Я буду звать тебя - Черныш

          Эта история началась в ноябре.
          Как-то раз в один из промозглых дней, когда осень удерживала хозяйские позиции перед подступающей зимой, когда листья упорно сохраняли свои места на ветках деревьев, но холодные ледяные дожди сбивали с ног этих крепышей, и когда на улице уже редко встретишь живое существо, я увидела его – черного пёселя.
          Находясь дома и грея руки на радиаторе батареи, по которой только что побежало блаженное тепло, я, налив себе согревающий травяной чай, наблюдала за природной стихией с одиннадцатого этажа своей квартиры и за собакой, которая не спешила укрыться от дождя, с гордой осанкой сурово пронзающей пустошь.
         «Холод. Ну и что? Меня это никогда не пугало. Я должен найти свою соломенную лежанку и провалиться в сон. Это всё, в чём я сейчас нуждаюсь».
          Интересно о чём он думал, лежа на клочке сухой травы? Один, посередине поляны, окруженной старыми яблонями, ветки которых куполом склонились к земле. Об этом я думала и на второй день и на третий, и в последующие дни. Всю осень и непривычно теплую зиму, что стало не редкостью в наших краях, я наблюдала одну и ту же картину: пёс, обегающий периметр училища и высматривающий свою лежанку на небольшом поле за зданием, после круга почета обязательно прибегал на свое место, устало устраивался на нем, временами до самого утра.
          «Нет ничего лучше свободы. Свободы выбора, свободы передвижения, свободы мыслей. Пожалуй, останусь здесь до утра».
          Ближе к весне, на пустоши за училищем, развернули активную деятельность: два трактора вскапывали землю. Оказалось, что устанавливали колодцы. И лежанку Черныша тогда не тронули. Вечером, он уже привычно приходил на свой пятачок безмятежности, где проваливался в собачий сон. Спустя несколько дней, улучшение участка продолжилось, и лежанка исчезла под слоем чернозема.
          В тот день, я чувствовала растерянность Черныша, который привычно обегал территорию и смотрел на вскопанные борозды, взглядом ищущий свой островок. Рабочих он обегал стороной и не приближался к ним. Собственно, они и не обращали на пса абсолютно никакого внимания, монотонно разрыхляя граблями черные бруски земли.
          На следующий день, я впервые не увидела его. Он не пришел и на следующий день, и на другой, тоже. Я снова задумалась о том, имел ли он свой дом, или конуру, в которой бы жил? И в сотый раз задавала себе вопрос: что он находил в пребывании именно на этой заросшей площадке возле училища? В одном и том же месте. И я была уверена, что если я на улице увидела Черныша, то узнала бы его из тысячи. Потому что за это время я изучила его бег, его повадки, его особенную, высматривающую стойку.
                *
          В первые дни устойчивого и такого желанного весеннего тепла, когда наледь пропадает с лесных троп, я выехала на велосипеде в Ивантеевские поля. Остановившись на возвышенности клеверного поля, я стала осматривать «свои-несвои» владения. По левую сторону по-прежнему располагался городок космонавтов, по правую сторону, частный сектор садового товарищества, который с каждым годом разрастался, сокращая раздолье полей. Еще недавно, я плюхалась в заросли цвета «Пинк леди», вдыхая карамельный аромат, обязательно пробуя на вкус основание лепестков, и смотрела вверх, на сладкую вату облаков, освещаемых утомленным солнцем. А ведь я, получается, тоже лишилась своего островка безмятежности.
          Я думала о Черныше.
          В один из прогулочных дней, прокладывая путь к полям через лес, в утренней дымке, на спуске, возле высокого дуба, расположившегося ровно посередине двух полей, в лучах раннего солнца, я увидела его – Черныша. Также как и я, с надеждой высматривающего новое место своей силы. Мне показалось, что он заметил меня, повернув голову в мою сторону и вглядываясь во всадника на странной металлической двухколесной конструкции.
          «А, эта та, которая еще зимой приносила к забору сахарные косточки. Я узнаю ее. До меня доносится этот цветочный аромат, чем всегда пахла коробочка с едой. Я гавкнул, она не ожидала. Заметил, как дернулись ее плечи. Улыбнулась мне и подняла ладонь в приветствии меня».