Семь сестёр сетра тени

35
Через два дня Тедди переехал на постоянное местожительство в
дом Флоры. И оба они стали стараться изо всех сил, чтобы поскорее
привыкнуть друг к другу, что у них получалось то лучше, то хуже.
Подход Флоры к младенцу был прост и незамысловат. Она относилась
к нему как к осиротевшему ягненку, которому нужны тепло, забота, а
главное – молоко. Побольше молока. Но если убирать отходы за
животным давалось ей проще простого, то всякий раз, когда она
меняла испачканные пеленки у Тедди, она чувствовала явные
приступы тошноты.
Нельзя сказать, что малыш был спокойным ребенком. Он
постоянно скулил, словно щенок, оставшийся без матери. Только она
его покормит, и он с готовностью высосет целую бутылочку молока,
уложит в самодельную колыбельку, под которую приспособила ящик,
расстелив там побольше одеял, придвинет колыбельку поближе к
печке, а сама, крадучись, проберется по лестнице к себе наверх, только
уляжется, положит голову на подушку, с наслаждением вытянется и
закроет глаза, как снизу раздается громкий плач. Поначалу она
старалась игнорировать эти крики. Ведь Беатрикс предупредила ее, что
с маленькими детьми нужно обращаться как с животными и так же
методично приучать к порядку. Однако, судя по всему, Тедди
категорически не желал быть животным и жить по правилам,
установленным Флорой. Крики становились все громче и
пронзительнее, а когда от них начинал уже сотрясаться весь дом,
Флора не выдерживала и сдавалась. В этой войне нервов, по принципу
«кто кого», Тедди всегда одерживал верх.
Но стоило ей уложить его на кровать рядом с собой, как он
моментально успокаивался и тут же засыпал. И хотя она понимала, что
от такого неудобного соседства у нее скоро заболит спина, но
усталость брала свое. Она была настолько вымотана и физически, и
эмоционально, что в конце концов уступила и позволила малышу спать
с ней рядом всю ночь.
После чего в их домике снова воцарились относительный мир и
покой. Правда, на саму ферму времени уже не хватало. Пришлось
нанимать молодого парня из деревни, который помогал ей с теми
работами, до которых у нее самой руки не доходили. Весь
размеренный, выверенный до мельчайших подробностей, привычный
ритм жизни Флоры был разрушен и уничтожен безвозвратно, но все
равно, когда ночью она прижимала к себе крохотное тельце и
чувствовала, как бьется сердечко малыша, она одновременно
чувствовала, как оттаивает и ее собственное замерзшее сердце,
оттаивает и начинает оживать.
Как только летнее солнце начинало светить на полную мощь,
Флора отправлялась с Тедди на прогулку. Смастерила из куска
холстины повязку наподобие пращи, которой накрепко привязывала к
себе младенца. С детской коляской по их холмистой и каменистой
почве сильно не разгуляешься, а потому приходилось носить ребенка
вот так. Флора старалась не обращать внимания на любопытные
взгляды деревенских. Она хорошо представляла себе, какие сплетни
гуляют по деревни на ее счет, и только мысленно усмехалась всем этим
домыслам деревенских кумушек. Шло время, и постепенно она начала
ощущать удовлетворение от той тихой и спокойной жизни, какой жила
сейчас. Совершенно забытое чувство, она-то уже и не надеялась
испытать его снова. И так продолжалось до того момента, когда в один
жаркий июльский день к ней не пожаловал гость.
Уложив Тедди на послеобеденный сон, Флора наконец занялась
садом. За последний месяц ее всегда аккуратные рабатки и клумбы
пришли в такое запустение, что буквально вопили о помощи, причем
не менее громко, чем Тедди, тоже требуя к себе внимания и заботы. И
вот она принялась под горячим полуденным солнцем распутывать
длинные плети полевого вьюнка, обвившего соцветия люпина,
размышляя о том, как быстро дикая природа восстанавливает свой
контроль над теми пространствами, которые когда-то были отвоеваны
у нее. Стоит лишь отвлечься на короткое время, запустить цветы на
месяц-другой, и все возвращается на круги своя.
– Здравствуй, Флора.
Руки ее, измазанные землей, замерли в воздухе.
– Меня зовут Арчи Воган. Ты меня помнишь?
Наверное, я все же перегрелась на солнце, и у меня начались
галлюцинации, мелькнуло у нее. Помнит ли она его? Помнит ли она
того мужчину, мысли о котором истерзали всю ее душу за последние
девять лет? Более глупого вопроса она за всю свою жизнь не слышала.
Явно ее воспаленное сознание дало сбой.
– Можно мне войти в дом?
Она отвернулась, пытаясь стряхнуть с себя это странное
наваждение, но, подняв глаза, увидела, что за калиткой кто-то стоит.
Она тряхнула головой, потом немного поморгала глазами, но фигура
не исчезала.
– Чудеса! – воскликнула она вслух.
– Какие чудеса? – поинтересовалась у нее собственная
галлюцинация.
– Ты – чудеса, – промолвила она, поднимаясь с земли и
направляясь шаткой походкой к калитке. Сколько раз она читала в
книгах, что если у человека наступает обезвоживание, то перед ним
тут же появляются миражи, всякие цветущие оазисы и прочее. Но
стоит начать двигаться по направлению к ним, и миражи тут же
исчезают.
– Я похож на чудо?
Она приблизилась к калитке вплотную, и на нее тотчас же
пахнуло знакомым запахом… Его запахом. Его дыхание обожгло ей
щеку.
– Уходи, пожалуйста! Прочь! – крикнула она с отчаянием в
голосе.
– Флора, прошу тебя… Это я, Арчи. Или ты совсем забыла меня?
И вот мираж коснулся ее руки, потом осторожно прошелся
пальцем по ее щеке. Все такое живое, такое осязаемое… Нет, это не
сон, не галлюцинация…
Казалось, от его прикосновений в жилах Флоры застыла кровь.
Флору повело в сторону, и она судорожно схватилась рукой за край
калитки, пытаясь обрести равновесие, но голова кружилась все
сильнее и сильнее.
– Боже мой, Флора!
И внезапно все вокруг померкло, и она рухнула на тропинку как
подкошенная.
– Прости меня! Прости! – долетел до нее чей-то слабый вскрик.
Вдруг лицо обдало прохладой, словно ветерок повеял. – Мне нужно
было послать тебе телеграмму… Предупредить заранее о своем
приезде… Но я боялся, что, получив мою телеграмму, ты точно
сорвешься с места и куда-нибудь уедешь.
Звуки знакомого мягкого голоса заставили Флору открыть глаза.
Кто-то махал перед ее лицом чем-то похожим на веер из светлобежевого миткаля. Он напряглась и сфокусировала взгляд. Да это же ее
солнцезащитная шляпа, а над ней лицо, похудевшее, в сравнении с
тем, каким она его помнила когда-то, почти изможденное, и седина на
висках. И глаза больше не сверкают живым блеском. На нее смотрел
постаревший и смертельно уставший мужчина.
– Ты можешь встать? Я помогу тебе спрятаться от солнца.
– Сейчас. – Тяжело опираясь на руку Арчи, она поднялась с земли,
а потом он кое-как дотащил ее до дома, и они вошли внутрь. Она
жестом показала ему, где у нее кухня.
– Но тебе сейчас лучше прилечь.
– Господи, никаких «прилечь»! – воскликнула она, чувствуя всю
нелепость ситуации. Просто все точь-в-точь как в каком-нибудь
бульварном романчике. – Подай мне, пожалуйста, воды. Кувшин стоит
в кладовке.
Он принес воды, и она выпила ее с жадностью, а он все это время
не сводил с нее своих печальных глаз. Она вдруг представила себе, что
он сейчас видит: женщину с лицом, испещренным морщинами. Свой
след на этом лице оставили все ее горести и печали, годы одиночества,
суровый климат Озерного края. Волосы, как всегда, растрепаны,
выбились из узла на затылке, какая-то безобразная самодельная блузка,
перепачканная землей. Весь наряд довершают хлопчатобумажные
бриджи в пятнах от зелени и травы и деревянные башмаки на ногах.
Короче говоря, настоящее пугало.
– Ты такая красивая, – прошептал Арчи. – Годы не властны над
твоей красотой, Флора.
Она слабо улыбнулась. Да он, наверное, тоже перегрелся на
солнце. Или яркий солнечный свет ослепил его и притупил зрение? К
счастью, к Флоре постепенно возвращались здравый смысл, умение
трезво оценивать ситуацию и воля. Собрав в кулак остатки своей
разгромленной армии, она приготовилась дать последний бой.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила она. – И как ты нашел
меня?
– Сначала я отвечу на твой последний вопрос. Твоя семья, Флора,
всегда, все эти годы, знала, где ты обитаешь. Не удивляйся, но Стэнли,
работавший когда-то у вас на конюшне в Эствейт-Холл, регулярно
сообщал твоей матушке, как ты здесь существуешь. А Роза, не ведая о
том, какая драма разыгралась между двумя ее дочерями, так же
регулярно сообщала обо всем Аурелии.
– Понятно.
– Однако мы с Аурелией благоразумно воздерживались от
контактов с тобой, понимая, что иначе не сумеем сохранить свой брак.
Как говорится, не буди лиха, пока оно тихо. Тем не менее Аурелия
пристально наблюдала за твоей жизнью все эти годы, хоть и на
расстоянии.
– Вот это для меня сюрприз. Настоящий сюрприз.
– Все просто, Флора. Старая истина: время лечит. К тому же
каждый из нас за минувшие несколько лет в полной мере ощутил на
себе и понял, как мало времени у нас осталось в запасе. – Взгляд Арчи
потемнел.
– Ты прав.
Они оба замолчали, отрешенно уставившись куда-то в даль,
захваченные собственными воспоминаниями о былом.
– Я приехал к тебе, потому что Аурелия хотела помириться с
тобой. Загладить свою вину, – обронил наконец Арчи.
– Но это нам с тобой надо заглаживать свою вину.
– Согласен. Но, так или иначе, именно Аурелия вычеркнула тебя
из своей жизни. А когда месяц тому назад у нас родился ребенок,
первая ее мысль была написать тебе. Видно, она почувствовала, что
пришло время.
– Еще один ребенок? И сколько же их у вас?
– Один. Я…
У Арчи сорвался голос. Флора взглянула на его лицо и все поняла.
– Нет! – прошептала она потрясенным голосом.
– Аурелия умерла три недели тому назад, спустя десять дней
после родов. Я глубоко скорблю о ее уходе, Флора. Она всегда была
слабенькой, ты же сама знаешь. Видно, беременность фатально
отразилась на ее здоровье.
Флора закрыла глаза, стараясь скрыть навернувшиеся слезы. Ее
красавицы сестры, такой милой, такой нежной, такой доброй и
сердечной, больше нет в живых. И уже никогда больше не заглянуть в
ее прекрасные, чистые голубые глаза, в которых всегда искрился смех
и которые всегда были так полны надежды на счастливое будущее.
Даже в своей добровольной ссылке Флора постоянно ощущала
присутствие Аурелии рядом с собой. И вот сестры больше нет. И это
ужасало своей неизбежностью и непоправимостью. Оставалось лишь
укорять себя за то, что она так бесцельно и впустую потратила столько
лет.
– Боже мой, боже, – пробормотала Флора в отчаянии. – Я не
вынесу этого. Мы с тобой тоже… способствовали ее уходу, да? О, с
какой радостью я бы отдала свою жизнь, всю, до последнего вздоха,
только за то, чтобы она оставалась живой.
– Я знаю это, Флора… И понимаю, как никто другой… Ведь ради
сестры ты пожертвовала собственным счастьем. Признаюсь честно, на
первых порах нашего брака… нам с Аурелией было трудно… Очень
трудно. Мы, как могли, пытались скрепить наш союз. А для этого нам
отчаянно нужен был ребенок. Первого младенца Аурелия потеряла при
родах. Потом последовало несколько выкидышей. Началась война. Я
вступил в Королевский летный корпус и последние три с половиной
года нес службу вдали от Хай-Уилд. Мы тем не менее пытались
завести ребенка, но тщетно. Лечащий врач Аурелии предупредил нас,
что ей вообще лучше воздержаться от беременности, но она и слушать
об этом не хотела. И вот минувшей осенью она объявила, что снова в
положении. Мы… Я… У меня, – поправил он сам себя, – дочь.
– Ах, Арчи! Я… – Флора извлекла из кармана грязный носовой
платок и громко высморкалась в него.
– Мне очень жаль, Флора, что я привез тебе такие дурные
новости, но Аурелия настаивала…
– На чем?
– На том, чтобы я приехал к тебе лично и вручил вот это. Это
была ее предсмертная просьба ко мне. – Арчи достал из кармана
пиджака конверт и протянул его Флоре. От одного только вида
знакомого почерка у нее снова закружилась голова.
– Ты знаешь, что в этом письме?
– Я… я догадываюсь… приблизительно…
Дрожащими пальцами Флора взяла протянутый ей конверт. Все в
душе у нее заиндевело при мысли о том, какими горькими и обидными
словами захотела попрощаться с ней сестра, перед тем как уйти
навсегда. Но вот она почувствовала прикосновение теплой руки.
– Не бойся, Флора. Письмо не содержит ничего ужасного. Я же
говорил тебе, Аурелия захотела повиниться перед тобой. Откроешь его
прямо сейчас?
– Прости! – Флора поднялась со стула и торопливо вышла из
кухни в прихожую и направилась прямиком в гостиную. Там она села
в кресло и сорвала сургучную печать.
Хай-Уилд
Ашфорд, Кент
16 июня 1919 года
Моя дорогая сестра.
Столько бы хотелось сказать тебе, но ты же знаешь, я не
обладаю таким красноречием, как ты. К тому же силы мои на исходе,
и я слабею с каждым днем. А потому заранее прошу простить меня
за то, что мое письмо не оказалось таким длинным, каким могло бы
быть.
Как же я по тебе истосковалась, моя дорогая сестричка. Не
было дня, чтобы я не вспомнила о тебе. Да, поначалу, не скрою, я тебя
ненавидела, но потом начала упрекать уже саму себя за свою
ревность и за то, как я повела себя с тобой девять лет тому назад.
Столько времени потеряно зря, и его – увы! – уже не вернешь.
Вот сейчас я смотрю на свою дорогую дочурку, которая
безмятежно покоится в своей колыбельке рядом со мной, не ведая о
том, что скоро ее матери уже не станет и она никогда не узнает
меня, когда начнет взрослеть. И вот я смотрю и думаю о том, что
должна успеть привести все в своей жизни в надлежащий порядок.
Флора, я не хочу, чтобы моя дочь росла без матери. Как сильно Арчи
ни любит Луизу, он никогда не сможет окружить ее тем теплом и
лаской, что под силу лишь женскому сердцу. Он не станет ей
наставником и советчицей, как это делает мать по мере взросления
дочери.
Да, наша дорогая Сара будет и впредь заботиться о Луизе,
помогать растить ее. Но она уже тоже сильно постарела. К тому
же мы с тобой прекрасно понимаем, какой ограниченный у нее
кругозор, и в силу воспитания, и в силу полученного образования, в чем,
конечно, нет ее вины.
И вот поэтому тоже я прошу тебя об одном одолжении. От
своих осведомителей в Эствейт-Хаус я узнала самые последние
новости о тебе. Мне сообщили, что ты жива-здорова, но попрежнему живешь одна. Если так продолжается и сегодня, то не
согласилась ли бы ты нарушить свою самоизоляцию и переехать в
Хай-Уилд? Умоляю, не откажи мне в моей последней просьбе. Я знаю,
ты сможешь вырастить мою дочь, как свое собственное дитя.
Не сомневаюсь, ты полюбишь ее всем сердцем, всей своей
благородной душой. К тому же ты сможешь хоть немного утешить
моего бедного мужа, облегчить его горе. Флора, ты не можешь себе
даже представить, через что ему пришлось пройти в годы войны. А
сейчас новая беда. Жена умрет, и ему придется поднимать дочь
одному. Не много ли страданий для одного человека? Не могу
допустить этого.
Пожалуйста, не руби сплеча. Подумай над возможностью
такого варианта. Дай моей измученной душе шанс искупить свой грех,
исправить ту ошибку, которую я совершила исключительно в силу
собственного эгоизма и себялюбия. Да и ты уже достаточно
настрадалась за минувшие годы. Наверное, мое письмо сильно удивит
тебя. Но, знаешь, со временем я поняла одну простую истину. Мы не в
силах помочь тем, кого мы любим. Арчи, кстати, признался мне, что
большая часть вины за то, что тогда случилось, лежит на нем. Он
рассказал мне, что сам преследовал тебя и даже ввел в некоторое
заблуждение относительно тех договоренностей, которые у него
были с нашим отцом, когда они вместе охотились в Шотландии.
Моя дорогая Флора, я уже страшно устала и больше писать не
могу. Но верь мне, если я говорю, что в нашем мире в последние годы
было столько страдания и горя, то лишь потому, что мое самое
заветное и последнее желание – облегчить участь тех, кого я люблю,
не причинять им дополнительной боли и страданий в будущем. А еще
я надеюсь, что все, кого я люблю, обретут наконец свое счастье.
Молюсь, чтобы ты поняла меня и простила всем сердцем. А если
мое предложение тебя устроит, прошу еще раз: вырасти мою дочь в
ее родительском доме, в атмосфере любви и сострадания.
Со всей любовью к тебе, дорогая сестра.
Молись и ты за меня.
Аурелия
Флора уставилась невидящим взглядом в окно. Она была
оглушена, ошеломлена, раздавлена и убита тем, что написала ей сестра
в своем столь необычном предсмертном послании. Великодушие
Аурелии потрясло ее своей искренностью и благородством. Уж лучше
бы она упрекала меня, думала Флора. Ей было бы легче снести
обвинения сестры, которые она вполне заслужила.
– Флора, с тобой все в порядке? – спросил у нее Арчи,
появившись в дверях.
– Она попросила у меня прощения, представляешь? – прошептала
Флора в ответ. – О боже! Арчи! Она не должна была просить у меня
прощения! Ведь это же мы причинили ей столько страданий.
– Да, ты права. Хотя больше всего виноват я. Я был тогда
ослеплен своей любовью к тебе.
– Как же она смогла найти в себе силы, чтобы простить меня всем
сердцем? Боюсь, что, окажись я на ее месте, я бы не смогла поступить
так благородно. И вот… – Флора замолчала, пытаясь немного
успокоиться. – Я уже никогда не смогу сказать ей, что не только ваша
свадьба толкнула меня бежать прочь из Лондона и обречь себя на
жизнь в одиночестве.
– Правда?
Какое-то мгновение Флора колебалась, потом рассудила, что
отныне между ней и Арчи не должно быть никаких секретов. Она
поднялась со своего места и направилась к бюро. Извлекла из
кармашка дневника заветное письмо, датированное 1910 годом, и
вручила его Арчи.
– Вот и еще одна причина.
Она наблюдала за тем, как он читает письмо, время от времени
удивленно вскидывая брови.
– Ну и ну! – только и нашелся он, протягивая ей письмо
обратно. – Вот так дела!
– А ты разве не знал? По-моему, весь Лондон был в курсе того,
кто я такая.
– Если честно, то кое-какие сплетни о твоей… связи с одним
семейством до меня тоже долетали, но я им не придавал особого
значения, относился именно как к сплетням. А потом король умер, на
трон взошел Георг V, и все слухи про старый двор моментально
исчезли, ушли в небытие вместе со старым королем. Новый двор,
новые придворные вступили в борьбу за место под солнцем… Так что
же получается? – Слабая улыбка озарила лицо Арчи, впервые за все
время с момента их встречи. – Должен ли я теперь обращаться к тебе
как «принцесса Флора»? Боже мой, даже и не знаю, что сказать! Хотя
это многое объясняет… Очень многое.
– Не надо ничего говорить. Просто сейчас ты понимаешь, почему
я так стремительно покинула Лондон. Все вокруг сочувствовали
королеве, оплакивали вместе с ней уход ее супруга. А такие, как я или
миссис Кеппел, были крайне нежелательными элементами на тот
момент. Ведь вольно или невольно мы служили напоминанием
вдовствующей королеве о том, что покойный супруг не всегда вел себя,
скажем так, достаточно безупречно.
– Да, но в отличие от миссис Кеппел ты-то ни в чем не
виновата, – возразил ей Арчи. – Если ты покинула свет с высоко
поднятой головой, то она снова через какое-то время вернулась в
Лондон и процветает, как и раньше. А уж про ее дочь и говорить не
приходится. Всегда в центре скандалов. Вскоре после заключения
перемирия Вайолет и Вита убежали вместе во Францию. Вита бросила
здесь мужа и двоих детей. В Лондоне циркулируют упорные слухи,
что на такой отчаянный шаг ее подтолкнула именно Вайолет. У
семейства Кеппел нет ни капли стыда и никогда его не было. А вот ты
повела себя безупречно и с достоинством, как истинная принцесса,
коей ты и являешься на самом деле.
– Едва ли я похожа на принцессу, – ответила Флора, с иронией
осмотрев свой наряд.
– Я имею в виду прежде всего твои душевные качества, Флора. А
сейчас позволь спросить тебя: как ты отнеслась к предсмертной
просьбе Аурелии?
– Арчи, я не могу прямо сейчас начинать все обдумывать. К тому
же…
И, словно по подсказке, сверху донесся громкий детский плач.
– Что за шум? – слегка нахмурился Арчи.
– Прости меня, – обронила она, поднимаясь с места. – Тедди пора
кормить.
Флора поспешила наверх, где ее поджидал разомлевший от сна,
наверняка обмочившийся и, как всегда, крикливый донельзя сверток с
малышом. Она невольно усмехнулась, представив себе, как она сейчас
удивит Арчи Вогана. Да, все последние девять лет она жила уныло и
одиноко, но сейчас ее черед удивлять. То-то будет ему сюрприз,
подумала она, спускаясь вниз с Тедди на руках. И прямиком
направилась на кухню за бутылочкой с молоком.
Арчи тут же последовал за ней, по всей видимости, сгорая от
любопытства.
– Так у тебя, оказывается, ребенок, – обронил он, наблюдая за тем,
как она прилаживает бутылочку ко рту младенца.
– Да.
– Понятно.
До Флоры долетел протяжный вздох, сорвавшийся с его уст.
– Его отец живет вместе с тобой? – задал он наконец свой
следующий вопрос.
– Нет, он погиб.
– Он был твоим мужем?
– Нет.
– Тогда…
Флора намеренно не стала торопиться с ответом, давая время
Арчи на то, чтобы его воображение заработало на полную мощь.
Впрочем, пока она не сказала еще ни слова неправды. А вот сейчас
сообщит ему все как есть.
– Он найденыш. Живет у меня уже около месяца. Надеюсь
усыновить малыша… со временем.
Флора подняла глаза на Арчи, с трудом сдерживая улыбку. На его
лице отразилось явное облегчение.
– Его зовут Тедди, – добавила она так, на всякий случай.
– Конечно… в честь Эдуарда, – понимающе кивнул головой Арчи,
мгновенно уловив связь между именем малыша и именем настоящего
отца Флоры. – Ты меня здорово ошарашила, Флора.
– Я и сама сначала была ошарашена не меньше, все раздумывала,
брать мне его или нет. Зато сейчас… – Она взглянула влюбленным
взглядом на пресыщенное личико малыша. Тот даже глазки закатил от
удовольствия, что так вкусно поел. Не удержалась и нежно поцеловала
его в лобик. – Зато сейчас я не мыслю жизни своей без него.
– А сколько ему?
– Почти шесть недель. Он родился в конце мая.
– Значит, всего лишь за несколько дней до появления на свет
Луизы. Она родилась в начале июня. Вполне могли бы быть
близнецами.
– Они из разных слоев общества, Арчи. Отец Тедди был простым
пастухом и погиб на войне.
– Знаешь, Флора, перед лицом смерти не имеет значения, лорд ты
или нищий. Она не принимает во внимание все эти социальные
барьеры и предрассудки. К тому же, к какому бы сословию ни4
принадлежал отец Тедди, он сражался за родину и погиб на фронте.
Значит, уже был героем. Об этом ты должна будешь обязательно
сказать его сыну, когда тот вырастет, – страстно произнес Арчи.
– Я еще и сама пока не решила, что скажу ему потом.
– Итак, ты сейчас с головой ушла в материнские заботы и…
Арчи оборвал себя на полуслове, но Флора поняла, что осталось
недосказанным.
– А где сейчас Луиза? – спросила она у него.
– В Хай-Уилд. О ней заботится Сара. Но если ты чувствуешь, что
в связи с… изменившимися обстоятельствами не можешь переехать к
нам и взять на себя заботы по уходу за Луизой, что ж, тогда мне
придется вывернуться наизнанку самому. Постараюсь, с помощью
Сары, стать ей и матерью, и отцом.
– Но, предположим, я приму это предложение? А что будет с
Тедди? Ты разрешишь поселить его в детской вместе со своей
дочуркой? Потому что, в противном случае, то есть если ты
откажешься принять мальчика в свой дом, то я должна сразу же и
однозначно заявить, что в этом случае я ни при каких обстоятельствах
не соглашусь на переезд в Хай-Уилд.
– Флора, что ты говоришь? Сама подумай! Что может быть лучше,
чем появление еще одного малыша в нашем доме? У Луизы будет
товарищ для игр, вполне возможно, брат… Ну, или хотя бы друг
детства. Ведь они будут расти вместе…
Флора увидела, что глаза Арчи полны отчаянной надежды. За кого
он так переживает, мелькнуло у нее. За свою дочурку? За покойную
жену? Или за самого себя? Однозначного ответа у нее не было.
– Можно мне его подержать? – неожиданно попросил он у нее.
– Конечно. – Флора слегка приподняла Тедди и осторожно
положила его на вытянутые руки Арчи.
– Какой красивый малыш! Такие огромные голубые глаза и
волосы светлые. По иронии судьбы, Луиза пошла не в мать. Такая же
темноволосая, как и я. А вот Тедди – просто вылитая Аурелия. Привет,
старина! – ласково проворковал он, протягивая малышу палец, и Тедди
тотчас же схватил его и крепко сжал своим крохотным кулачком. –
Думаю, мы с тобой хорошо поладим, ты и я.
Флора поднялась со своего места, чувствуя, что ее почти силком
заставляют принять решение, которое она еще даже не успела
обдумать.
– К сожалению, я вынуждена попросить тебя пока оставить нас, –
сказала она, снова забирая Тедди к себе на руки. – Я не могу дать тебе
ответ прямо сейчас. Каким бы пустым тебе ни казалось мое нынешнее
существование, однако же мне придется многим пожертвовать, если я
решусь уехать отсюда. У меня ферма. На моих руках много животных.
Как их бросить? К тому же, несмотря на свое одиночество, я люблю
этот дом. Да и сама жизнь, которую я сейчас веду, тоже мне нравится.
Особенно теперь, когда у меня завелся такой замечательный
компаньон. А ты просишь меня бросить все это и уехать, даже не
оглянувшись назад.
– Прости меня, Флора. Прости мне мой эгоизм. Но ты же знаешь,
я никогда не умел скрывать своих чувств. Как говорят, что на уме, то и
на языке. Понимаю, то, что кажется для меня идеальным решением,
может быть неприемлемым для тебя.
– Спасибо, что навестил меня. Я напишу тебе попозже и сообщу о
своем решении.
– Буду ждать с нетерпением, однако понимаю, что тебе нужно
время, и потому не тороплю.
Они направились к выходу. Флора открыла дверь.
– До свидания, Арчи.
– Прежде чем уйти, хочу повторить еще раз. Я приму любые твои
условия относительно проживания в Хай-Уилд. И, разумеется, я и
думать не смею о возобновлении… каких-то отношений между нами.
Хотя признаюсь, что по-прежнему люблю тебя. Понимаю всю степень
своей вины перед усопшей Аурелией, но ничего не могу с собой
поделать. Эта любовь уже давно стала частью меня самого. Хотя на
данный момент самым важным для меня существом на свете является
моя осиротевшая дочь. А сейчас я ухожу и оставляю тебя с миром.
Арчи медленно пошел по тропинке в сторону калитки, и Флора
заметила, что он заметно припадает на одну ногу.
* * *
Следующие два дня Флора читала и снова перечитывала письмо
сестры. Она взяла Тедди на прогулку в горы. Улеглась вместе с
малышом на траве под раскидистым деревом и стала вопрошать траву,
щекотавшую ей нос, жаворонков, парящих высоко в небе, сами небеса,
что ей делать и как поступить.
Но небеса безмолвствовали, как безмолвствовала и ее собственная
душа, растерянная, мятущаяся, сомневающаяся. Отчаявшись найти
решение сама, она ухватилась за последнюю возможность. Привязала
к себе Тедди пращой и направилась прямиком к своей лучшей подруге
и советчице.
– Так-так-так, – задумчиво обронила Беатрикс, когда они сидели в
саду за чашечкой чая. Она молча выслушала взволнованный монолог
Флоры, ни разу не перебив ее. – Должна сказать вам, дорогая Флора,
что у вас просто дар какой-то притягивать к себе всяческие
неприятности и постоянно оказываться в центре самых разных
драматических событий. Впрочем, сам факт вашего появления на свет
– это уже драма. Но первым делом я хочу выразить вам свои
глубочайшие соболезнования в связи со смертью вашей сестры.
Бедняжка! Такая молодая. И, судя по всему, такая великодушная и
добрая. К тому же умна, что хочу подчеркнуть особо.
– Что вы имеете в виду?
– То и имею. Разве не понятно, что это прощальный дар Аурелии
своему мужу и вам? Вы оба ей дороги, она любила вас обоих и хотела,
чтобы вы снова были вместе. Из того, что вы рассказывали мне ранее,
у меня сложилось впечатление, что Аурелия всегда понимала, сколь
глубоки ваши взаимные чувства. Но одновременно она понимала и
другое: о лучшей матери для своей осиротевшей дочурки и мечтать не
приходится. Ведь это же совсем иное дело, чем расти под опекой
престарелой няни. Неужели вы не понимаете, что таким образом она
хотела объединить вас троих в одну семью и дать вам то счастье,
которого вы заслуживаете?
– Предположим, понимаю. Но что скажут люди, если я решусь
поехать туда?
– Как будто нас с вами когда-то сильно заботило то, что скажут
люди! – рассмеялась в ответ Беатрикс. – А по-моему, нет ничего более
естественного, чем такое развитие событий. Сестра покойной,
одинокая старая дева, приезжает в дом, чтобы взвалить на себя заботы
о своей племяннице. Уверяю вас, никто и бровью не поведет при
вашем появлении в Хай-Уилд.
– А что, если…
– Вы с Арчи возобновите свои отношения? – закончила за Флору
Беатрикс. – И опять же, думаю, что по прошествии определенного
времени все будут только рады и за сиротку-девочку, и за ее вдового
отца, геройски сражавшегося на фронте, а по возвращении домой
пережившего такую личную трагедию.
– Но что же сам Арчи? Всякий раз, когда он будет смотреть на
меня, его начнет мучить чувство собственной вины перед усопшей
женой.
– Флора, я уже давно живу на этом свете и за эти годы успела
усвоить одну простую истину. Нужно идти вперед и никогда не
оглядываться назад. Думаю, и лорд Воган, увидевший на войне
столько смертей и разрушений, тоже понял великую правду этих слов.
Правильно написала в своем письме ваша сестра: мы не вольны в
своих чувствах и не выбираем, кого нам полюбить. А сейчас у него
есть, по крайней мере, благословение покойной жены на то, чтобы
жить дальше и строить по-новому собственное будущее. Никаких тайн
между вами больше нет, и у вас нет основания чувствовать себя
виноватыми за что-то. Вы ведь знаете, что в жизни я прагматик, а
потому говорю вам и снова повторяю: пусть мертвые покоятся с
миром. Как это ни прискорбно, но их больше нет с нами и
бессмысленно сейчас решать, что было бы хорошо, а что плохо, или
тяготиться и впредь чувством своей вины перед ними.
– То есть вы считаете, что нам с Тедди нужно ехать в Хай-Уилд?
– Флора, дорогая моя! Но это же ясно как божий день. Человек без
любви – это все равно что бутон розы без воды. Какое-то время он
будет сражаться, чахнуть на корню, но все равно никогда не
распустится в полную мощь. А ведь вы не станете отрицать, что
любите Арчи.
– Не стану. Я действительно люблю его. – Впервые в жизни Флора
призналась в своих чувствах открыто.
– А по вашим словам, он тоже продолжает любить вас. У меня
такое чувство, что все это словно предопределено свыше. Луизе нужна
мать, а Тедди нужен отец. Единственная вещь, которая меня удручает,
так это то, что я лишусь такой замечательной соседки.
– Я тоже буду ужасно скучать без вас, Беатрикс. И по своим
животным, и по всему Озерному краю, который я так люблю.
– Что ж, нам всегда приходится чем-то жертвовать, чтобы идти
вперед. Пока же скажу, что я с радостью куплю у вас вашу ферму, если
вы захотите продать ее. И таким образом, увеличу общий размер своих
земельных угодий. Недавно я составила завещание. Так вот, согласно
моей последней воле, после моей смерти все эти земли должны будут
отойти в Национальный трастовый фонд и стать доступными для всех
жителей Озерного края в качестве бессрочного владения. Однако
вернемся к вашим проблемам. Повторюсь еще раз: не стоит долго
раздумывать над своим решением. Ведь это же так просто – убедить
себя изменить собственную жизнь к лучшему. А если долго
раздумывать, то всегда можно и передумать, особенно, как в вашем
случае, когда вас что-то пугает и останавливает. Ну так подумайте хотя
бы над тем, что дни летят и каждый ушедший день – это еще один
день, потерянный для вашего будущего. А сейчас, боюсь, мне пора
заняться своими делами. Я получила от своих юных читателей из
Америки целую груду писем. И все они интересуются судьбой
маленького Джонни Городского Мышонка. Хочу ответить каждому
маленькому читателю персонально.
– Конечно, какие разговоры! – Флора вскочила с места и пошла
забирать Тедди, который мирно лежал под деревом и что-то лепетал на
своем языке, слушая пение птиц над своей головой. – Спасибо вам за
все, Беатрикс. Не знаю, что бы я делала без вас. И что стану делать.
Флора почувствовала комок в горле при мысли о том, что совсем
скоро эта страница в ее жизни будет перевернута и у нее начнется
новая жизнь, но уже без своей дорогой подруги.
Потому что именно в этот момент она поняла, что приняла
окончательное решение.
ЛЮСИНДА РАЙЛИ