Заметки. Голоса из прошлого

#заметки
Голоса из прошлого
 
"Каким же счастьем, было перестать заниматься одеждой и снять с себя эти старушечьи тряпки из непрожитых "бабулиных" чувств. При всём уважении к "ее" судьбе". – От этой жестокой, пронзившей мое сознание, поточной мысли, я проснулась

 *
 
Мать отца, была статной женщиной, с выраженными скулами, высокой, с большой родинкой на щеке. Она казалась мне холодной, обнимала, так крепко, что потрескивали кости. И жила в самой маленькой комнате в доме.
 
Бабуля шила, в ее спальне  стояла ручная лакированная машинка, на кованом постаменте, расписывала матрешек, делала цветы из ткани, выращивала овощи в огороде и тюльпаны с ирисами.

Тепла, я от нее никогда не чувствовала.
В доме было не очень уютно, но в бабуле, рожденной под символом скорпиона, всегда ощущалась какая-то потусторонняя сила. Вроде того, что через ее руки, большие и сильные, почти мужские, прошло что-то такое, что многим не вытерпеть и за столетие.
Весь отрезок жизни, который я ее знала, она была очень религиозной, неистово плакала на похоронах и к смерти, явно относилась с глубоким почтением.
В доме стояли иконы, она ходила в церковь по субботам, хотя и не в совсем традиционную, делала закрутки из овощей и постоянно чистила картофель, который потом жарила на сале, от чего у папы была язва желудка.
 
Бабушка была не эмоциональной, немного жестокой, как мне тогда казалось, будто каменной.

Люди войны редко оставались не травмированы, это можно понять. И в то время, говорить о чувствах, тем более что-то проживать прилюдно, было не принято. Вот и пращуры, не говорили, и чувств других признать не могли.
Мы ездили с папой, к его родителям, почти каждые выходные. В каком-то смысле это ощущалось, как сыновний долг, а не стремление. Возможно, это так прочувствовала именно я.

Я очень хорошо помню каждую деталь, даже могу воспроизвести запахи.
Этот дом, со светло-зелеными стенами, полосатые, плетеные половики, диван, в котором хранились книги, дедушкины шахматы, антикварное трюмо с зеркалом, в котором стояли бабушкины духи в черных цилиндрических коробочках, полки с фигурками животных из фарфора, лепнина на потолке, фиалки на подоконниках, виноград "Изабелла", неистово вьющийся сквозь, кованые переплетения деда. Гараж из простого, рыжего кирпича, где когда-то, до аварии, стоял дедушкин автомобиль, большие тёмно-зелёные ворота с маленьким звоночком, яблоня в саду, фото прадеда с большими завитыми усами, из семейного альбома, кусты малины. Речь обитателей дома, которая являла собой симбиоз нескольких языков, но её почему-то, все понимали.
Это был обычный дом, самая обычная семья, такая какая была возможна, именно для этих людей и для того времени. Но внутри, творилось то – необычное, живое, что было очень ценным для каждого участника событий.
 
 *
 
Дедушка, ее муж, чех по отцу и венгр по матери, занимался слесарным ремеслом в то время, когда я его знала, кованью и, по-моему, резьбой по дереву. Этим же был позже увлечен и отец. Дедушка, был немногословен, с неподвижным лицом,  густыми бровями, но доброжелательный. Я очень плохо его помню. Но в моем внутреннем словаре, остались некоторые венгерские слова, которые я до сих пор применяю в речи.
 Он умер, когда мне было лет 10-12. Мне запомнился один момент, как он, мёртвый, лежал в коричневом костюме на столе покрытом покрывалом с бордовой бахромой. Он долго болел и, как говорили окружающие – "отмучился". И отец, тогда сказал, даже не посмотрев на меня: "Пусть видит, что такое смерть",– когда брат, обратил внимание, что я несколько напугана. Папа тяжело проживал уход отца, ему явно было не до меня.
 
После войны, они с братом осели на юге. Дед ездил по разным городам, находил работу, потом бросал все и снова переезжал.
Дедушка был сыном, известного, в те времена, Чехословацкого политика-коммуниста. Прадед, со всей своей семьей, женой и пятью детьми, долгое время жил в Киргизии, они строили бараки/коммуны и верили коммунистические идеалы. После они все вернулись домой, в Будапешт, кроме двух братьев. Моего деда и его старшего брата.
Началась война.
Во время войны, дедушка был в пехоте, а брат танкистом. У них сохранились почетные грамоты и награды тех времен. Брата деда, даже чествовали за какие-то весомые заслуги. Он пережил его на много лет, дожил до 100 и умер совсем недавно.
После войны, у дедушки остался сын, от женщины, с которой он познакомился на границе. Сводный брат папы. Дед, его забрал с собой, не знаю почему. Возможно мать умерла или по другой причине. Он назвал мальчика своим именем.
Судьба дяди, была сложной, много жизненных перипетий, ему пришлось пережить. Потом он женился, уехал с женой в деревню и, насколько я знаю, породил, шесть или 7 детей.
 
Дедушка женился на бабушке в конце сороковых, через несколько лет после окончания войны. Их знакомству, способствовал брат, она работала с его женой. У бабушки и дедушки родился сын, мой папа.
Лет до пяти, отец жил у прабабушки Лукерии, матери бабули, а родители потихоньку, строили дом.
 
 *
 
Моя бабушка, пережила мужа, примерно на 15 лет, возможно больше, точно не помню. Отец досматривал ее один.
На ее похоронах, меня не было. В этот раз, папа почему-то, сказал мне по телефону: "Приезжать не нужно, дочка". Не знаю точно, с чем это было связано, но говорили мы о ней, после смерти, только один раз, он прослезился и замолчал.
 
 *
 
Считается, что потомки наследует все непрожитые чувства и не отрефлексированные события предков, которым они лояльны. Как я уже упоминала выше, в те времена, о саморефлексии никто не догадывался, а с чувствительностью, были большие вопросы, наверное у всех, в той или иной степени. Люди просто проходили через трудности, перекрестившись, что они отступили и радовались, когда были светлые времена. Делали то, что должно, что могли и шли дальше. Поэтому, нам есть над чем поразмышлять.
 
 *
 
Работая в кино и в очередной раз посещая военный склад "Мосфильма", мне показалось, что я, словно, наступаю в чьи-то следы. Чужая обувь, чужая одежда, сумочки, шляпки, перчатки, ушедших времен, сережки-поцелуйчики, как у бабушки, с камушками, чужой запах, духи "Красная Москва", засохшая от времени и пыли, старая косметика. Помада, все еще красная, но уже "не живая". Съёмки массовых сцен, военных сцен, толпы, зачем-то согласившихся на это, искусственная кровь, бутафорские трупы и конечности, ночные смены в обрамлении жутких ливней, которые перетекали одна в другую и, казалось, что они никогда не закончатся. Холод, изнурительная работа, локации в разрушенных, после войны, храмах, в полях, лесах, отжившие своё гранаты, тех времен, ружья и портупеи. Казаки каскадеры на лошадях (мой прадед Пантелей, был казаком) на съёмках фильма про революцию 1917 года. Частые переезды, чужие дома, еда на улице на пеньке (будто военный поек с костра), чужие люди, чужие судьбы, истории и чувства. Я, как будто, сама переживала "остатки" войны и чувствовала, что борюсь свободу.

Всё это, вполне возможно, и было лояльностью, тем, кто жил до меня.
Прошло много лет, до того момента, когда я это осознала в полной мере.
 
Сегодня, я ощущаю, что меня отпустил этот опыт, будто он "допрожился" и в строился в ячейку с надписью "и это прошло". Теперь, я могу взять, эту силу предков и пойти дальше, уже своим путём. И единственное, что от меня требуется, не разрушать себя во имя их судеб, доживая чужие решения и вбирая в себя их страхи, а просто жить, с уважением, и деликатностью, что надеюсь у меня получится, дать этим чувствам и историям место. Сначала в моем сердце,а потом в миру.
 
Они будут услышаны, не беспокойтесь.