Ночной гость

   Засыпать в комнате одной было и наказанием, и испытанием для Али: что в детстве, что в юности, что потом, когда уже была замужем. Большая часть этих страхов шли из детства и никак не уходили. От куда и почему?! Что послужило их началом, она не имела понятия. Но так чётко и ясно, до сих пор вспоминается ей один случай из того её периода жизни, когда она осознала этот страх до глубины всей своей сути.

   Они с родителями жили тогда в маленьком посёлочке, только строившемся. Большую часть посёлка занимали длинные одноэтажные бараки. Каждый барак имел два входа. Каждый вход вёл в длинный коридор, где по одну и по другую сторону  располагались двери жилых одно или двухкомнатных квартир. В коридоре всегда горел приглушенный свет. На столько приглушенный, что концы коридора в обе стороны освещались очень плохо, из-за чего там обитал полумрак. Жители барака экономили электричество. За него требовалось платить, поясняла мама.

   Квартира, в которой жила Аля с родителями, была двухкомнатная. Первая комната служила и прихожей: для неё был выделен уголок у входной двери по левую руку, и кухней, которая располагалась там же, но чуть глубже, и где стояла большая печь с топкой, поддувалом и четырьмя «конфорками» разного размера. Тут же на печи лежало специальное приспособление, для того, чтобы чугунные кружочки конфорок можно было снимать, или наоборот сложить обратно, закрывая открытый огонь из печи. Глубже в этой же комнате, практически у окна, по левую руку стояла кровать, на которой спала Аля, рядом с кроватью полочка и стул. По другую сторону от ее кровати стоял стол: большой деревянный, на четырёх массивных ножках. За этим столом они кушали. С двух сторон у стола стояли стулья с высокими спинками, а по правую сторону сервант с посудой.  Вот и вся незамысловатая мебель. В другой комнате спали мама и папа. Она была чуть поменьше по размеру. В ней умещались только кровать и шифоньер. Аля особо не ходила в ту комнату. Толи нужды не было, толи по другой причине, уже и не помнит. Как-то раз она спала там с мамой, когда папа был на работе в ночную смену.

    В ту ночь в посёлке не горел ни один фонарь и дома,  в бараке,  тоже не было света.  Мама сказала, что где-то, кто-то повредил линию и  теперь, пока её не починят, они будут жить так. А пока не легли спать, мама зажгла странную лампу, которая горела мерцающим огоньком, как свечка, из нескольких огоньков. Они вырывались с разных сторон металлического круга из маленьких дырочек и вверху собирались в один полупрозрачный голубоватый огонёк. А из зауженной части этой лампы шел дымок от горящего огонька. А еще от лампы исходил странный запах. Лампу им дала соседка.
– Я лампу гасить не буду, – сказала мама, уходя спать.  – Вдруг ночью в туалет захочешь. Но поставлю её на печь. Для безопасности. И сама её не трогай, смотри. Огонь сделаю потише. Чтоб спать не мешало и не коптило сильно воздух.
   На ночь мама Али  ставила у входной двери, ближе к печи, ведро. Вот почему именно на печь и поставила лампу.
   
    Аля никак не могла уснуть. Из темноты за окном она слышала странные и непонятные звуки. Кто-то смеялся или плакал... Завывал... Стучался, толи в окно, толи в стену... Шептался голосом низким, неразборчивым, заговорщическим, похожим на скрежет. Трещали кусты, словно там кто-то бесконечно лазил туда-сюда... В какой-то момент она услышала шаги под окном. Ей, показалось, что шаги затихли точно её окна. И всё. И тот, кто подошел к окну, так и остался тут стоять. Аля аккуратно, почти незаметно повернулась на бок и подняла голову в сторону окна. Но ничего не увидела.
   
    Закрыла глаза и стала вслушиваться в звуки. Тишина. Открыла глаза и хотела встать, чтобы подойти к окну, чтобы выглянуть из-за шторки незаметно, вдруг, что-то увидит или того, кто остановился у окна. Но... Как только она открыла глаза, на стуле, за тумбочкой, увидела странный силуэт. Там кто-то сидел. Это кто-то сидел, положив руки на колени и смотрел в её сторону. Аля закрыла глаза. По всему телу пробежал холод. Это был страх. Он сковал ей руки и ноги. Он лишил её голоса. Она не могла встать и убежать к маме. Она не могла закричать.
   
    Ух, как бухало её сердечко, бессовестно выдавая её. Аля не знала, что делать. С ней такое было впервые. Ребята, живущие с ними в бараке, часто рассказывали разные байки о домовых и приведениях. Но домовые, с их слов, были больше похоже на карликов или гномов. А приведения были прозрачными и чаще всего, из рассказов, летали, или парили в воздухе. Но тот, кто сидел на стуле не подходил ни под одно описание. Она не увидела его лица, но почувствовала взгляд: тяжелый, проникающей в неё и даже сквозь неё.
   Она  попробовала осторожно приоткрыть глаза. Этот кто-то про прежнему сидел на стуле и в той же самой позе. Вдруг, через какое-то время, он словно почувствовал, что Аля на него смотрит, встал и направился к её кровати. Аля задержала дыхание от страха и опять закрыла глаза. Тело, по прежнему не слушалось. Но она почувствовала, как этот кто-то сел на край её кровати у ног. Ухватился за край одеяла с тал стаскивать его. Хорошо, что Аля держала одеяло руками, еще когда улеглась спать. У неё была такая привычка: укрывшись она держала край одела так, чтобы оно не сползало с плеч. Тот, кто сидел на кровати, явно был сильнее её, но она не уступала. Она понимала, если этот кто-то снимет с неё одеяло, случиться непоправимое.
   
    И когда силы уже почти покидали её в неравной борьбе, за окном и в комнате загорелся свет! Когда Аля это поняла, она открыла глаза и увидела, что никого в комнате нет. А через некоторое время в комнату вошла мама со словами: «Ой, не как хорошо! Свет дали. Быстро починили. Молодцы.» Она выключила свет и пошла задергивать шторы, чтобы яркий сет уличного фонаря не светил в комнату.
– Мама, не надо. Не задёргивай, – попросила Аля.
– Так мешать же будет?!
– Нет. Не будет. 
– Ну, смотри, – и мама направилась в свою комнату.
– Мама, – тихо позвала Аля, словно боялась, что её услышит еще кто-то кроме мамы.
– Чего?!
– Мама, у нас дома кто-то есть...
– Не болтай глупостей. Кому тут взяться? Ты да я. Отец на работе...
– Мама, есть... Я видела.
– Не придумывай.
– Я не придумываю.
– Ой, Аля. Не морочь мне голову. Кто тут может быть?! Окошки закрыты. Двери тоже. Вот смотри, – она вернулась к дверям и подёргала их, для полного убеждения.
– Есть... – едва слышно проговорила Аля.
   Но мама уже ушла в сою комнату и улеглась спать. Аля потихоньку встала, пока не погасили фонари, и переставила стул подальше от кровати. К стене, сто у кухонного стола. Так у неё будет время, если что встать с кровати и убежать к маме. Обезопасив себя от «странного ночного гостя», Аля улеглась на кровать и всё глядела на этот стул, пока её не сморил сон.

   На следующую ночь она опять попросила маму  не завешивать в её комнате шторы. Мама пошла на поводу. Но однажды, мама, дождавшись, когда Аля уснёт, все же завесила шторы. И тогда началось всё сначала. Аля просыпалась от того, что на неё кто-то смотрел. Он либо сидел на стуле, либо стоял у её кровати. Либо садился на край и начинал стаскивать с неё одело. На её рассказы об этом маме, Аля слышала только один ответ: «Не мели ерунду!» Но однажды Але всё-таки удалось громко закричать от страха, когда это странный ночной гость стянул с неё одеяло и стал стаскивать её за ноги с кровати.

   Мама пустила её спать к себе. А потом как-то Аля услышала как она говорила папе, мол, может, давай купим ей настольную лампу, или ночничок?  Видимо старшие напугали своими страшилками, вот она и боится спать в темноте.  Мерещится ей все что-то... Папа дал добро.

   А потом они переехали в новый дом. В новую квартиру на четвёртом этаже. И ночной гость забыл о ней. Аля совсем было успокоилась и стала крепко спать ночами. Да только не тут-то было. В то лето она поехали в гости к бабушке в деревню. Они и раньше там бывали, но Аля то время плохо помнит. А тут, она уже училась в четвертом классе.
 
  Их в деревне встречали все. Не только бабушка. Ощущение было, что вся деревня роднёй приходится. Кто-то по какой-то линии, как пояснила мама. Но Аля особо не разобралась. Сначала они долго сидели за столом у бабушки в доме. Вместе со всей роднёй. За огромным деревянным столом длиной чуть ли ни во всю комнату. Стульев даже не хватило. Кто-то побежал к себе в дом за стульями. Было шумно. Все шутили, смеялись. Вспоминали разные случаи. Але было тепло и уютно в этой компании большой родни, многих из которых она видела вообще впервые. А потом практически всем этим «сборищем», как сказал папа, отправились в другую деревню, пешком, к другой родне. Они так и ходили из одной деревни в другую пешком, до самого вечера. Под конец, уже все устали, но продолжали о чем-то громко и шумно говорить, смеяться, петь песни. Аля некоторые песни знала и с превеликим удовольствием подпевала.  Эх,  как было хорошо!

   Спасть Алю определили в небольшую комнатку с небольшой кроватью вдоль стены изголовьем к окошку. А у другой стены стол большой сундук, по верх которого лежала  белая ткань, напоминающая скатерть, с бахромой по краям и вышитыми большими цветами. На деревянном полу лежала дорожка, так мама назвала длинный полосатый коврик.

   У бабушки всех комнатах лежали такие дорожки. Где-то по одной, по середке, где-то сразу три, чтобы закрыть полностью деревянный пол. Где-то как у неё: от двери до кровати. Всего комнат было четыре. Одна самая большая, в которой мы мы кушали и принимали гостей. Другие две поменьше и моя, самая маленькая. Все комнаты были сделаны словно по кругу. Вокруг печи. Но сначала нужно было попасть в большую. В большую комнату попадали из сенок, где было немного мрачновато и пахло сырой землей, потому что пол был земляной. Еще из сенок можно было попасть в кладовую, где у бабушки хранились травы сухие, висела на верёвках домашняя колбаса и и на полках стояли деревянные бочонки и грибами, капустой, яблоками мочеными (так бабушка сказала) и салом. От туда же из сенок можно было попасть в подпол. Но Аля туда не полезла. Пахло от туда очень странно и несло холодом. А в сенках по одну сторону дверей стояла лавочка с водой и ковшом. По другую с молоком. Молоко было в ведре. На ведро была натянута марля. Это молоко пить нельзя было. С ним бабушка собиралась что-то делать. Аля не поняла что. А вот, рядом с ведром стояла банка. От туда молоко пить можно было.

  Когда все разошлись. Аля потопала в свою комнату. Спать хотелось очень сильно. Но она сидела со всеми до последнего гостя. На её кровати лежало два матраца. От того кровать казалась высоковатой. Но она взобралась на неё. Откинула одеяло. Поправила подушку. И улеглась. Пастель пахла свежестью. Почти так же, как пахнет утро. Аля легла на бок и закрыла глаза. Показалось, что ей не удобно. Она несколько раз укладывала подушку то так, то так. То вообще её убирала. И вот, наконец-то улеглась. Услышала тишину. Все в доме стали. Сквозь белые занавесочки её окна, что были лишь на половину, и тюль, доходившую только до занавесочек, проникал свет. Это светила луна. Она ей не мешала. Нет. Но она придавала какую-то загадочность своим светом комнате. Загадочность или таинственность.

   Аля повернулась на спину и опять закрыла глаза. В этой почти звенящей тишине она уловила едва слышимый шорох. Потом шаги. Потом, словно кто-то зашел в её комнату. Она решила, что может мама или папа пришли её проведать и приоткрыла глаза, готовая сказать, что у неё всё хорошо, как увидела ЕГО... Она увидела того самого её ночного гостя, который не приходил к ней с тех самых пор, как они переехали в новый дом. Он стоял по середине этой маленькой комнаты и смотрел на неё. Аля, уже давно отвыкшая от его визитов, и даже потихоньку забывающая его, обмерла. Нет... Она не могла пошевелиться. И кричать не могла. Она только лежала и смотрела на него. А  он смотрел на неё.

   Вот он развернулся всем телом и пошел к её кровати. Немного постоял. Наклонился. Аля закрыла глаза. Вцепилась руками в одеяло. Он сел. Но не как раньше на краешек у ног. А посередке ближе к  ней. И опять стал стаскивать с неё одеяло. Он тащил изо всех сил. Она держала  изо всех сил. И всё думала про себя, обращаясь к нему: «Кто ты такой и чего тебе от меня надо?!» Вдруг в сенках что-то брякнуло. Гость отпустил одеяло. Аля услышала голос мамы: «Темно-то как. Хоть глаз выколи. На что я тут налетела-то? Не разбудила хоть никого?!» Потом было слышно, как мама зачерпнула воды и попила. Аля открыла глаза. Гостя не было.

   Утром Аля рассказала маме, что к ней в комнату опять кто-то приходил. Мама долго потом о чем-то шепталась с бабушкой. А потом они обе куда-то ушли и вернулись и банкой воды. Потом ходили в Алину комнату, брызгали этой водой, бабушка что-то шептала и крестилась. Аля ничего не спрашивала, только наблюдала. Отец тоже наблюдал. Но его не то это злило, не то смешило. Он всё приговаривал: «Совсем бабы сума сошли...» Но и мама и бабушка не обращали на него внимания. Когда их обряд или ритуал закончился, бабушка еще сходила в свою комнату и принесла от туда икону, так сказала мама. Икону повесили в угол. До конца отъезда домой от бабушки Аля спала спокойно.

   Прошло много лет. Аля выросла и потихоньку стала  забывать о своем ночном госте, как однажды всё повторилось. Она была в гостях у своей однокурсницы. Были праздники. Оставаться в общежитии, когда все разъезжаются по домам очень не хотелось. Алины родители жили далеко, туда ехать только пятнадцать часов. Потому, никак не получалось уехать из общежития. А тут сокурсница пригласила к себе. Давай, говорит, поехали, чего одна тут будешь?! Аля и согласилась. Езды туда было всего полтора часа.

   Сокурсница жила со своими родителями в большом пятиэтажном доме, в трехкомнатной квартире на первом этаже.  Их квартира чем-то напоминала ту, к которой Аля выросла. Потому сразу появилось чувство уюта и теплоты. Сокурсница почти весь день водила её по своему поселку. Знакомила с бывшими одноклассниками. В общем, день был насыщенным, полным эмоций и событий.

   Спать Алю уложили в комнате брата сокурсницы, а брата отправили спать к бабушке, которая жила не так далеко в своём доме. Аля думала, что тот расстроится и не захочет идти. Однако тот даже обрадовался. Ну и хорошо. А то ей, Але, было бы не о себе. За неудобства. Мама сокурсницы очень постаралась для али с постелью, перину ей кинула, чтобы той хорошо спалось. Но Аля, как ей казалось, после такого насыщенного дня, уснула бы и безо всякой перины. Даже без матраца.
– Ну, всё. Давай укладывайся, – почти хором сказали Сокурсница и её мама.
– Благодарю.
– Спокойной ночи! – они вышли и закрыли дверь.
– Спокойной ночи! – уже вслед ответила Аля.

   На мягкой перине спать было непривычно. Но, когда ей готовили постель, было неловко что-то говорить. Она итак столько неудобств предоставила. Легла. Укрылась почти с головой. Привычка эта у неё осталась из детства. Сон не шёл. А спать хотелось. Там за дверью еще кто-то ходил. А топом всё затихло. Аля легла на спину и стала смотреть в окно. Шторы не были зашторены и в окно было видно деревья, дома, фонари. Доносились шаги запоздалых путников, возвращающихся домой. Смех и разговоры. Молодежь, поскольку праздник, видимо всё еще гуляла. И вдруг у окна Аля увидела темную фигуру. Та стояла лицом к окну. Но как ?! Откуда? Аля натянула одеяло на голову. Она даже не делала попытку подглядеть за фигурой, за ночным гостем, который, по всей видимости, так и не отпустил её. Он лишь выжидал удобный момент. Прямо сквозь одеяло она чувствовала его тяжелый взгляд. И всё повторилось опять. Как в детстве. Только теперь ему все же удалось стащить с неё одело, а потом схватить за ноги и тянуть. Аля сопротивлялась как могла. Она шептала молитву, которой научила её мама. Но это не очень-то пока помогало. Не помнит она, на каком прочтении он вдруг исчез.

   Алю знобило. Одеяло лежало в ногах. Она аккуратно взяла его, укрылась, но уснуть так и не смогла. Что-то не так со мной?! Почему этот непонятный темный ночной гость преследует её? Что ему от неё нужно?!

  Никому ничего не рассказала, конечно же, на утро. Ну, ладно бы, была маленькой девчонкой. А то ведь взрослая дылда, как говорил про неё отец. Но у этой взрослой дылды, опять появились страхи. Опять, как наваждение. Как проклятие какое-то.

   Итак много лет. Ночной гость то исчезал, то появлялся вновь. Он пугал её своим присутствием. Он то сидел, то стоял у её кровати, когда она засыпала. То стягивал с неё одеяло и тащил её за ноги куда-то. Его порой даже не смущал включенный свет. Он мог появиться в коридоре, когда она стирала по ночам детское бельё. Дверь в ванную не закрывала, чтобы слышать, вдруг кто-то из детишек проснётся. Чтобы вовремя подбежать. Дети спали в самой отдаленной комнате от ванной. А у неё вода шумит. Она стирала, наклонясь над ванной и чувствовала его тяжелый взгляд. От чего мурашки шли по всему телу.

    Кому расскажи, думала Аля, никто ведь не поверит. А потому молчала. Но однажды утром, старший сын сказал ей, что ночью захотел в туалет, хотел встать и пойти, но увидел у своей кровати какого-то дядьку во всем черном.
– Он стоял, мама, и смотрел на меня. Я испугался и не пошел в туалет. И терпел до самого утра.

   Это было пределом её терпения. Ладно она, но дети. Детей она в обиду не даст. Аля не была верующей. Их ведь воспитывали атеистами. Но Аля понимала, не всё в этом мире однозначно. Не всё возможно объяснить научно. Но, что и делать-то что-то надо со своими страхами, а теперь еще и сына. Вспомнила маму с бабушкой. Как тогда в деревне они комнату её брызгали водичкой. Святой! Это теперь она об этом знает. А тогда кто ей об этом рассказал?! В ближайшую же субботу Аля собралась и пошла в церковь. На тот момент это ей казалось единственно правильным выходом. Узнала, где можно набрать святой водички. Купила свечи.
 
   Дома прошла каждый уголок. Побрызгала, как её в храме научили водой. Прочла молитву, которой научили и наложила крест. Водичку и свечи схоронила в кладовой.
– Делай так, раз в три месяца на полную луну, – сказала ей одна из женщин, служительница церкви.  – Пока всё не пройдёт. Пока не уйдёт нечисть эта...
   Аля так и делала. Правда это или нет, она и знать не знает. Но страхи ушли, а с ними и ночной гость.