Было

Было время лучшим способом борьбы с бессонницей это закрыть глаза и представить- увидеть в воображении- угол нашего дома в Грозном, на Пушкина -14, со стороны задника театра Лермонтова- старого театра во дворе которого стояли старые декорации  - деревянные рамы, обтянутые раскрашенным холстом- их мы перетаскивали на небольшой пустырь за кирпичным забором и жгли костры, обычно запекая в углях картошку, принесенную из дома; так вот, нужно было представить летний вечер, сиреневое небо в вышине, прижаться к этому кирпичному углу, так, чтобы правая рука была вдоль улицы Пушкина в сторону стадиона Динамо, а левая- вдоль этого торца, что примыкал к заднему двору театра. И посмотреть вверх. Обязательно посмотреть из сейчас, то есть под закрытыми  веками поднять кверху глаза, пытаясь увидеть темнеющее небо цвета белья в кадке, куда капнули синьки и она только начала растворяться.
Обычно этого было достаточно: тёплый кирпич, ощущаемый щеками и лядонями, секунда, чтобы сосредоточиться в моменте, и закатить под красными изнутри веками глаза вверх, и всё- наступал сон.
Это срабатывало долго, потом начинался тёмный сочный запахами из окон кухонь вечер, почти сразу становилось темно- и вправду невозможно было различить эту грань между вечером и южной ночью, когда блеклая синька сменялась россыпью звёзд на антрацитовом небосводе, упоительный запах сирени и акаций- может они цветут и в разное время, но в этом моём сне - одновременно.
Потом провал в темноту.
В темноте всё обычно по-прежнему: двор, окружённый светящимися квадратами окон, тишина, наполненная шелестом листьев и звуков из квартир- обычно кухонь, где все почему-то как по расписанию жарили картошку и открывали форточки для свежего воздуха.
Если пойти прямо, то через узкий проход в углу двора, ты попадал на шумный яркий проспект с дребезжащими трамваями, а дальше уже почти сразу площадь с Лениным, казавшимся вечным, но потом его свернут и останется тело на выломанной ноге, вцепившейся в постамент, и  голова, которую пытаются отбить молотом. Но это будет или было много позже.
Если пойти вправо вдоль улицы Пушкина, почти абсолютно тёмной, лишь несколько одиноких фонарей с облаками ночных жуков вокруг, но свет и не нужен, всё знакомо наощупь, окажешься у входа на стадион Динамо, рядом со знаменитой чебуречной.
Ты внутри этого мира, и только тут ты находишь покой. Мир призрачен- его сохраняет пелена или паутина сна. Во сне ты видишь что-то совсем другое, из событий недавней жизни, но тот образ ночного спокойного мира, с запахами и звуками, которые до сих пор живут под этим старым одеялом, позволяют тебе спать и верить, что окружающее существует.