая усы.

— А меня? — запротестовал Бальдесар. — Что будет со мной? Вы меня здесь одного оставляете?

— Удачи, — прошептал Рафаэль, прежде  чем дверь успела закрыться.

 Его глазам, ослабленным вечной темнотой узилища, потребовалось время, чтобы привыкнуть к слепящему свету восходящего солнца. Когда глаза немного освоились и прошла боль, он обернулся и оглядел Замок, с башни которого возвышалось мраморное тело и бронзовые крылья  Архангела Михаила, вложившего в ножны меч.

—Куда вы меня ведете? — спросил он.

—Заткнись и иди, —рявкнул бирро.

  Заслоняясь закованными руками от солнца, Рафаэль ступил на Элиевый мост, продолжая смотреть вниз — Тибр поблескивал, пересекаемый множеством одинаковых парусников, напоминавших драккары, корабли викингов, с загнутыми вверх носами и кормами.

  Миновав речные порты Рипетты, они перешли на  другой берег, где в тени домов и построек Понте он  заметил необычное возбуждение, всепоглощающее чувство страха, исказившее лица прохожих.
 
  Лавки  и мастерские портных, суконщиков и чулочников были  закрыты и казалось, будто не собираются открываться вовсе. Повсюду наблюдалась непонятная суета: группы людей выходили из одного дома и  входили в другой, словно несли очень важные вести.

Рафаэля повели в сторону Кампо-де-Фьори.

  Чуть дальше, на углу улицы, он заметил взбудораженную группу мужчин. Они  шумели, утверждая,  что Папа умер. Кто-то доказывал, что он умер уже несколько дней назад, и что новость держат в секрете из-за страха перед великим народным возмущением.

 Рафаэль подумал, что это был отнюдь не беспочвенно. Римляне ненавидели Карафу так же сильно, как и он ненавидел их.

  Униженные непримиримостью и строгостью инквизиции, измученные голодом и чудовищными налогами, которыми они оплачивали самоубийственные войны, недостойные Папского государства, возмущенные решением Папы, назначившего дона Карло Карафу, солдата, убийцу и негодяя, кардиналом-племянником {нынешний государственный секретарь}, римляне жаждали мести.

  Имя Карафы произносилось с таким презрением, что в течение нескольких лет торговцы бокалами и графинами {carafa – графин (ит.)}, дабы не терпеть убытки, начали предлагать свой товар, выкрикивая: «Бокалы и амфоры!».

  Словно в подтверждение его мыслей, в одном из окон раздался крик:

— К черту Карафу и всю его семью! В петлю их и на сук!

 Двое бирри за его спиной занервничали.

— Шевелись, — приказали они.

 Рафаэль повиновался, стараясь идти как можно быстрее, скользя по брусчатке непослушными ногами.

  Ситуация все сильнее беспокоила двух мужчин, сопровождавших заключенного. Они  поглядывали на окна, откуда в любой момент на голову им могло упасть все, что угодно.

  Рафаэль шел, продолжая наслаждаться воздухом, ясным небом,  слушая шепот солнца на коже. После сорока дней плена свобода представала пред ним во всем своем великолепии.

  Его без объяснений выдернули из камеры, и теперь он мечтал о горячей ванне и опытных руках цирюльника, выбритых щеках, и чистых волосах цвета зрелого янтаря, избавленных от вшей.

  А поскольку он был в цепях по вине Карафы, его Индекса запрещенных книг и его возлюбленной Святой Инквизиции, презрительные крики, возвещающие о смерти Папы, звучали для его ушей самой сладостной мелодией.

— Далеко еще? — спросил он.

 — Заткнись и шагай.
 
 Он быстро огляделся по сторонам. Бирри, шедшие рядом, были крепкими мужчинами, вооруженные шпагами, кинжалами, аркебузами. Было время, когда он мог бы рискнуть и даже одержать верх, но сейчас ...

— Куда мы идем?

— Если ты не заткнешься, я засуну аркебузу тебе в задницу и выстрелю, посмотрим, как тебе это понравится,  — оба рассмеялись самым коротким в своей жизни смехом.

— Смерть псам Карафы!

— Вот они! На вилы их!!!

  Бирри остановились, снимая аркебузы с плеч, когда цветочный горшок, выброшенный из окна, угодил одному из них  в голову.

  Словно пораженный молнией, мужчина с грохотом повалился на землю.

  Другой, не пытаясь взглянуть, жив ли его товарищ или мертв, бросился бежать со всех ног.

   Замерев на мгновение, Рафаэль кинулся к телу бирро, как голодный зверь. Тот был жив, но горшок серьезно повредил ему голову и из раны сочилась кровь. 

  С  запястьями, скованными дребезжащими цепями, он пытался достать ключ, висевший на поясе раненого. Руками, дрожащими от волнения и спешки, он никак не мог вставить ключ в узкую щель между двумя железными браслетами.

  Ему казалось, что он сходит с ума.

   Куда подевались его  хладнокровие, самообладание и другие навыки, благодаря которым он стал самым высокооплачиваемым тайным агентом герцога Козимо Медичи? Неужели умерли и сгнили в тесном периметре темного каземата?

— Эй, ты!

   Рафаэль поднял голову, вытирая скованными руками слезы и разглядывая силуэт мужчины и топор, который тот крепко сжимал в руке.
 

                ГЛАВА 8

— Давай-ка я тебе помогу, — мужчина прислонил ручку топора к стене. — Неужто тюрьмы уже открыли? По всему видно, ты оттуда.

— А кто должен их открыть?

— Как кто? Мы — народ Рима.

— А что происходит?

— Так папа помер, — мужчина копался ключом в замке. — Тебе, видать, его жалко.

 —Нет. Я заплакал, когда подумал о своем близком друге Ариэле.

 —Твой друг тоже помер? — мужчина продолжал безуспешно поворачивать ключ в замке.

— Надеюсь, он в добром здравии. Он величайший гений на свете, — после стольких дней одиночества и скуки Рафаэль с нескрываемым удовольствием думал о друге. —  Ариэль мог бы освободить руки в мгновение ока, да еще и без ключа.

 —Ну, тогда вали к этому Ариэлю, — мужчина выбросил ключ и вновь схватившись за топор, поднял выпавшую из рук бирро аркебузу, а заодно вытащил у него из-за пояса порох и пули.

— Всего наилучшего, мессер.

— Нет, подожди, — взмолился Рафаэль, протягивая руки.— Переруби мне цепь.

— Попроси своего Ариэля.

Мужчина развернулся на каблуках и побежал прочь, лишь топор отплясывал на его плече сарабанду.

 Рафаэль поднялся и побрел, прижимаясь к стенам домов. Крики доносились со всех сторон — восстание нарастало медленно, но неумолимо.

 Оглядевшись вокруг, он видел лишь зарешеченные двери лавок, тощих собак, мелькающие тени ласточек. Помедлив, осторожно и нерешительно, словно призрак, ошеломленный дневным светом, двинулся дальше.

  Следовало привести мысли в порядок.
 
  Почему в момент всеобщего замешательства барджелло потребовал доставить к нему заключенного, в наручниках, средь бела дня, по кипящему, как котел, городу, вместо того, чтобы лично явиться в камеру для допроса?

  Быть может, он хотел что-то показать ему?

 Рафаэль обвел взглядом окрестность. Наверняка, резиденция барджелло где-то рядом, поскольку из замка Сант-Анджело бирри шли пешком. Возможно, он тоже сбежал. В конце концов, зачем рисковать? Скоро будет выбран новый Папа, а значит, и новый барджелло.

    Рафаэлю ничего не оставалось, кроме как исчезнуть.

 Он не хотел убегать вот так, как обычный разбойник, с цепями на запястьях, особенно теперь, когда Папа Карафа перестал быть проблемой.

  Лучше подождать, что будет дальше, в конце концов, надо выяснить, по какой причине его вытащили из застенка.

  Он остановился, прислушиваясь. Земля под ногами дрожала: навстречу двигался большой отряд верхоконных.

  Внезапно его глаза округлились — к нему приближался отряд хорошо вооруженных бирри, занимая всю ширину улицы. Заметив его, они остановились.

 Трое мужчин, возглавлявших группу, сидели на крепких конях. Тот, что в середине, должно быть, барджелло, улыбался из-под широкополой шляпы, уперев руки в бедра.

— Мессер Рафаэль Дардо, полагаю.

 —Да, это я.

 —Вы немного припозднились. Я было подумал, что вы вообще не придете.

 —Ну, как видите, я человек слова.

— Почему вы один?

— Ваш бирро там, — Рафаэль указал подбородком на  конец улицы. — Другой сбежал.

 Барджелло поднял руку, и двое отделились от группы, чтобы пойти проверить, затем он медленно кивнул и давая Рафаэлю знак приблизиться.

— Пойдемте, — сказал он, шевеля пальцами, словно пощикотав воздух. — Вы должны кое-что увидеть.