Искендер прибывает в кыпчакскую степь

Дай мне, кравчий, напитка того благодать,
Без которого в мире нельзя пребывать!

В нем сияние сердца дневного светила.
В нем и влаги прохлада и пламени сила.

Есть две бабочки в мире волшебном: одна
Лучезарно бела, а другая черна.

Их нельзя уловить в их поспешном круженье:
Не хотят они быть у людей в услуженье.

Но коль внес ты свой светоч в укромный мой дом,
Уловлю уловляемых долгим трудом.

* * *

Разостлавший ковер многоцветного сада
Свет зажег от светила, и льется услада.

Тот, кого породил славный царь Филикус,
Услыхав от абхазца, как пламенен рус,

Размышлял о сраженьях, вперив свои очи
В многозвездную мглу опустившейся ночи.

Все обдумывал он своих действий пути,
Чтоб исполнить обет и к победе прийти.

И когда рдяный конь отбежал от Шебдиза,
И сверкнул, и ночная растаяла риза, —

Царь оставил Джейхун, свой покой отстраня,
Чтобы в степи Хорезма направить коня.

За спиной его — море: несчетные брони,
А пустыни пути — у него на ладони.

Степь Хорезма пройдя, он Джейхун перешел,
И пред ним вавилонский раскинулся дол.

Царь на русов спешил и в своих переходах
Ни на суше покоя не знал, ни на водах.

Не смыкал он очей, — и, огнем обуян,
Пересек он широкие степи славян.

Там кыпчакских племен увидал он немало,
Там лицо милых жен серебром заблистало.

Были пламенны жены и были нежны.
Были солнцем они и подобьем луны.

Узкоглазые куколки сладостным ликом
И для ангелов были б соблазном великим.

Что мужья им и братья! Вся прелесть их лиц
Без покрова, — доступность открытых страниц.

И безбрачное войско душой изнывало,
Видя нежных, не знавших, что есть покрывало.

И вскипел в юных душах мучительный жар,
И объял всех бойцов нетерпенья пожар.

Но пред шахом, что не был на прелести падким,
Не бросались они к этим куколкам сладким.

Царь, узрев, что кыпчачки не чтут покрывал,
Счел обычай такой недостойным похвал:

«Серебро этих лиц, — он подумал однажды,—
Что родник, а войска изнывают от жажды».

Все понятно царю: жены — влаги свежей,
И обычная жажда в душе у мужей.

Целый день посвятил он заботе об этом:
Всех кыпчакских вельмож он призвал и, с приветом

Выйдя к ним, оказал им хороший прием.
И возвыся их всех в снисхожденье своем,

Тайно молвил старейшинам: «Женам пристало,
Чтобы в тайне держало их лик покрывало.

Та жена, что чужому являет себя,
Чести мужа не чтит, свою честь погубя.

Будь из камня она, из железа, но все же
Это — женщина. Будьте, старейшины, строже!»

Но, услышав царя, эти стражи степей, —
Тех степей, где порою не сыщешь путей,

Отклонили его повеленье, считая,
Что пристоен обычай их вольного края.

«Мы, — сказали они, — внемля воле судьбы,
Услужаем тебе. Мы лишь только рабы,

Но лицо покрывать не показано женам
Ни обычаем нашим, ни нашим законом.

Пусть у вас есть покров для сокрытия лиц,
Мы глаза прикрываем покровом ресниц.

Коль взирать на лицо ты считаешь позором,
Обвинение шли не ланитам, а взорам.

Но прости — нам язык незатейливый дан—
Для чего ты глядишь на лицо и на стан?

Есть у наших невест неплохая защита:
Почивальня чужая для скромниц закрыта.

Не терзай наших женщин напрасной чадрой,
А глаза свои лучше пред ними закрой!

Прикрывающий очи стыда покрывалом
Не прельстится и солнца сверканием алым.

Все мы чтим Повелителя, никнем пред ним,
За него мы и души свои отдадим.

Верим в суд Повелителя строгий и правый,
Но хранить мы хотим наши старые нравы».

Искендер замолчал, их услышав ответ.
Бесполезно, решил он, давать им совет.

Попросил мудреца всем дававший помогу,
Чтоб ему он помог, чтоб навел на дорогу:

«Те, чьи косы, как цепи, чей сладостен лик,
Соблазняют, и яд их соблазна велик:

Гибнет взор, созерцающий эту усладу,
Как ночной мотылек, увидавший лампаду.

Что нам сделать, чтоб стали стыдливей они,
Чтобы скрыли свой лик? Дай совет, осени».

И познавший людей молвил шаху: «Внимаю
Мудрой речи твоей, твой приказ принимаю.

Здесь, в одной из равнин, талисман я создам,
Сказ о нем пронесется по всем городам.

Сотни жен, проходящих равниною тою,
От него отойдут, прикрываясь фатою.

Только надо, чтоб шах побыл в той стороне
И велел предоставить все нужное мне».

Взявши силой и с помощью золота, вскоре
Все добыл государь, — и на вольном просторе

Муж, в пределах искусства достигший всего,
Стал трудиться, являя свое мастерство.

Он иссек, всех привлекши к безлюдному месту,
Из прекрасного черного камня невесту.

Он чадрой беломраморной скрыл ее лик, —
Словно свежий жасмин над агатом возник.

И все жены, узрев, что всех жен она строже,
Устыдясь, прикрывали лицо свое тоже.

И, накинув покровы на сумрак волос,
Укрывали с лицом и сплетение кос.

Так имевший от счастья немало подачек
Укрываться заставил прекрасных кыпчачек.

Царь сказал мудрецу, — так он был поражен: —
«Изменил ты весь навык столь каменных жен,

Ничего не добился я царским приказом,
А твой камень в рассудок приводит их разом».

Был ответ: «Государь! Мудрых небо хранит.
Сердце женщин кыпчакских — суровый гранит.

Пусть их грудь — серебро, а ланиты, что пламень,
Их привлек мой кумир, потому что он камень.

Видят жены, что идол суров, недвижим,
И смягчаются в трепете сердцем своим:

Если каменный идол боится позора
И ланиты прикрыл от нескромного взора,

Как же им не укрыться от чуждых очей,
Чтобы взор на пути не смущал их ничей!

Есть и тайна, которою действует идол,
Но ее, государь, и тебе я б не выдал!»

Изваяньем таинственным, в годах былых,
Был опущен покров на красавиц степных.

И теперь в тех степях, за их сизым туманом,
С неповерженным встретишься ты талисманом.

Вкруг него твой увидит дивящийся взор
Древки стрел, словно травы у сонных озер.

Но хоть стрелам, разящим орлов, нету счета, —
Здесь увидишь орлов, шум услышишь их взлета.

И приходит кыпчаков сюда племена,
И пред идолом гнется кыпчаков спина.

Пеший путник прядет или явится конный, — —
Покоряет любого кумир их исконный.

Всадник медлит пред ним и, коня придержав,
Он стрелу, наклоняясь, вонзает меж трав.

Знает каждый пастух, мимо гонящий стадо,
Что оставить овцу перед идолом надо.

И на эту овцу из блистающей мглы
Раскаленных небес ниспадают орлы.

И когтей устрашаясь булатных орлиных,
Ищут многие путь лишь в окрестных долинах.

Посмотри ж, как, творя из гранитной скалы,
Я запутал узлы и распутал узлы.

Источник: Искандер-Наме // Низами Гянджеви