4. 1. Его высочество случай

Во время учёбы в военном училище многие мои сокурсники, поступившие в него после срочной армейской службы, женились уже на первом курсе. В этом был и практический смысл: «женатиков» отпускали в увольнение в выходные дни с ночёвкой. Но некоторые из них использовали это увольнительное преимущество для расслабления на стороне, вне семьи, то есть для похода «налево» - супружеской измены.
Наученный прежним «треугольным» опытом, я не одобрял действия таких «леволюбцев» и поэтому с лёгкостью согласился на предложение одного из курсантов провести комсомольское собрание во взводе (я был заместителем командира взвода) с разбором поведения командира отделения Алексея Сиротенко, который использовал увольнительное преимущество для «левых» походов.
Собрание проходило бурно. Кто-то поддержал «обвиняемого» в измене, заявив, что хороший «левак», укрепляет брак, но при этом настаивал на возвращение в семью. Кому-то сам факт использования увольнительной льготы в неподобающих целях показался недопустимым и порочным, и они настаивали на лишении Сиротенко такого права.
Секретарь комсомольской организации роты Владимир Рублёв (он входил в штат нашего взвода) даже предложил поставить вопрос об исключении Алексея из комсомола за низкий моральный облик и безнравственное поведение в семье и ходатайствовать о его отчислении из училища (Рублёв грешил высшей мерой воздействия и однажды на заседании бюро ВЛКСМ роты даже протащил решение о моём исключения из комсомола за утерю комсомольского билета - но об этом в другом разделе книги).
«Леволюбец» Алексей, вначале было смиренно склонивший покаянную головушку, вдруг, приподняв её, стал в просительно-виноватом тоне рассказывать о том, как он любит свою жену Светлану.
Оказывается, что этот пакостник и шалунишка ни на секунду не забывал о своей семье. А все его левые походики были исключительно временными.
- Будто бесы попутали …, - воскликнул он, вознеся правую руку к груди, как бы желая перекреститься, но вовремя одумался, осознав, что находится не на паперти.
-  Я и в чужой постели продолжал любить свою жену.
 Сиротенко даже прослезился, как бы доказывая, что он, находясь в объятии левых ласк, горестно и безнадёжно кутаясь в чужое одеяло и осыпаясь поцелуями «нелюбимой», он всей душой и телом рвался домой.
- Понимаю, что я скотина и негодяй - исповедально заявил он. - Прошу простить меня. Обещаю, что впредь таких поступков не совершу.
Ну что же тут поделать? Поверили и простили. Ведь главной задачей было: разрушаемый брак быстренько склеить и желательно бесшовно. Насколько это нам удалось, не знаю - больше к этой теме мы не возвращались.
... А Сиротенко через два года после выпуска из училища попался на злоупотреблении должностными полномочиями и незаконном расходовании денежных средств и был осуждён.
Эх, надо было тогда ходатайствовать об его исключении из комсомола и отчислении из училища - всё равно он учился очень плохо: за всё время обучения его ни разу не отпускали на зимние каникулы, а летние - сокращали вполовину для пересдачи экзаменов и зачётов. Глядишь, избежал бы тюрьму и семью сохранил - доходила информация о том, что супруга развелась с ним пока он «мотал» срок.

....................
 
Идея женитьбы ещё в училище меня не очень вдохновляла. Мне нужно было разобраться с выбранной военной профессией: я не до конца был уверен в правильности этого выбора, поскольку ещё со школьной скамьи был вдохновлён рекомендацией военрука идти в военные политработники. 
Эта рекомендация моего школьного наставника, воплотившись в мою мечту, породила цель. А как писал бразильский писатель Пауло Коэльо в своём бестселлере «Алхимик», когда чего-нибудь сильно захочешь, то вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твоё сбылось.
И вот ... Второй курс. За каждой ротой училища была закреплена определённая территория для наведения порядка в парково-хозяйственный день (ПХД), который проводился по субботам после занятий. Нашей роте достался четвёртый этаж нового учебного корпуса: кабинеты кафедр и коридор напротив них. Моему же взводу выпала «честь» прибираться на кафедре иностранных языков и прилегающей к ней коридорной территории.
Задачу по наведению порядка в коридоре ставил офицер учебного отдела, а на кафедре нас должна была озадачить заведующая кабинетами. Распределив часть курсантов на циклёвку и натирку мастикой паркетных полов, я, в поисках заведующего, постучал в кафедральную дверь...
Её отворила удивительной красоты девушка с тёмно-русыми волосами. Меня поразили её крупные, яркие и выразительные черты лица. Глаза бездонные и карие, как тёмная карамель. Они были похожи на угольки из костра: такие же тёмные и горячие. В последствии я их сравнивал с черными жемчужинами из морской раковины и с камушками чёрного гранита.
А её чёрные ресницы великолепно гармонировали со смуглым цветом лица. Но невообразимую пикантность этому образу добавляли её сливового оттенка губы, словно нарисованные талантливым художником. Они были так притягательны, что я не мог отвести от них взгляд и едва ли устоял, чтобы не прикоснуться к ним.
- Добрый день! - произнесла незнакомка у двери.
- Здравия желаю, товарищ ... э-э - стал заикаться я.
- Ольга Васильевна - помогла она мне выбраться из речевого ступора.
- Да-да, товарищ Ольга ... э-э - вновь стал заикаться я.
- Васильевна - вновь поддержала она меня.
- Да, именно так, как вы сказали. Нас тут, послали, то есть, прислали убрать вашу кафедру.
- Куда и зачем убрать? - с усмешкой спросила она.
- Никуда ... Нам ... вам ... В общем нужно порядок навести. Ставьте задачу, товарищ кафедральный начальник.
- Пойдёмте, товарищ ... э-э, генерал - посмотрев на мои погоны и слегка улыбнувшись, сказала она.
- Старший сержант ещё пока - смутившись поправил я.
- Я и говорю: генерал-старший сержант - рассмеялась она.
Я пошёл вслед за Ольгой Васильевной, от чувства неловкости опустив растерянно голову: впервые не распознал шутку.
Психологи утверждают, что такое поведение мужчины выступает как один из признаков влюблённости. И они были правы. Я словно потерял рассудок в её присутствии: нервничал, как-то сбивчиво говорил, боялся встретиться с ней взглядом. Моя природная стеснительность в тот день разгулялась во всю мощь - я просто терял дар речи и нёс всякую ерунду.
Мне было абсолютно безразлично, что нас окружали мои подчинённые. Пока мы шли по коридору я с неведомым мне доселе восхищением смотрел на неё, буквально пожирая её глазами. Но стоило ей обернуться и посмотреть на меня, как я тут же делал вид, что смотрю в сторону работающих курсантов, бросая в их адрес какие-то нелепые команды.
Но наши взгляды всё же встретились. И, как потом Ольга Васильевна вспоминала, она увидела характерный блеск в моих глазах, по которому легко поняла, какие чувства обуревали мной тогда. Именно этот блеск заворожил её, вызвав у неё ответные чувства.
... По завершению работы я отправил взвод в казарму, а сам продолжил приятнейшее общение. Мы проболтали больше часа и договорились встретиться в ближайшее моё увольнение.
В казарму я возвращался лёгкой походкой: как будто парил, временами пританцовывая. Шёл и напевал песню «Чернобровая дивчина» из репертуара ВИА «Самоцветы».
О! Как точны и уместны были стихотворные строки из этой музыкальной композиции:

Чернобровую дивчину,мою светлую кручину ...
...Словно радость мне на плечи - наши встречи!

Действительно, встреча с Ольгой Васильевной была неописуемой радостью для меня. Как мне тогда казалось, любовь захватила нас обоих. Каждое моё увольнение мы проводили вместе, гуляли по городу, катались на каруселях, бывали в гостях у подруг Ольги (к тому времени мы уже перешли на «ты»), посещали концерты и бывали на танцевальных вечеринках в ДК «Железнодорожник», где Ольга вела себя по-хозяйски. Кстати, её первая личная подпись состояла из первой буквы её имени «О» и «Хоз» - начальной части слова хозяйка. 
...Как-то незримо подоспели ноябрьские праздничные дни - в тот год их выпало целых три: с 7 по 9 число. Ольга пригласила меня к себе домой, чтобы познакомить с родителями.
Я был только «за». А как же иначе? Пусть родители порадуются, думал я: вот-де какого курсанта, будущего офицера их дочь привела! В курсантской среде тогда была популярной фраза: курсантов стоит уважать хотя бы за то, что они отдают Родине самое ценное - свою молодость.
Мои рассуждения были весьма примитивны и меркантильны. Во-первых, я не возражал, чтобы моя курсантская молодость проходила в кругу семьи Ольги - домашние тепло и уют мне бы не помешали.
Во-вторых, оглядевшись вокруг я понял, что город, в котором учусь, гораздо лучше моего родного, но маленького посёлка Глодяны.
И в-третьих, наличие родственников возможно будущей жены в этом городе может стать своеобразной стартовой площадкой и пристанищем военного пенсионера при увольнении со службы.
Но я даже не мог предположить до какой степени значимой и судьбоносной будет встреча с родителями Ольги.
... Заветный день седьмого ноября. Я подхожу в назначенное время к дому Ольги. Внешний вид дома указывал на то, что здесь живут не простые люди - он был, скорее всего, сталинской постройки сродни высотке, что на Кудринской площади Москвы, в шикарных квартирах которой в прежние времена проживала советская элита.
Я подумал: наверное, ошибся адресом. Но, проверив запись в блокноте, убедился, что нахожусь у желаемого объекта. Нашёл подъезд и квартиру - она была на первом этаже. Других квартир на этом этаже не было.
 - Однако куда я попал? - Задал я сам себе вопрос. - Царские палаты, не меньше.
Продолжая оглядываться по сторонам подъезда, я позвонил в массивную дверь квартиры. Ольга открыла быстро. На моём лице, видимо, было очень заметно смятение и она, заметив моё замешательство, спокойно сказала:
- Да, на этом этаже только одна квартира, потому что с противоположной стороны подъезда находится магазин. Заходи, не стой в подъезде.
Я вошёл. Передо мной была небольшая прихожая - не сравнишь с «предбанником» нашей казармы. У меня от сердца отлегло, и я успокоился. Значит простые люди здесь живут, а не избранное сословие. Меня даже не насторожила, висевшая на вешалке военная рубашка: ну что такого, мало ли, человек сходил в Военторг и купил её себе. Может быть отец Ольги ветеран войны, как и мой. Я-то своему высылал такие рубашки - они ему очень нравились.
Родителей не было дома - они ожидались вскоре. Войдя в небольшую гостиную, я расположился на диване. Ольга ушла хлопотать на небольшой кухне. А я мысленно стал проговаривать свой представительский монолог - набор дежурных фраз для такого случая.
Ольга попросила помочь установить стол, и мы стали раскладывать посуду... Раздался металлический звук ключа, и тяжёлая дверь отворилась, впуская внутрь женщину. Через несколько секунд в квартиру с шумом вошёл мужчина и, не раздеваясь, направился ко мне в гостиную, протягивая руку ...
Я опешил, не в силах двигать конечностями: передо мной стоял заместитель начальника моего училища.
- Зд-зд-равия ж-желаю, товарищ пол-пол-ковник - только и смог я промолвить, пытаясь приложить руку к голове для приветствия.
- Эй, пол-полковник, ты чего в обуви вошёл - послышался голос хозяйки. - Надень тапочки.
Полковник смиренно ушёл переобуваться и это позволило мне отдышаться. Вошла мама Ольги и я представился, а она, назвав себя, ушла в другую комнату переодеваться - оказывается они ездили в гараж за солениями.
Я с некоторой дрожью в голосе обратился к Ольге:
- Почему ты мне не сказала, что твой папа заместитель начальника училища?
- А я думала, что ты знаешь - спокойно ответила она.
... Стол был накрыт совместными усилиями, и мы приступили к праздничной трапезе. Василий Фёдорович (полковник позволил мне так себя называть) хотел налить мне коньяк, но я отказался, мотивируя тем, что не пью крепкие напитки. Тогда он предложил выпить вина. Я и от этого отказался поскольку мне предстояло возвращение в училище, а запах алкоголя мог стать поводом для дисциплинарного наказания.
Тогда спросив меня из какой я роты, Василий Фёдорович подошёл к телефону, набрал номер и потребовал соединить с ответственным офицером моей роты. В этот день им оказался сам командир роты. К счастью ждать долго не пришлось - «ротный» был в казарме.
Назвав мою фамилию, Василий Фёдорович распорядился отпустить меня на все три праздничных дня, пояснив, что в понедельник к шести утра сам привезёт «старшего сержанта» в училище ...

..........................

Я представил себе, что происходило с командиром роты. Он-то считал, что знает всех «блатных», которые им были специально собраны в первом взводе, а я был во втором. Помню, что после праздников на утреннем построении он подошёл ко мне и вполголоса сказал:
- Ну ты и тихоня! А что ж ты раньше-то молчал о своём покровителе.
Я лишь рассеянно пожал плечами, несколько театрально опустив голову, не зная, что мне на это ответить.
 
..........................

...Праздничное застолье в семье Ольги продолжалось в удивительно радушной обстановке. Никто и ни о чём меня не расспрашивал - беседа за столом была милой и задушевной: мы общались на отвлечённые темы. И я окончательно расслабился, приняв активное участие в обсуждении тем, в которых считал себя компетентным (хотя уровень моих познаний был весьма скудным по сравнению даже с Ольгой).
Мама Ольги, Надежда Петровна - замечательнейшая женщина (как потом выяснилось, «домашний генерал» и мой астрологический близнец) - пристально рассматривала меня, чтобы потом, через несколько лет, в поучительном порыве и полушутя произнести значимую фразу, поразившую меня своей глубиной и простотой: «Два хохла в одной квартире - это слишком. Как вы понимаете, своего хохла я никуда не отпущу (Василий Фёдорович, как и я по национальности - украинец), а вам пора получать своё жильё» ...

...........................
 
...Эту шутку отец Ольги воспринял как приказ и приступил к его выполнению. Через два года после выпуска мы с Ольгой получили квартиру рядом с училищем, где мне, благодаря покровительству её отца, посчастливилось продолжить службу в должности секретаря комитета комсомола курсантского батальона. Но это было потом, а тогда ...

............................
 
...Три праздничных дня пролетели, как один. Спали мы, конечно же, в разных комнатах. Мне досталась гостиная, а Ольга расположилась в кабинете, рядом со спальней родителей (мама блюла честь дочери). Но гуляли по городу вместе. На улице было холодно, и мы согревались в кинотеатрах. Обедали у подруг Ольги, а ужинали у родителей. В общем всё было замечательно ...
В понедельник в шесть часов утра служебный автомобиль Василия Фёдоровича заехал на территорию училища - он всегда приезжал первым из руководства. Полковник - дежурный офицер, - как полагается, отрапортовал заместителю начальника училища. 
Я вышел из машины и направился в казарму. Спиной я ощущал на себе удивлённый и пристальный взгляд дежурного полковника. Он не знал, как ему поступить: какой-то курсант вышел из машины на территорию училища, минуя его и не предъявил ему увольнительную записку.
- Товарищ, старший сержант! - обратился он было ко мне, но тут же осёкся. Видимо, его остановил Василий Фёдорович.
Свидетелями такого моего «заезда» в училище были курсанты нашего батальона, дежурившие на КПП. Они-то и стали источником распространения информация, которая моментально облетела «легион» заинтересованных в ней.
Удивительно, но на какое-то время я стал центром персонального обсуждения у словоохотливой части курсантского сообщества. Кое-кто даже приходил к нам в казарму, чтобы увидеть этого «везунчика», которому дочь заместителя начальника училища позволила быть рядом с ней и не просто быть, но и провести праздничные дни в кругу её семьи.
- Как тебе удалось подобраться к ней и завоевать её - спросил меня знакомый курсант одной из рот нашего батальона. - Я целый год обхаживаю её и у меня ничего не получается. А тебе, как я понимаю, чуть больше месяца понадобилось и на тебе: уже знакомство с родителями.
- Я просто спел ей песенку «Звёздочка моя ясная» - шутя ответил я. - А ты, видимо, не ту песню спел, - вот и не получилось.
Дальше - больше. Некоторое время спустя, кто-то из курсантов стал уговаривать меня не связывать свою судьбу с Ольгой, потому что она-де не будет мне верна: якобы она за моей спиной флиртует с другими, в том числе с кем-то из школы прапорщиков (школа располагалась на территории училища).
Такая планомерная «обработка» меня продолжалась несколько месяцев. И она достигла цели, посеяв во мне зёрна сомнения. Я решил на время прекратить общение с Ольгой, чтобы поразмыслить над тем, как мне быть. Ничего не подозревавшая Ольга пыталась поговорить со мной, чтобы выяснить причину размолвки, но я всячески избегал её.
К разговору со мной подключилась её подруга Ира, у которой мы часто бывали в гостях - она также работала на одной из кафедр училища. Её слова привели меня в чувство:
- Ты хоть понимаешь - заявила она, - что приобретёшь, если женишься на Ольге, и что потеряешь, если поступишь иначе? Тебя оставят служить в училище на той должности, о которой ты мечтаешь. А откажешься, - поедешь в Тмутаракань. Ольга примет твоё молчание за измену и не простит: она ведь влюбилась в тебя по-настоящему.
- Но мне рассказывают о её обширных любовных похождениях не только до меня, но и сейчас, пока я нахожусь в казарме - пытался я как-то оправдать своё решение. - У меня уже был опыт таких отношений, больше не хочу.
- Ты меньше слушай того, кто сам хотел жениться на Ольге, да она его отшила. Он что, свечку держал? Мстит он ей, сочиняя о ней всякие небылицы. Не будь дураком, я же вижу: ты её тоже любишь.
Да, я действительно влюбился в Ольгу и в глубине души мечтал о семейной перспективе наших отношений. И чтобы положить конец разрушительным потугам благожелателей, в Новый год я сделал Ольге предложение. А девятого мая наступившего года попросил её руки у родителей. Василий Фёдорович как будто был готов к этому событию: без промедлений заявил, что свадьба будет осенью.
... Сразу после майских праздников наш батальон выехал в летние лагеря, где мы продолжали обучение и сдавали летнюю сессию. В субботу четырнадцатого мая Ольга приехала на выходные дни в лагерь и разместилась в домике, закреплённом за её отцом (начальник училища и его заместители располагались в отдельных домиках). Я заготовил дрова, затопил печь, Ольга приготовила ужин ...
Это была первая проведённая вместе, без присутствия родителей, добрачная ночь. Плохо помню, если не сказать, что совсем не помню всех обстоятельств. Да и целью моего повествования не является детализация интимных отношений. Но в эту ночь произошло чудо - мы зародили новую жизнь. Правда об этом я узнал лишь в начале июля, когда Ольга в очередной раз приехала в лагерь и рассказала мне об этом. Радости в её глазах я не видел, а печаль и тревога были видны невооружённым глазом.
Главная проблема, которая волновала Ольгу: как рассказать об этом родителям. Она с благоговением относилась к маме и боготворила её. Но мама была главой семьи и ей все в доме подчинялись безапелляционно.
- Что будет, если она узнает о беременности? - эта вопрошающая мысль не покидала Ольгу.
Негативные размышления рисовали наихудшие сценарии. На фоне предстоящей свадьбы беременность стала серьёзной проблемой. Голос совести, стыд, вина, и, в то же время, страх предстать перед мамой с животом - все эти переживания, сменяя друг друга, будоражили нас. Выбор был невелик: либо страдание от вины, либо муки от стыда.
Выбрать стыд, значило предстать перед будущими свадебными гостями с округлившимся животом, тем самым породив кривотолки: мол, брак-то по принуждению или как его в народе называют «по залёту» (в среде моих сокурсников потом это версия была расхожей).
Если к этому ещё добавить и нравственный страх Ольги перед мамой, то становится понятным наш выбор в пользу прерывания беременности ...

...........................

...Чтобы скрыть факт аборта, мы решили провести его в больнице моего родного города во время летних каникул. К счастью, медсестрой в отделении гинекологии работала дочь лучшей подруги моей мамы Валентина (она старше меня на несколько лет).
...После завершения обследования Ольги она подошла к нам и как-то по-прокурорски произнесла:
- Ребята, если вы решите сделать аборт, то совершите преступление: там уже человек и ему около трёх месяцев. Он не виноват, что вы не предохранялись.
И обращаясь к Ольге сказала:
- Вот ты хочешь сделать аборт. А сама вообще-то желаешь иметь детей?
- Да, конечно же: я нормальная - слегка поёжившись от такого вопроса ответила Ольга. - Но сейчас мешают обстоятельства.
- Мешают обстоятельства. Ну, да! Они всегда нам мешают - Валентина строго посмотрела в мою сторону. - А что ты скажешь, Витя, если после аборта твоя будущая жена больше не родит детей. Да-да, у Ольги отрицательный резус фактор. А в этом случае, как говорят, бабка надвое сказала: пятьдесят на пятьдесят. Будешь гадать или поступишь по-мужски?
Мы обнялись с Валей, и я шепнул ей на ухо:
- Будем рожать ...

.........................
 
...Ольгу убеждать не пришлось - она всё прекрасно понимала: ведь делать аборт она решила только из-за страха перед гневом матери. А я намеревался сам Надежде Петровне всё рассказать, вызвав огонь её негодования на себя. 
Но этого не довелось делать. После возвращения в семейный обитель, как Ольга называла квартиру родителей, она решила с дороги принять ванну, а я стал разбирать поклажу с подарками из солнечной республики. Не успел ещё даже завершить распаковку, как Ольга вышла из ванной вся в слезах и вполголоса произнесла: 
- Мама всё знает.
- Но откуда? - спросил я с недоумением. - Кто ей рассказал?
- Она увидела мой живот - пояснила Ольга.
- Тебе досталось от мамы? Я во всём виноват и возьму всю вину на себя.
- Не надо. Мама сказала, что свадьбу надо будет провести раньше намеченной даты.
Это было решение очень умной и мудрой женщины. Меня никто ни в чём после этого не упрекнул. Ни словом, ни взглядом, ни обвинительным вздохом «моей окаянной души» никто не коснулся. Но я сам стал казнить себя за то, что привнёс в жизнь Ольги страдание от своей неудержимой страсти. 
...Стали готовиться к свадьбе. Кроме курсантской формы у меня ничего не было. Стильный и модный по тем временам свадебный костюм жениха мне пошили в ателье Военторга. Всё за счёт родителей Ольги, а я не внёс в это торжество ни копейки. Хотя всячески старался найти хоть какие-то деньги во время нашего с Ольгой пребывания в Молдавии. Тогда я объехал и обошёл всех своих родственников, но никто не смог или не пожелал помочь мне. 
Мне было очень стыдно и совестно.  Я поделился своим настроением с мамой Ольги и предложил не устраивать свадьбу, а по-семейному отметить дома. А она, успокоив меня, сказала:
- Испокон веку родители делают свадьбу своим детям - это традиция. Не мы её придумали, не нам её рушить. Ты думаешь мне эта свадьба нужна или Василию Фёдоровичу? Нет. Но что скажут его коллеги из руководства и вышестоящие начальники? А генерал, начальник училища - лучший друг. Ведь мы же были на свадьбе его дочери. Не кори себя и не вини своих родителей. Не они свадьбу назначили, а мы - нам её и проводить.
Я вздохнул с облегчением: как гора с плеч свалилась... От дальнейших свадебных хлопот мало что осталось в моей памяти. Помню только, что долго обговаривали список курсантов, которых я хотел пригласить на свадьбу. И согласовывал я его не с родителями, а с командиром нашего батальона полковником Малкиным. Моим рапортом он был поставлен в положение словно между молотом и наковальней: отказать невозможно, согласиться трудно. Долго размышлял над моей просьбой, несколько раз вызывая меня к себе и уговаривал воздержаться от этой затеи. Создавалось впечатление, что он не знал, как поступить и где поставить запятую в своей резолюции: «Отказать нельзя согласиться».
Отклонить мой рапорт он не мог - всё же свадьба у дочери старшего начальника. Но и согласиться - значит взять на себя ответственность за возможные последствия: не дай бог, кто-то из упомянутых в рапорте решит принести себя в жертву Бахусу и хватит лишнего за свадебным столом.
- Я приглашён на свадьбу и лично прослежу за вами - заключил комбат, инструктируя осчастливленных моих сокурсников. - Не подведите вашего товарища - он за вас поручился.
Я правда ни за кого не поручался, но в тот момент впервые ощутил свою значимость. Выходя из кабинета комбата, я шутливо пригрозил ребятам пальцем и, перефразировав слова песни из кинофильма «Небесный тихоход», пропел:

Пускай вино прольётся там рекою, пускай,
К устам его особо ты не допускай!
Следить будет строго, -
Комбату видно всё, - ты так и знай!

........................

...Наше бракосочетание должно было совершиться в ЗАГСе, который располагался на той же улице, что и училище.  Регистрация проходила ещё по-старинке или, как сейчас говорят, в ретро-стиле - при свидетелях. Это в наши дни свидетели формально не нужны: в Семейном кодексе и других нормативных актах о них ничего не говорится.
С моей стороны свидетелем на свадебном торжестве был самый близкий мой товарищ по младшекомандирскому ремеслу, заместитель командира первого взвода Женя Кудреватый. Мы ещё встретимся с ним на страницах моих воспоминаний, но уже под другой его фамилией, при описании весьма сложной для нас обоих ситуации, поставившей финальную точку в наших некогда дружеских отношениях.
Наше свадебное торжество в тот день несколько омрачила новость о том, что накануне прямо перед ЗАГСом невеста попала под трамвай. Правда это или чей-то вымысел - трудно сказать, но осадок остался и в душе поселилась горечь от услышанного. 
...Но это было не единственным огорчающим праздник обстоятельством. Буквально перед нашим выходом из квартиры для следования в ЗАГС раздался телефонный звонок. Ольга взяла телефонную трубку, а затем передал её мне.
- Это тебя.
- Меня? Кто?
- Какой-то женский голос: твоя любовница, наверное - пошутила Ольга.
- Ну, наконец-то, а то я перестал надеяться.
Я взял трубку.
- Алло! ... Алло! Я слушаю вас - говорите - несколько секунд в трубке был слышен только треск, стук и шорохи. И вдруг всё прекратилось и приятный женский голос произнёс:
- Ольга тебе изменяет.
- Ну, не вам же, а мне, - вы здесь причём, вам-то какое дело? -  устало произнёс я. - А вообще: кто вы? И что вам нужно, чего вы добиваетесь?
- Не важно - ответил голос. - Не успев ещё жениться, ты стал рогоносцем. Что будет дальше? Беги ты от неё.
- Вы зря стараетесь. Ни я, ни Ольга в опеке не нуждаемся. Но если нас всё же продолжают преследовать, значит мы кому-то не безразличны. Может быть вы тайная моя поклонница? Признайтесь ...
- А что касается рогов - усмехнувшись, добавил я, - то говорят, что чем ветвистее рога у оленей, тем их статус выше.
- Я допускала, что ты влюблён, как безумец - раздалось в телефонной трубке. - Но то, что ты причисляешь себя к рогатым оленям, меня забавляет. Да, не зря говорят, что все влюблённые мужики дураки.
Раздались короткие гудки, и я повесил трубку.
-  Что ей нужно было: попить или водички? - спросила Ольга (это была её любимая вопросительная фраза).
- Видимо, и попить, и поесть, и водочки: напрашивалась на свадьбу - ответил я, полушутя.
- А ты что?
- Я сказал, что пригласительные закончились - только если присесть на приставной стульчик где-то сбоку, как в театре.
- Вот-вот, на кухню её, коль есть хочет. А кто такая?
- Не представилась. Думаю, что кто-то из твоих подруг решила пошутить: сказала, что тебя хочет украсть со свадьбы какой-то джигит. 
- А джигита, наверное, Шуриком зовут?
- Почему Шуриком? - настороженно спросил я.
- Потому что «Операция Ы и другие приключения Шурика».
- А-а, в этом смысле! Тогда, конечно же, Шурик ...
В таком приподнятом и праздничном настроении мы отправились в ЗАГС.  После торжественной процедуры регистрации по давней свадебной традиции мы возложили цветы к вечному огню. Затем отправились на служебной машине начальника училища за город. Ольга решила показать мне детскую железную дорогу, расположенную в сосновом лесу.
Я впервые увидел подобное чудо - не парковый аттракцион, а полноценную железную дорогу протяжённостью более трёх километров, с двумя станциями и одной платформой, с четырьмя вагонами и тепловозом, которым управляют дети. Мой по-детски щенячий восторг Ольга приняла за комплимент.
- Только не описайся, пушистый ты мой - заливаясь от смеха, сказала она.
- Вот-вот, туалет не помешал бы - с претензией заявил я.
- Весь бор к твоим услугам. Вон там - кустики. Облегчись, а то не доедешь до дома.
Такой она мне очень нравилась: обаятельная, острая на язык, умная. По-настоящему славная девушка. Я и в мыслях не допускал, что Ольга может мне изменить, тем более тогда, когда она была на пятом месяце беременности. И относил телефонный звонок на происки, всё того же несостоявшегося жениха.

..........................
 
...Свадьбу праздновали в офицерской столовой Военторга.  Вопреки опасениям комбата, она прошла штатно, опровергнув расхожее выражение, которому сто лет в обед: «Свадьба без драки - деньги на ветер».
Отмечу, что у нас с моим свидетелем Женей был один командир на два взвода - капитан Василий Васильевич Заев. О моих особо дружеских отношениях с Василием Васильевичем после окончания мной училища я расскажу в другом разделе книги. А тогда, будучи приглашённым на свадьбу, он счёл невозможным присутствовать на торжестве поскольку осознавал своё пагубное пристрастие к алкоголю и не хотел омрачать мой праздник. Но всё же пришёл, и лишь для того, чтобы вручить мне подарок.
- Виталий, мне нечего тебе подарить, чтобы это через годы можно было бы связать с твоей свадьбой - как-то мягко по-дружески сказал он мне. - Прими от меня икону с изображением Иисуса Христа, а для твоей супруги икону Казанской Божией Матери. Будьте счастливы! 
Я долго хранил эти маленькие иконы, хотя принадлежу к числу убеждённых и искренних атеистов, которых в наши дни принято называть «безбожниками». К сожалению, иконы пропали, как и моя домашняя книжная библиотека, которую я собирал более пятнадцати лет. Огромный ящик с книгами и иной утварью был утерян железной дорогой во время моего переезда к новому месту службы на Дальний Восток.

..........................
 
...Отзвучал марш Мендельсона, прошёл торжественным строем парад гостей, отшумел чудесный праздник. Но главное чудо ожидало нас через несколько месяцев, в январе следующего года, когда назавтра, после календарного дня рождения Владимира Высоцкого и Татьяниного дня (который отмечает не только студенчество, но и все православные верующие), на свет появилась она - первая дочь и единственная копия сразу двух мам: моей мамы и родившей её на свет моей жены Ольги.
Я не участвовал в выборе имени дочери - для меня было очевидным, что она должна зваться Татьяной: мало того, что родилась она всего лишь через несколько часов после Татьяниного дня, так ещё её прабабушку (маму Надежды Петровны), на тот момент ещё живую, звали тоже Татьяна.
...Через 47 лет в поздравлении дочери в день её рождения я написал: «Вроде совсем недавно, но в прошлом веке, ты, как желанный лучик большого солнца первой любви, появилась в конце холодного января. Я очень хорошо помню этот день. Собрав со всей роты двухкопеечные монеты, я через каждые 20 минут звонил твоей бабушке из телефонной будки, что располагалась у одной из казарм училища. Для волнений была веская причина: отрицательный резус-фактор твоей мамы.
Но всё обошлось - спасибо героизму твоей мамы, - и ты появилась на свет. Твоя бабушка меня тогда предупредила, что женщины с отрицательным резус-фактором не могут иметь более одного ребёнка (сейчас говорят есть какая-то вакцина, позволяющая нарушить этот запрет). А мне было достаточно и одной красавицы.
Спасибо твоей бабушке и, конечно же, маме, взваливших на себя всё бремя твоего взросления и воспитания. Я к этому не причастен вовсе - может быть оно и к лучшему: неизвестно, как бы я повлиял на твоё становление.
Уже в пять лет ты была гордой и независимой. Однажды, когда мама вела тебя из садика, я вышел из нашего дома на набережной вам навстречу - вы шли со стороны общежития педагогического института, что располагался на соседней улице. Ты увидела меня, но не побежала ко мне. Я был вначале раздосадован, но вспомнил себя: я так же вёл себя, идя навстречу желанным людям, хотя внутри меня всё клокотало, и я едва ли сдерживался, чтобы не рвануть ...»
Таня в ответ написала: «А я вспомнила, как мы отмечали твой день рождения в доме на той же на набережной в начале восьмидесятых. Пришли дедушка с бабулей, а ты бегал по магазинам, суетился, закупал продукты. Когда сели за стол, я сказала, что это неправильно: почему именинник в свой день рождения так уработался?»
А ведь могло быть иначе, если бы не медсестра Валентина ...

............

Продолжение. 4.2. ГЕОМЕТРИЯ ЛЮБВИ ИЛИ ОДИНОЧЕСТВО ВДВОЁМ