Расследование. Часть 3

   Анна Степановна, мать Алексея, не была дамой болтливой, не интересовалась сплетнями, не любила с соседками обсуждать сельские новости, наверное, поэтому у неё не было близких подруг, со всеми были ровные, приятельские  отношения. В посёлке её знали и уважали, как хорошую портниху. По молодости, мотаясь с мужем по гарнизонам, Анна Степановна, чтобы чем-то занять себя, начала  шить. Пристрастие к шитью к ней перешло по наследству от матери, которая была очень хорошей портнихой. У Анны Степановны хорошо получалось, как шить, так и вязать. Своим трём мужикам она вязала пуловеры, шарфы, носки и варежки, себе и офицерским жёнам шила платья и кофточки, даже фасоны придумывала сама. Сейчас вязать перестала, но платья модницам под заказ шила. Частное предпринимательство не оформляла, но заказы время от времени брала. В деньгах она не нуждалась, семья была материально обеспеченной. Анну Степановну интересовало исключительно творчество и желание доставлять людям радость красивой, удачно сшитой  вещью, и ещё, она не любила сидеть без дела.

     Среди клиенток Анны Степановны была и Виктория Круг. Алексей видел Викторию, когда  она неоднократно приносила матери заказы. Это была  довольно эффектная блондинка, стройная, с круглыми, как будто всегда удивлёнными глазами. Однажды Алексей зашёл в дом, когда она примеряла платье, и крутилась перед зеркалом в прихожей. Выглядела она моложе своих тридцати пяти и привычка всё время поправлять белокурые локоны, раскиданные по груди и спине, делала её какой-то беззащитной и слегка наивной. Тогда, после её ухода Алексей сказал матери:
   — Как она руководит артистическим коллективом, каждый из которого с прибабахом.
    Анна Степановна тогда рассмеялась и заметила:
   — Первое впечатление о человеке, сынок, бывает обманчиво.
   — Ну, я не знаю, — Алексей с сомнением покачал головой. — У неё, мне кажется, всё на лице написано.
   — Нет, сын, Виктория не так проста, — спокойно и категорично заявила Анна Степановна, ставя на разговоре точку.
 
    Когда Алексей вошёл в дом, часы показывали без пятнадцати десять, время ужина давно прошло. Услышав движение в доме, из своей комнаты вышла Анна Степановна.
   — Сынок, ты, где был? Я уже беспокоиться стала. Ушёл, ничего не сказал, куда пошёл, зачем…? Знаешь, ведь, как я за тебя переживаю. Звонил Антон. Он, оказывается, в госпитале с ранением лежит.  — Анна Степановна опустилась на стул, вытирая слёзы. — Сказал, что ранение лёгкое, только я чувствую, что обманывает. Обещал после госпиталя приехать домой на реабилитацию.
   — Мам, не плач, живой наш Антоха и хорошо. Война есть война, всякое бывает, а Антон в госпитале, значит живой, скоро увидимся.
    Алексей обнял мать, так они и сидели в обнимку, думая об одном и том же. Сколько жизней унесёт война, сколько покалечит, как хорошо, что их сын и брат Антон, хоть и раненый, но живой скоро будет дома. Анна Степановна прервала  молчание, высказав, своё сокровенное желание:
   — Хоть бы его комиссовали, признали негодным к дальнейшей службе.
   — Когда идёт война, люди сами решают,  воевать им или дома сидеть и ждать, пока другие одержат победу. — Алексей повернулся к матери. — Мам, ты же знаешь, всё наше семейство, люди военные, сами выбрали такую профессию, и воевать придется, так или иначе. Раньше ты нормально ко всему этому относилась, а теперь-то что…?
   — Раньше ты и Антон маленькие были, да и такой войны в стране не было. Вот теперь, когда тебя ранили, отца не стало, с Антоном не знаю что, во мне всё перевернулось.
   Анна Степановна заплакала.
   — Мама, всё будет хорошо. Я рядом с тобой и Антон приедет, увидимся, обнимемся. Не плачь, не расстраивайся раньше времени. Ты мне вот что скажи, мог ли Николай Горохов стать любовником Виктории Круг.
   Анна Степановна отняла платок от глаз и удивлённо посмотрела на сына.
   — Ты о чём, сынок, каким любовником?
   — Обыкновенным, мама, любовником.
   — Человека не стало, но это не значит, что о нём надо говорить всякие пошлости.
   — Это не пошлости, а факты, — вздохнул Алексей и пожалел, что спросил. — Ладно, забудь, — махнул он рукой. — Пожевать бы чего-нибудь, есть хочется.
   — На кухне ужин, на столе.

    Когда Алексей с дорогой душой за обе щёки уплетал холодную яичницу с ветчиной, Анна Степановна с грустью смотрела на него. Думала, какие уже взрослые у неё дети, какой умный у неё старший сын. То, что он ведёт  своё расследование по-поводу последних смертей, она поняла сразу, как только увидела, что он дважды за день ходил на улицу Зелёную. Она даже успокоилась, решив, что он расследует смерть Николая Горохова, и теперешний вопрос окончательно её в этом убедил. Она очень не хотела, чтобы тревожили имя мужа, который умер своей смертью,  в чём она была  абсолютно уверена.

Когда с яичницей было покончено, Анна Степановна подвинула к нему кружку с компотом и спросила:
   — Так что ты там спрашивал про Николая Горохова?
    Алексей не мог сдержать улыбки. Он вспомнил, как мать точно так же спрашивала про дворовые баталии, когда он приходил домой с синяками.
   — Не улыбайся, рассказывай. Ляпнул, не знаю что, а я теперь думай. Давай, давай, говори.
    Анна Степановна села за стол напротив сына и подоткнула щёку кулачком, приготовившись слушать. Алексей, покончив с компотом и вытирая губы полотенцем, пожал плечами.
   — Мам, рассказывать-то особенно нечего. Я просто хотел узнать, поверишь ли ты слухам, что Николай Горохов был любовником Виктории, вот и всё.
   — Знаешь, сынок, глядя на Викторию, можно поверить, а вспомнив Николая и историю его жизни, тоже вполне вероятно. Почему бы и нет?
   Рассуждения матери слегка обескуражили Алексея. Он не ожидал от неё такого заключения.
   — Откуда такой вывод, почему? — Алексей требовательно уставился на Анну Степановну.
   — Я тебе больше скажу. Виктория беременная, срок уже где-то месяцев шесть. —  Предупреждая вопрос Алексея, пояснила, — платье для беременной заказала и по секрету сообщила о своей беременности.
   У Алексея вырвалось: — А отец ребёнка кто?
   — Как говорится, свечку никто не держал, не знаю кто, а сыщику над этим подумать стоит. И ещё расскажу, отец, думаю, за это ругать меня не будет. Когда они с Николаем собирались на рыбалку, нередко отец шёл один. Николай же, оставив всю рыбацкую амуницию у нас в «пчелином домике», уходил по своим делам. Вечером или, наоборот, утром, если  уходили с ночёвкой, переодевался и шёл домой. Если отец приходил с уловом, половину пойманной рыбы отдавал Николаю.

   Алексей с удивлением и уважением смотрел на мать. Какая бы женщина стерпела, чтобы никому ничего не рассказать. Вот и теперь она совершенно спокойно убирала посуду, складывая её в раковину, стёрла крошки со стола и, открыв кран с горячей водой, повернулась к сыну.
   — Если бы не такое дело, сынок, я бы никогда чужую тайну не открыла даже тебе.
   — Мам, спасибо. А посуду вымыли бы завтра, поздно уже, спать надо идти.
   Анна Степановна улыбнулась и доверительно произнесла:
   — Грязную посуду на утро не оставляют, примета плохая, не к добру это.
   — Тогда спокойной ночи, я пошёл спать.
   Алексей поцеловал мать в щёку и ушёл к себе в комнату.

     ***
   Сон никак не мог одолеть его, не спалось и всё тут. Алексей долго ворочался с боку на бок, в конце концов, сел у открытого окна и стал смотреть на небо. Ночи были светлые, деревья и цветы в саду просматривались хорошо. Под окнами в вазоны мать каждый год сажает петуньи. Они не только красиво, обильно и ярко цветут, но и благоухают тонким, нежным ароматом.

   Несколько раз, глубоко вдохнув, Алексей зажмурился от удовольствия. Красота, заключил он и переключил мысли на своё расследование. Что получается, если Виктория беременна от Николая, то вполне вероятно, что он мог уйти к ней совсем. Он просто бредил ребёнком. Даже ему, Алексею, несколько раз говорил, как хочет детей. И если Марина узнала про всё это, то могла его убить из принципа: «так не доставайся же ты никому»? Какой я всё-таки циничный, подумал Алексей и потёр виски. Хотя, может и могла, а может, и нет. А если Татьяна Ивановна? Зная об измене мужа, Марина вполне могла поделиться с матерью. Татьяна Ивановна женщина резкая, характерная, от такой можно ожидать всё, что угодно.

    Вроде бы складывалось, но что-то смущало Алексея. Мысли его неожиданно направились на Викторию. У Виктории наверняка в прошлом был муж или любовник. Ей тридцать пять, она уже не молоденькая девочка, а вполне зрелая женщина и если покопаться в её прошлом, то можно что-нибудь откопать. Что если собака зарыта именно там, в прошлом Виктории, а может и в настоящем.

   Взглянув на часы, Алексей понял, что надо немного поспать. На востоке брезжился рассвет, с каждой минутой становилось светлее. Алексей задёрнул окно шторой и лёг на постель, укрывшись лёгким одеялом. Уснул он быстро и приснился ему удивительный сон. Будто они с отцом сидят в саду под яблоней и наблюдают за пчёлами. Неожиданно отец говорит, показывая на улей:
   — Вон, видишь тот улей, крайний слева. Там матка плохо работает, не червит. Сегодня его надо посмотреть, там пчёлы маточников наделали, оставь пару или тройку, остальные выломай. Пчёлы сами выведут новую матку, какую им надо, а старую убьют.
   — Они такие жестокие?
   — Они справедливые и трудолюбивые, так они улей спасают, чтобы род свой продолжить. — Тут он встал и пристально посмотрел на Алексея. — Я пожалуй, пойду, лягу, устал что-то, а ты работай. Ты всё правильно делаешь, у тебя всё получится.
   Проснувшись, Алексей минут пять лежал под впечатлением сна, уставясь в потолок. Часы показывали половину восьмого утра.
   Сделав зарядку, облившись холодной водой из ведра и растерев тело жёстким полотенцем, Алексей бодрый, с хорошим настроением появился перед матерью, поджидающей его с завтраком.
   — Какие планы на сегодня, сынок? Чем думаешь заняться?
   — С утра остальные ульи проверю, которые вчера не успел. Отец приснился, велел крайний улей посмотреть.
   — А мне почему-то не снится, — вздохнула Анна Степановна.
   — Мамочка, не расстраивайся, ещё приснится.

   Алексей поцеловал мать в щёку и сел за стол. Анна Степановна не уставала любоваться сыном. Высокий, статный, всегда побритый, с красивой стрижкой густых слегка вьющихся волос и характер золотой, но  каждый раз огорчалась, что до сих пор один. Давно пора бы обзавестись семьёй и нарожать детей. Все его одноклассники давно женаты, многие не по одному разу, а Алексей почему-то с женитьбой не спешил. Много раз Анна Степановна пыталась завести с сыном разговор на эту тему и каждый раз он деликатно от неё уходил. Вот и сейчас только Анна Степановна открыла рот, чтобы начать разговор, как Алексей, словно предчувствуя тему разговора, взглянул на мать и спросил: 
   — Мам, а Зинаида, приятельница твоя, в библиотеке всё ещё работает?
   — Работает, чего ей не работать? Она моложе меня на два года, на пенсию недавно только вышла, а что?
   — Хочу узнать, что можно, о прошлом Виктории. Наверняка она была замужем или любовников имела, откуда она здесь взялась…? Библиотека занимает целое крыло Дома культуры и Зинаида о Виктории, конечно же, многое  знает. Поговори с ней, разузнай для меня, тебе она всё расскажет.
   Анна Степановна засмеялась лёгким, приятным смехом.
   — Хитрец ты у меня, Алёшенька, и меня хочешь в своё расследование втащить. Ну да ладно, что не сделаешь для любимого сына, сегодня же схожу к Зинаиде, кстати, она тоже Степановна, как и я.

   Едва Алексей успел разделаться с ульями, как от подруги вернулась Анна Степановна. Алексей радостно воскликнул:
   — Быстро же ты обернулась. Я ждал тебя к вечеру.
   — Я же знаю, как это для тебя важно и засиживаться не стала. — Анна Степановна опустилась на диван. — Алёшенька, сынок, поставь чайник. За чаепитием я тебе и расскажу всё.
    Разливая кипяток по чашкам, Алексей заметил:
    — Если так быстро вернулась, значит, узнала что-то важное.
   — Ничего особенного. Прошлое у Виктории как у многих теперь, — задумчиво сообщила Анна Степановна, помешивая ложечкой в чашке. —  Была недолго замужем, развелась, пять лет назад приехала сюда. Стала встречаться с местным баянистом, но тоже расстались. Познакомилась с Романом Кругловым, родители его из местных, бабушка и сейчас здесь живёт, можно сказать, что она его и вырастила. Этот Роман хороводился с Викторией весь последний год, и намерения у него были самые серьёзные. Он даже с женой развёлся…
   — Так он ещё и женатый был…? — перебил рассказчицу Алексей.
   — Не перебивай, а то забуду что-нибудь. Вопросы потом задашь, — осадила она сына и продолжила рассказ.
   — Роман был женат, и ребёнок есть, кажется, девочка. Так вот, Когда он развёлся, а это было три месяца назад, приехал к Вике, а та дала ему от ворот поворот. У неё уже был кто-то другой, Пожалуй, всё.
   — Да…, я не ошибся. Зинаида Степановна  хорошо знает жизнь Виктории? — задумчиво проговорил Алексей. — Всё знает, как будто участвовала в ней.
   — Ну, участвовала или нет, а вот знает. Зина рассказала, что Виктория с ней делится иногда, видимо больше не с кем. Знаешь, сынок, иногда так хочется рассказать о своих душевных переживаниях, облегчить душу. 
   — А не рассказала она Зинаиде Степановне на кого Романа променяла?
   Анна Степановна покачала головой. — Нет, не сказала.
   — Жаль, — вздохнул Алексей и добавил, — спасибо. Ты проделала большую работу. Узнать бы теперь, кто вытеснил Романа из сердца Виктории? Неужели и, правда, Николай?
   — А ты всё ещё не веришь? — уточнила Анна Степановна. —  Я вот уверена, что это он.
   — Тогда напрашивается вопрос, мог ли Роман убить Николая?
   Анна Степановна, собравшаяся было убрать чашки, снова опустилась на стул возле стола.
   — Теоретически мог, но он не убивал.
   — Почему так уверена? — Алексей внимательно посмотрел на мать.
   — Потому что в тот вечер его не было в посёлке. Он в городе мирился с женой.
   — Это тебе тоже Зинаида Степановна рассказала? — с улыбкой  переспросил Алексей.
   — И нисколько не смешно, — обиделась Анна Степановна. — Она ездила вместе с ним, мирила их.
   — И что, помирила?
   — Вроде того. Подробности я не знаю, но Зина сказала, что жена Ромку любит, потому простит.

   6
   После разговора с матерью Алексей решил навестить в больнице Марину.
Время было предобеденное, и Алексей торопился попасть до закрытия посещений. Взял заранее приготовленный пакет с фруктами и быстро зашагал по улице в направлении больницы.
    Марина ему обрадовалась. Лицо у неё было бледное и осунувшееся, а глаза лихорадочно блестели. Она и так не отличалась полнотой, а сейчас совсем казалась  похожей на девочку подростка. Алексей положил на прикроватную тумбочку пакет с гостинцем и с разрешения Марины присел в ногах на край постели.
   — Как себя чувствуешь?
   — Нормально, — она пожала плечами. — Ничего не болит только вот тут тяжесть. — Она прижала руку к груди.
   — Ты зачем таблеток наглоталась? Жить не хочешь?
   Марина опустила голову и, молча, заплакала.
   — Марин, прости, честное слово не хотел тебя расстраивать, просто умирать тебе ещё рано. Не плачь, прости за резкость.

   Она полотенцем вытерла лицо и грустно посмотрела на Алексея.
   — Ты ничего не знаешь…
   — А ты знаешь, кто убил Николая?
   Марина отвернулась и стала смотреть в окно.
   — Марин, помоги отыскать убийцу. — Алексей оглянулся, в палате они были одни. — Расскажи, что знаешь, разговор останется между нами.
   Марина грустно посмотрела на Алексея и прошептала:
   — Не допытывайся, ничего не расскажу.
   — Ты знаешь, кто убийца? Видела его?
   Марина уткнулась в ладони и снова заплакала, не отнимая  ладони от лица, сквозь слёзы проговорила:
   — Ничего не скажу, никого я не видела и отстань от меня, очень тебя прошу.
   — Кто? Назови. Татьяна Ивановна? — При упоминании имени матери, Марина отняла ладони от лица и, посмотрев на Алексея, как на прокажённого,  замахала руками.
   — Ты что, с ума сошёл, такое говоришь? Мама души в Николае не чаяла, любила его больше своих родных сыновей.
   — Тогда кто…? Марина, если ты сейчас промолчишь, убийца будет разгуливать на свободе. Ему ничего не остаётся, как тебя тоже убить, как свидетеля. Я уверен, что ты знаешь, кто убийц, и уверен, что он жалеет, что и тебя не прикончил.   
  Марина, сидя на постели, с тоской смотрела  на Алексея, раскачиваясь из стороны в сторону.  Марина, прервав молчание,  неожиданно тихо заявила:
    — И пусть убьёт, так мне и надо.  А ты уходи и больше не приходи, ничего я тебе не скажу. Ничего не знаю.

   Неожиданно дверь отворилась и в палату вошла Светлана Петровна. Увидев Алексея, она не удивилась, а лишь поинтересовалась:
   — Как здоровье больной? С памятью всё нормально?
   Марина при виде следователя как-то съежилась и замерла. Алексей понял, что больше  она не скажет ни слова. Так и было. Сколько Светлана Петровна ни старалась, сколько не убеждала, Марина, словно воды в рот набрала. Наконец терпенье у следователя лопнуло, и она уже более жёстко произнесла:
   — Ну что же, если вы, Марина, не хотите сотрудничать со следствием, ведёте себя, мягко говоря, странно для потерпевшей, значит, вы или покрываете преступника, или являетесь соучастницей преступления. Поэтому, мы имеем право вас задержать.

   И тут произошло то, чего никто не ожидал. Марина подскочила на койке и, встав перед следователем, протянула руки со словами:
   — Арестуйте, очень вас прошу, посадите меня в тюрьму. Я заслуживаю, чтобы меня посадили в тюрьму. — В другом случае поступок Марины можно было бы принять за ёрничанье, но только не сейчас. Она с мольбой смотрела на Светлану Петровну полными слёз глазами. — Мне будет лучше в тюрьме, я заслужила тюрьму.
   Светлана Петровна спокойно проговорила:
   — Мы в тюрьму не сажаем, это делает суд, а мы можем поместить тебя в следственный изолятор, только зачем? Может, будет проще рассказать, что знаешь или видела?
    Марина обречённо посмотрела на следователя. — Я вам уже говорила,  как  убивали Николая, я не знаю.
   — Рассказывай, что видела, — согласилась следователь, приготовившись слушать.  —  Ты должна быть заинтересована в поимке преступника в первую очередь, поэтому рассказывай, что видела, не молчи.
   — Когда я открыла дверь в коридор, Николай, то есть мой муж, лежал на полу вверх лицом, и рубашка его была вся в крови. Рядом стоял человек с ножом в руке.
   — Вот видите, Марина, вы видели убийцу, а почему-то скрыли это от нас. — Светлана Петровна с укором  смотрела на Марину.  — Вы знаете этого человека?
   Марина отрицательно покачала головой.
   — Вы хорошо его рассмотрели, можете описать?
   — Нет, не рассмотрела. Я не видела его лица, он был в куртке с капюшоном по самые глаза. Да и в голове у меня помутилось при виде мёртвого мужа, мне было не до разглядываний.
   —  И всё же, как он выглядел внешне, высокий или маленького роста, полный или худой? Какого цвета куртка? Это можете описать?
  Марина кивнула головой.
   — Могу. Среднего роста, худощавый, в чёрной куртке.
   — Может он сказал что-то, или что-то особенное в нём заметила?
    Марина покачала головой.
  — Ничего не заметила, больше ничего не знаю.
  Светлана Петровна вздохнула и легонько хлопнула рукой по своей большой сумке на коленях.
  — Ладно, как себя чувствуешь? Болит что-то или уже ничего не болит?
    — Не болит, — мотнула головой Марина. — Домой хочу.
   — Алексей Егорович, побудьте, пожалуйста, с ней, я к заведующему отделением загляну.
   — В чём вопрос, конечно побуду.
   В палату вошла молодая  женщина. Из ящика прикроватной тумбочки взяла ложку и, повернувшись к Марине, сообщила:
   — В столовой уже столы накрывают. Ты обедать пойдёшь?
   Марина отрицательно покачала головой.
   — Не пойду.
   — Так, может, в палату принести?
   — Не надо. Я есть не хочу.
   — Вас что, в палате только двое? — поинтересовался Алексей, провожая женщину взглядом.
   — Сегодня двоих выписали. — Марина зажала голову руками и простонала: — Я, наверное, с ума сойду.
   Посидев возле Марины ещё немного, Алексей встал.
   — Знаешь что, думаю, караулить тебя лишнее занятие, Если Светлане Петровне нужно, вот пусть и караулит, а я пошёл. У меня других дел навалом. Как выпишут, сообщи, поговорим.
   Марина кивнула и закрылась одеялом, давая понять, чтобы Алексей уходил.

Продолжение следует.