Под сенью синих звезд персидские сказки

В древние времена, когда персидские сады источали пьянящий аромат жасмина и роз, а шелковые свирели вторили закатному багрянцу, в лучезарном царстве шаха Ибрагима аль-Мансура обитал звездочет и провидец, чей дар затмевал сияние самих светил. Саид аль-Захир – имя его звучало, как шепот пустынного ветра, пробуждающий сокровенные тайны; оно трепетало в просторных залах дворца, словно дымка ладана и мирры, вселяя трепет и надежду.
Саид был не просто астрологом – он был живой скрижалью мироздания, чье лицо дышало безмятежностью бездонных ночей, а взор мерцал, подобно триединой луне, озаряющей восточные земли. Его одеяния переливались всеми оттенками лазури и золота, искусно вышитые узорами древних созвездий и арабесками, сотканными из тайны и вечности. В руках он держал посох из черного оникса, казалось, поглощавший свет, словно драгоценный камень в глубинах мироздания.
Ежедневно к нему стекались вельможи – мудрые визири, гордые военачальники, нежные поэты – каждый в надежде услышать глас судьбы. Саид предрекал одним – богатство, другим – милость шаха, третьим – неминуемые бедствия и смерть, но слова его всегда были подобны каплям росы на лепестках жасмина – кристально чисты и непреложно истинны. Пророчества его проникали в самое сердце, словно благословение звезд, рождая трепет в душах и питая самые дерзновенные мечты.
Но в тени пышных покоев, среди позолоченных колонн и резных мраморных лестниц зрела змеиная зависть. Коварство и злоба терзали тех, кому предсказания Саида сулили скорую погибель и бесславное падение. Их взоры горели злобой и обидой, а души чахли от ядовитых слов пророка. Собираясь в потаенных углах дворца, они плели сети интриг, подло нашептывая шаху о губительном влиянии звездочета – будто дар предвидения мог обернуться оружием против трона.
Шах Ибрагим, мудрый и справедливый, выслушал доносчиков, чьи лица искажала ложь и страх. Его пальцы, дрожа от мучительных сомнений, подписали жестокий указ – отсечь голову тому, кто видел судьбу, словно бездонное зеркало. Палачи уже ждали на площади, залитой закатным багрянцем, словно алтарь судьбы, где ветер играл песчинками, предвещая неминуемое.
Но на рассвете, когда первые лучи солнца пронзили небосвод, шах повелел собрать всех подданных в огромном зале. Шелковые одежды и шепот драгоценностей наполнили пространство, а на лицах застыло тревожное любопытство.
– Мудрейший Саид, – произнес шах, в чьем голосе звучала торжественная власть и тень сомнения, – ты предсказываешь судьбы и падения моих слуг, указывая им пути света и тьмы. Ответь же мне: ведомо ли тебе, когда закатится твоя собственная звезда?
Саид поднял глаза, глубокие и бескрайние, как ночное небо, и ответил тихо, но с такой неземной силой, что заставила сердца биться чаще:
– Точная дата мне неведома, о, великий шах, но я знаю несомненно одно: на третий день после моей смерти не станет и великого шаха Ибрагима аль-Мансура…
Зал погрузился в тишину, плотную и густую, словно бархатный занавес. Шах на мгновение ощутил дыхание ветров, предвещающих судьбу. Взвесив слова мудреца, он отменил свой указ о казни Саида. Клеветники и интриганы, жаждущие крови, были объявлены врагами государства и преданы казни.
И Саид аль-Захир жил долго и счастливо, окруженный почетом и шахской милостью. Дни его были наполнены изучением звездных тайн, а ночи – познанием бесконечности и шепотом вселенной, оберегающей великое царство. Слова его несли свет и справедливость, озаряя двор сиянием мудрости и благодати.