3. 1. Угол страстей

... Итак, первое сентября. Наконец, два наших класса («ашки» и «бэшки») стали самыми старшими, возглавив строй на школьном дворе. Вглядываюсь в фотографию, запечатлевшую этот момент. Меня на ней не видно, но есть Вера, стоящая позади строя между двумя нашими классами и ведущая с кем-то беседу, а её подруга Света, из первого ряда повернув гордо и грациозно голову, наблюдает за этой беседой.
Конечно же, собеседником Веры был я, но плотный строй одноклассников не позволил фотографу запечатлеть и мой образ. Мы тогда соскучились друг по другу - Вера на всё лето уезжала к бабушке в Киев, а я трудился на консервном заводе: изготавливал деревянные ящики для плодоовощной продукции и загружал фруктами и овощами рефрижераторы, отправлявшиеся в далёкую Россию.

..............................
 
На всякий случай, если в процессе работы над книгой не появится главы, в которой я могу рассказать о своих трудовых «подвигах», поделюсь краткими сюжетами из того периода.
Мест, где в летний период можно было, приложив некоторые усилия, заработать деньги, имелось предостаточно. В мае, с началом каникул, мы с Витей Бузяновским решили попробовать свои силы на прополке колхозных полей. Вооружившись сапами (тяпками), мы отправились на выделенный нам участок поля, чтобы прашевать (окучивать) кукурузу.
Ростков кукурузы не было видно из-за заселившегося сорняка. И как не старался бригадир объяснить нам где-что, мы, окучивая, подрубали всё подряд. Длина рядка была около одного километра, но бригадир не стал дожидаться, когда мы его полностью снесём и где-то на двухсотом метре без слов указал нам на восток - туда, где располагался посёлок. Забросив, как карабины, орудия труда на плечо, мы пошли в указанном нам направлении, поклявшись, что с полем мы свою судьбу никогда не свяжем.
Дорога к дому вела нас мимо управления эфиромасличного завода, и мы решили заскочить туда и узнать не начался ли сезон сбора розы и не нужны ли им свободные рабочие руки. Рабочие руки понадобились. Нам выдали учётные книжки и торбы (мешки).
Техника сбора розы нам была знакома с раннего детства - каждый июнь, начиная с пятого класса, мы проводили на розовых плантациях, примыкавших к посёлку, где в атмосфере, наполненной дивными благоуханиями ароматов царицы цветов, совершали этот красивый ритуал.
На плантацию выходили в пять часов утра, когда восходящее светило пробуждает бутоны роз и они распускаются, повернув головки на восход. Работать приходилось быстро, чтобы справиться за два-три часа.
Искусство сбора цветков розы было несложным: цветок располагался между указательным и средним пальцем, а сверху прикрывался большим. Эта конфигурация из трёх пальцев (я её называл заготовкой для фиги) и позволяла отламывать цветок, слегка его наклонив. Уколоться можно - это да. Я в первый год собирал цветы в перчатках, но затем, поднаторев, легко справлялся без них.
В самом начале рабочего пути на розовой плантации бывалые сборщики разъяснили нам, что цветы розы располагаются по внешней части куста - это особенность эфиромасличных роз, поэтому лезть вниз или в самую «гущу» куста не надо. Собранные лепестки следует складывать в торбу, в которую вмещалось 7-8 килограммов. Когда она наполнялась, надо идти на весовую, где в учётной книжке делалась запись о сданном количестве.
В пик цветения за два-три часа уборки мне удавалось собрать две-три торбы цветов, а это 14-20 килограммов розы. За каждый килограмм розы платили 8-12 копеек и за сезон в 20 дней можно было заработать 25-40 рублей - неплохой прибыток в семью.
«Бывалые» советовали добавлять в торбу парочку увесистых камней - думаю, что нет смысла разъяснять для чего. Признаюсь, что однажды воспользовался этим советом, но, испытанный при этом, страх и стыд не стоили тех 300 граммов.
На последних школьных каникулах по окончанию «сезона роз» я отправился на работу к отцу - он был заведующим пункта приёма овощей и фруктов, поставляемых колхозами района. Здесь я научился изготавливать деревянную тару для транспортировки этих вкусных и полезных плодов растений. Это работа требовала определённой сноровки и умения. И обучила меня этому женщина, представительница польской общины, которая работала в цеху по изготовлению тары. За смену она изготавливала 120-140 ящиков разной величины.
Как я не стремился, но за два месяца моих потуг больше 90 ящиков за смену у меня не получалось, но зато я научился с завязанными глазами сколачивать малый ящик для фруктов и мягких овощей. Однажды попытался таким же образом сколотить и собрать большой ящик для твёрдых фруктов и овощей, но, увы, закручивая проволоку, повредил палец.
Когда наступал вечер, нас ожидали 2-3 фургона-рефрижератора, которые доставляли фрукты и овощи в Россию. Загрузка их была самой высокооплачиваемой работой. Везло, если загружать приходилось 12-тонные фургоны - чаще были 9-тонные.
За летний сезон работы на пункте приёма я зарабатывал полугодовую зарплату мамы. Отец, конечно же зарабатывал больше, но деньги, получаемые им, редко доходили до семьи в полном объёме, оседая в кассах многочисленных кафе, удобряя вино-водочным разливом ненасытные глотки его мнимых друзей-собутыльников.

..............................
 
Но вернёмся к фотографии. На снимке, запечатлевшем нашу последнюю торжественную линейку первого сентября, среди одноклассников выделяются две новенькие. Тогда мы узнали, что одну зовут Люся Василькова, а другую – Женя Белова. Люся приехала к нам из Приднестровья, а Женя – из Ижевска, столицы Удмуртии.
В их внешности не было ничего особенного, по крайней мере, на первый взгляд. Женя носила очки, что мне тогда не очень нравилось - я видел в этом некий недостаток.
Если бы я только знал, что эти глаза, так ярко подчёркнутые стёклами очков, всего через две недели станут для меня самыми красивыми и любимыми.
Сентябрь вступал в свои права, принося с собой смешанные чувства. Ещё ощущалось тёплое послевкусие лета, его прощальный, ласковый поцелуй. Днём царило щедрое бабье лето, одаривая ясными и тёплыми днями. Но с наступлением ночи и ранним утром уже чувствовалось прохладное дыхание осени.
Говорят, сентябрь - двойняшка августа, ведь оба месяца славятся арбузами и спелым виноградом. Но в Молдавии эти ягоды - не единственное, что объединяет последний летний и первый осенний месяцы. Август и сентябрь - это ещё и время, когда созревает душистый табак.
Начало учебного года для нас всегда было особенным. Школьная традиция отправляла старшеклассников, начиная с восьмого класса, на колхозные поля, в сады и виноградники. Там мы, юные помощники, вливались в труд сельских тружеников, помогая собирать щедрый урожай. Прошлогодний сентябрь мы встретили на совхозном винограднике, вооружившись обычными домашними вёдрами. Вероятно, у совхоза просто не хватало собственной тары, или же они опасались, что мы её «умыкнём».
Вёдра оказались кстати и не только потому, что иной тары для сбора винограда не имелось, но и потому, что мы по окончании работы иногда наполняли ведро виноградом и тайком уносили его домой.
В десятом классе нам не повезло: нас ждала иная трудовая повинность - сбор табачных листьев. Бригадир в поле сразу предупредила: смола табака въедается в кожу рук, оставляя чёрный след. Опасность таилась и в другом - так называемой «болезни зелёного табака», вызванной никотином, проникающим через кожу. Симптомы были неприятными: головокружение, головная боль, красная сыпь и тошнота. Единственным утешением служил стакан молока, обещанный каждому. Для защиты рук нам выдали брезентовые рукавицы, которые, увы, нужно было сдать по окончании работы.
Вова Ивашов, по прозвищу Колёс (так его прозвали из-за гиперреактивности на футбольном поле), отец которого возглавлял винодельню (поселковый винпункт), с улыбкой возразил по поводу противоядия:
- Лучшее противоядие - это бокал вина или рюмка коньяка.
Ребята одобрительно покачали головой.
- Вова, ты это к чему? - поинтересовался Григорий Иванович Бондаренко, наш классный руководитель, которого не одно поколение школьников называло не иначе, как Пифагор (он преподавал математику и геометрию).
- Это к слову, - отшутился Вова.
Не могу удержаться от небольшой ремарки в адрес Григория Ивановича. Его страстью были благородные напитки, и признавал он лишь два - коньяк и спирт. Примечательно, что, несмотря на эту привязанность, «зелёный змий» никогда не брал над ним верх: пьяным его не видел никто.
Его отношения с алкоголем были подчинены строгой математике. Однажды в кафе он предложил нам занятную задачу. Предполагается, что человеческий мозг содержит 90 миллиардов нейронов, из которых лишь 70% активно участвуют в жизнедеятельности. Следовательно, 27 миллиардов нейронов остаются неактивными.
Известно, что один стакан водки уничтожает 16 тысяч неиспользуемых клеток. Вопрос: сколько стаканов водки может выпить человек, чтобы уничтожить все неактивные клетки, не причинив вреда мозгу?
Проведя несложные вычисления, мы пришли к выводу, что для этого потребуется примерно 1,7 миллиона стаканов водки, или 680 тысяч бутылок (с учётом, что в одной бутылке 2,5 стакана).
- Верно, - подтвердил Пифагор. - При употреблении алкоголя с 20 до 65 лет, набегает 45 лет стажа, или 16 425 дней. Чтобы осилить 680 тысяч бутылок водки, придётся выпивать по 41 бутылке ежедневно!
- Вывод прост, - заключил Пифагор, - умереть от недостатка клеток можно, только если завтракать пятью бутылками водки, обедать двадцатью и ужинать шестнадцатью. Но это, согласитесь, за гранью реальности.
Тогда мы восприняли эти его слова вполне серьёзно. И лишь с годами стало понятно, что это была задача-шутка, составленная на основе мифа, который бездоказательно приписывали Альберту Эйнштейну.
В тот день, после упоминания Ивашовым о «противоядии» от табака, выяснилось, что это не было просто шуткой. Вова предусмотрительно захватил с собой рюкзак, в котором припрятал трёхлитровую банку вина и «чекушку» (0,25 л) коньяка, которую в просторечии называли «комсомольцем». Вино предназначалось для всего класса, а коньяк - для Пифагора.
Когда сбор табака был окончен, колхоз пригласил всех на обед, устроенный на живописной поляне у кромки леса. После сытной трапезы Ивашов, с улыбкой, предложил каждому по стаканчику вина «Фрага», предварительно вручив Пифагору его особенный, «божественный напиток». Девчонки вежливо отказались, и всё это целебное зелье досталось исключительно парням.
Группа ребят и девчонок растворилась в гуще лесопосадки, подальше от любопытных глаз. Я же остался. Возможно, потому, что не хотел нарушать обещание, данное сестре - не пить и не курить.
А может, просто усталость брала своё. Я опустился на землю, уткнувшись лицом в мягкую траву, и уже готов был погрузиться в блаженную дремоту, как вдруг лёгкое касание нарушило мой покой. Подняв голову, я увидел склонившуюся надо мной Женю Белову.
- Что случилось? - спросил я, оглядываясь. Вокруг не было ничего, что могло бы объяснить её состояние.
-  Ничего, - тихо ответила она, и я заметил, как блестят её глаза. Её взгляд, полный невысказанной тоски, словно искал во мне ответ на какой-то вопрос. Сердце странно заныло от смутного, блаженного предчувствия.
- Ты хочешь пригласить меня выпить вина, но я не пью, - сказал я, стараясь казаться равнодушным.
- Я тоже не пью, - ответила Женя без всякого пафоса.
- Тогда... что тебе нужно?
- Ничего... Просто я люблю тебя.
Я подскочил, словно ужаленный, и отшатнулся. Кровь прилила к лицу, уши горели огнём, казалось, даже веснушки на щеках зарделись. В голове роились смутные мысли. Внутри всё клокотало от волнения. Я тряхнул головой и посмотрел на Женю. В её глазах стояли слёзы. Подошёл, обнял её и с трудом выдавил:
- Не плачь…
Она прижалась ко мне, уткнувшись лицом в плечо, и тихонько повторяла:
- Я люблю тебя, дурачок! Я очень тебя люблю!
От невозможности произнести и слова, когда пересохло в горле и язык будто окаменел, я, в знак признательности, склонил голову к её голове. Кончик моего носа коснулся её волос, и их аромат окончательно опьянил меня.
Никогда прежде я не слышал признаний в любви, не знал этих заветных слов - разве что от мамы в далёком детстве. Тогда я был убеждён: это мужская прерогатива - первым открывать своё сердце и добиваться взаимности.
Женя, слегка отстранившись, заглянула мне в глаза и прочла четверостишие Анны Ахматовой. Эти строки навсегда остались в моей памяти.
Я не любви твоей прошу.
Она теперь в надёжном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу...
Затем она добавила, и в её голосе прозвучала неожиданная мудрость:
- Я знаю, что ты дружишь с Верой из десятого «б». Не буду настаивать на взаимности. Поступай так, как подсказывает сердце.
Эта неожиданная зрелость её слов сбила меня с толку. Она, словно уловив моё смятение, продолжила читать стихи.
Я слушал не рифмы стихов, а тембр её голоса. Он был мягким, бархатным, с едва уловимыми переливами, напоминающими звон маленьких колокольчиков. Игривые нотки в голосе и застенчивая улыбка ласкали слух и взгляд. Я был околдован... Словно в гипнозе: всё понимаешь, всё воспринимаешь, как будто всё происходит по твоей воле.
Это состояние мне очень нравилось. Оно запечатлелось в памяти и иногда повторяется. Например, когда в электричке рядом оказывалась незнакомая женщина, не проявлявшая ко мне интереса, но её присутствие вызывало у меня блаженство и покой, или когда играющий рядом ребёнок погружал меня в состояние отрешённости и глубочайшего наслаждения.

..............................

Примечание. Это состояние, известное как автономная сенсорная меридиональная реакция (АСМР), до сих пор остаётся загадкой для науки и сложным объектом для исследований. В последнее время стали популярны видеоролики, специально созданные для вызова АСМР. Подробнее об этом явлении можно узнать в Википедии

..............................

... Прошагав под ритмичное чтение стихов, словно под стук барабана, около пятисот метров, мы с Женей вышли к речке, протекавшей неподалёку. Усевшись на берегу и увлёкшись общением, мы совсем забыли о том, что за нашим классом должен приехать грузовик.
Когда мы опомнились, машина уже увезла всех, включая классного руководителя. Видимо, все были слегка навеселе и не заметили нашего отсутствия.
До посёлка было семь километров - часа три пешком. Мы двинулись в обратный путь, но не успели пройти и трёхсот метров, как услышали сигнал за спиной. Нас догонял автомобиль с девятиклассниками. Рядом с водителем сидел директор школы, Леонид Осипович Кальман. Он строго, но по-отечески посмотрел на нас, а затем, смягчив взгляд, предложил залезть в кузов.
Водитель остановил машину в самом центре посёлка. Мы с Женей спешились и направились к многоэтажному дому, где её родители временно снимали квартиру. Простояв несколько минут в подъезде, мы попрощались, и я отправился домой. По пути мне встретился Гена Левит.
- Куда это вы с Женей пропали? - с неподдельным интересом спросил он. - Мы вас обыскались!
Мне необходимо было выговориться, и я излил ему душу, поведав о произошедшем за последние часы. Гена, которого я считал одним из самых проницательных умов в нашем классе, чьи взгляды на жизнь вызывали у меня искреннее восхищение, внимательно выслушал меня. Он задумчиво протянул:
- Ну-у, старик, я тут тебе не советчик. Ты у нас, можно сказать, гуру любовных дел, тебе и карты в руки. Решай сам. Но знай, любое твоё решение принесёт боль одной из твоих избранниц. Кому-то придётся остаться ни с чем.
Вот так помощь! Задача, и без того сложная, усложнилась ещё больше. Как поступить? Как ответить на признание Жени? И как рассказать об этом Вере?
Поблагодарив Гену, я, уныло склонив голову, отправился домой. По пути заглянул к Вите Бузяновскому. Мы с ним были связаны не только соседством по дому, но и общей школьной партой.
- Слушай, я уж думал, что-то с тобой и Женей случилось, - выпалил он, - вы так неожиданно исчезли. Между вами ля мур тужур?
- Ух ты! Даже по-французски... - с удивлением заметил я. Витя никогда не отличался успехами во французском, еле-еле перебивался с двойки на тройку. Я же начал изучать его ещё в третьем классе, хотя тогда иностранные языки начинали преподавать только с пятого.
Дело в том, что разница в возрасте с моей сестрой - два года. Когда она начала изучать французский язык в пятом классе, я стал её первым учеником. Она отрабатывала на мне домашние задания, и этот опыт оказался бесценным. К тому времени, как я сам перешёл в пятый класс, мои знания французского уже соответствовали уровню шестиклассника, что давало мне двухлетнее преимущество перед сверстниками.
- Делаешь успехи, Витёк. Моя школа - добавил я и недоумённо спросил - А почему ты считаешь, что между мной и Женей, как ты говоришь, ля мур тужур?
- Да, я это давно заметил, что она к тебе неровно дышит - ответил Витя. - Вспомни, сколько раз она, сидя за партой, обращалась, называя имя Витя. И всякий раз мы оба поворачивались в её сторону. А поскольку я сидел слева и ближе к ней, то мне казалось, что она ко мне обращается. Но осечка ... Я видел, как она смотрела на тебя в этом момент ...
Он многозначительно задумался на несколько секунд и продолжил:
- Завидую тебе, ведь она мне тоже нравится.
- Ну уж нет - парировал я. - Хватит с тебя Нади Смеловой. Больше уступать не буду.
- А что ты Вере скажешь? - поинтересовался Витя, вопросительно взглянув на меня.
- Не знаю. Может быть ты подскажешь?
- Так ты останешься с Верой или выберешь Женю? - озадачил он меня вопросом.
- Витёк, я ничего не знаю и не понимаю, что со мной творится. Эта очкарик меня околдовала ...
- Брось ты, околдовала. Скажи: влюбился. А то - околдовала.
- Ты о чём? За два часа влюбиться? Это невозможно! У меня есть Вера и я не собираюсь её бросать.
- Что, будешь на два фронта? Ну, это по-нашему. Эх, подерутся они за тебя!
- Да ладно, подерутся ... Я к тебе за советом, а ты меня обухом по голове - только множишь мои печали.
С этими словами я зашагал к своему дому, который находился всего в ста метрах от Витиного двора...

..............................

Спустя тридцать три года, на встрече выпускников, где собрались бывшие «ашки» и «бэшки» в честь нашего пятидесятилетия, Витя в видеоинтервью вдруг заявил, что я «нагло» отбил у него Женю, в которую он был влюблён. Так наши любовные пути пересеклись на школьном пути дважды: в начале и в конце.



Я провёл некоторое время в приятном ожидании встречи с Верой - к счастью, школьные задания не отвлекали. Однако меня терзали противоречивые чувства. С одной стороны, необъяснимое волнение, смешанное с каким-то неземным блаженством, напоминало о признании Жени. С другой - меня сковывала тревога и глубинный страх перед необходимостью рассказать Вере обо всем.
Наверное, кто-то другой на моем месте промолчал бы. Но я, словно околдованный этим навязанным блаженством, потерял контроль над собой и, как глупец, с восторгом и неистовым воодушевлением выложил Вере все самое главное, что произошло за день.
- Ты знаешь, а мне признались в любви! - выпалил я, словно хвастаясь перед ребятами.
- Да? А кто? - несколько отвлечённо поинтересовалась Вера.
- Новенькая из нашего класса, Женей зовут.
- Это какая? У вас же две новенькие.
- Та, что маленькая и в очках.
- А-а, понятно.
Реакция Веры на моё сообщение была на удивление холодной. Она, словно ничего не произошло, перевела разговор на другую тему. Это поведение одновременно озадачило и успокоило меня. Словно не было тех нежных слов признания в любви, что несколько часов назад произнесла Женя. На удивление, мне сразу стало легко. Исчезла та любовная пелена, что окутывала меня. Я с облегчением вздохнул полной грудью и впервые за день позволил себе улыбнуться.
Мы постояли у акации напротив её дома, обмениваясь неспешными фразами. Ближе к десяти вечера пришло время прощаться. И, как всегда, уходя, я в шутливой форме произнёс свою коронную фразу: «Наша встреча прошла в атмосфере живого общения и взаимного интереса».
По дороге домой я твёрдо решил: никаких больше мыслей о Жене. Её чувственное признание должно остаться в прошлом.

.....................

Продолжение. 3.2. Вечный треугольник.
http://proza.ru/2025/09/05/515