Подарок Аруны

     Про то, что вокруг лето, она давно забыла. Девочка, по имени Женя, лет тринадцати-четырнадцати, в балахонистой чёрной футболке и широких джинсах, такого же погребального цвета, размера «оверсайз» молча пускала слёзы. Лбом и носом, на котором разместилось несколько веснушек, она упиралась в стекло витрины магазина и некоторые капельки сбегали по прозрачной поверхности, предательски вскрывая мокрыми дорожками тонкий слой пыли. Серая людская масса не смотря на погожий и яркий день непрерывно текла по асфальтобетонному руслу улицы, омывая как река камень, не впитываясь в спину чёрной девочки ни одной каплей. Зелёные волосы обречённо свисали, прикрывая уши и щёки. Она то потупленным взглядом смотрела внутрь неинтересного магазина, то опускала взгляд, равнодушно наблюдая бег капелек к нижней границе рамы.

- Вам нужно немедленно оставить ваше плохое настроение! – Вдруг колокольчиком прозвенел за спиной голос.
 
     Женька оторвала локти, которыми упиралась в стекло, подняла голову и попыталась рассмотреть в отражении витрины говорившего, но солнечный луч, выглянувший из-за стены углового дома, хлёстко ударил по глазам и заставил отвести взгляд.

- Что ты знаешь обо мне? – Пытаясь сделать свой тон как можно грубее, недружелюбно процедила Евгения. Она поняла, что её собеседник либо маленький мальчик, либо такая же маленькая девочка, «нужно избавиться от этой прилипалы»: - Жизнь не удалась… холостой выстрел. Тебе то что?

- Ой, оставьте! Жизнь не может не удаться! – С капелькой доброй улыбчивости звенел голосок. – Она сама по себе уже удача. – Утвердительно дозвенел он.

- Этот груз копится давно, с прошлого лета… - Поняв, что отпор не удался, Женька попыталась спрятаться в своём отчаянии.

- Я знаю, что делать… Вам нужно полетать!

     Зелёноволосая Женя мигом забыла про слёзы от явно безумной фразы и наконец решила обернуться. Она увидела перед собой тоненькую девочку почти такого же роста как она, но существенно младше. Тёмные волосы были круто зачёсаны на одну сторону прикрывая от городской суеты правую половину лица. В её бриллиантово-карих зрачках, помещённых в довольно широкий разрез глаз, бегали солнечные искорки. Кажется, такая форма глаз называется «миндалевидной». Пухленькие, чётко очерченные губы изображали трогательную искреннюю улыбку. Лишённые загара плечики, контрастно белели на фоне ярко-красного платья. Наверное, это жаркое лето их и не тронуло, потому что они полностью отражали солнечный ультрафиолет. Светящееся, как первые лучи утреннего рассвета, алое платье, чуточку не дотянувшись до колен, освобождало такие же как плечи белые стройные ножки. Такого же цвета как платье босоножки из хитро переплетённых ремешков довершали композицию. Мгновенно оценив внешность неожиданной собеседницы, изобразив презрение, Женя надменно спросила:

- Ты сумасшедшая? –   сверкнула в неё серо-голубым взглядом исподлобья. Яркая девчонка действительно казалась «не от мира сего», но её взгляд совсем не был похож на безумный. Скорее на задорный, весёлый и приглашающий поиграть.

     Однако, девочка совсем не смутилась.

- Вовсе нет. – Ещё шире растянула она улыбку. – Я говорю, что вам нужно полетать. Как во сне (в детстве), помните? –  Спросила она, слегка сделав домиком почти прямые чёрные брови. Она вознесла взгляд к небу, подпёртому вертолётными и смотровыми площадками небоскрёбов. Взгляд, который…

     Женька не поняла даже как оценивать это выражение лица незнакомки. Оно было мечтательное и одновременно в чём-то уверенное, как при предвкушении какого-то важного события, которое совершенно точно сейчас случится. Как детская радость перед ларьком с мороженным, когда ты уже одно съел, но следующая порция тоже тебе. Как ощущение скорого счастья, после того как что-то невероятно приятное уже сидело в тебе, и вот-вот произойдёт ещё что-то важное и хорошее.

- Нет. Ничего такого про сны я не помню. – Буркнула она из-за копны свисающих зелёных локонов.

- Да ладно вам! Взлетаем! Срочно!

- Я не могу… Я летала уже раз по-настоящему… С моста… Как-то не зашло.

- Не бойтесь. Все дети могут, пока они ещё хоть чуточку дети. – Она взялась длинными худыми пальчиками за Женькино запястье. Та хотела вздрогнуть, ожидая холод прикосновения, и отдёрнуть свою руку. Но, неожиданно, с молниеносной быстротой по телу прокатилась тёплая успокаивающая волна. И следующим движением девочка в красном платье уверенно сделала шаг и двумя руками заключила в объятия всю её оверсайзную чёрную массу, крепко прижалась.

     И весь город закружился бешеным вихрем. Серая толпа, свалившись под ноги, начала закручиваться в спираль и стекать вниз, как вода в раковине. Окна вдруг начали мелькать с неимоверной скоростью, сливаясь в сверкающие солнечными бликами дорожки. Дома превратились в серые вертикальные полосы. Внезапно и резко бетонная канава улицы кончилась, оставив внизу крыши многоэтажных зданий. Город стремительно уменьшался, превращаясь в ковёр с угловатыми узорами.
     Евгения задохнулась от неожиданно открывшегося простора. Взор, кажется, расширился и она видела всё вокруг одновременно. Бесконечное голубое небо,  белоснежные облака, согретые солнечными потоками. Свежий, но ласковый ветер. Тишина. Сердце билось непринуждённо и радостно. Аромат вольного воздуха совсем не похож был на тяжёлый запах городских районов. Все её мысли разметало взрывом свободы. Объятия девочки не сковывали её. Она чувствовала только как окружающая атмосфера, окутывая потоками нежного тепла, поддерживает стремительный полет. Но, и в самом деле, уже никто не обнимал. Её внезапная собеседница летела чуть впереди, держась за руку своей притягательно тёплой ладошкой. Волосы развевались под потоками встречного ветра. Она изредка огладывалась, улыбаясь, как будто бы спрашивала: «Ну как?». В ответ получая лишь нерешительную Женькину улыбку и восхищенный взгляд. Голова совсем не кружилась, лететь было легко.
     Вдруг волна осознания, что всё это не может быть реальностью накрыла Женю. Все недавние чёрные эмоции опять захлестнули её. Она разозлилась. «Так не бывает!» - закричала она, - «Ты гипнотизёрша, поганая!». Свободной рукой она грубо схватила тоненькое запястье девочки и расцепила ладони. Та всплеснула руками к открывшемуся рту, глаза её округлились в ужасе. Словно она только что разбила вдребезги любимую мамину вазу. Потом она заметалась в нерешительности и закричала, протягивая руки…
     Что она кричала, Женя уже не слышала. Оглушаемая рёвом накатывающегося потока она летела вниз. Небо в мгновение стало чёрным, словно его отключили. Пасть великана-города с неровными зубами многоэтажек стремительно разевалась навстречу ей. Там, внизу, серые людские массы, как желудочный сок, готовились растворить её без остатка.

«Это ведение. Я оступилась и сорвалась откуда-то с высоты. Но откуда?», - пробежала мысль, как во сне, - «Это не полёт, я падаю».

     Вспышка воспоминания, которого не должно было бы быть, в долю секунды объяснило невероятную догадку. Вот, она стоит на крыше небоскрёба, опираясь пыльной кроссовкой на парапет, отделяющий разогретое на солнце покрытие  от бездны улицы. Смотрит вниз. Стоя там, на краю крыши, она словно знает, ощущает, что внизу, куда направлен её взгляд, у огромной витрины секунду назад стояла девочка. По ту сторону стекла она видела, как на неё устало смотрела женщина, её родная мама. Смотрела, как будто сквозь неё. Мама видела фигуру девочки, но не было даже тени осознания, что перед ней её дочка. Лицо осунулось и посерело. В замерших глазах тьма. Даже не тьма, а чёрная бездонная пустота. Безнадёга. Девочка плакала, звала маму и беззвучно билась кулачками в бронированное стекло. Женщина не реагировала. Её не трогала истерика подростка. Девочке было страшно, так, как не было, никогда до этого. Даже когда мама кричала на неё и замахивалась рукой. Ведь тогда в глазах был свет, хоть и злой, обжигающий пламенем. Был он и когда мама, обижалась, по долгу не разговаривала с девочкой - ледяной, холодный. Но, ведь, был! И она помнила, что когда-то он был успокаивающим и тёплым! Светом любви и нежности! Маминой нежности. Женщина, двигая губами, беззвучно шептала за пеленой стекла. Слова сами возникали в голове: «Дочка, что же ты наделала? Я больше не увижу тебя. Никогда не увижу неба. Мой рассвет погас навсегда…». Девочка, сквозь слёзы начинала осознавать, что эти глаза, это всего лишь отражение в стекле её собственных глаз.
     Рёв в ушах был похож на звук реактивного двигателя. Дышать было почти невозможно. Падение ускорилось настолько, что тело Жени смяло в комок и безразмерный чёрный наряд рвало в клочья. Огромный рот великана готовился захлопнутся, приняв кусочек лакомства. Внезапно она отчётливо поняла, что та девочка внизу, на самом деле была она сама. И, когда она закончит свой полёт, с ней останется лишь вечная тоска, как там, в бесконечно пустых глазах. А саму её безвозвратно поглотит тьма. Хуже, чем тьма – ничто, нигде и никогда. Уже через мгновение. «Мама! Мамочка! Сейчас меня не станет!»
     Удар. В глазах всё расплылось. Такой же удар Женя испытала, упав в воду, когда старшие пацаны издевались над ней - там, на мосту. Высота была не меньше пяти метров. Её нечаянно столкнули, пока она пыталась отвязаться от этих хулиганов. Она больно шарахнулась об воду, но сознание сразу не потеряла. Чуть-чуть не утонула. Парни сами сиганули за ней в реку и вытащили. Лишь на берегу она отключилась. Старшего из них тогда осудили на год, условно. Это было года три назад. Тогда все обошлось лишь неделей в больнице. Сотрясение было не самым тяжёлым. Однако, три дня нестерпимых головных болей и тошнота только от одного вида еды. Обезболивающие подобрали не сразу. Аллергия давала о себе знать.
     Вот и сейчас, балансируя на грани забвения после удара, она почувствовала, что как будто попала в огромную карусель или зацепилась за автомобиль, мчавшийся на полном ходу. Все внутренности превратились в острые камни и разом надавили на позвоночник. Наконец, сквозь невыносимую боль, сознание сжалилось над ней и отключилось. Тьма поглотила е;.

-Успела, успела! Я пробилась, пробила барьер! Женечка, я так рада! - рыдающий звонкий голос послышался эхом в темноте. Женя медленно открыла глаза. Девочка держала её за руки. Их кружил медленный танец. Её модельное, будто нарисованное симпатичное лицо стало совсем детским. Рот растягивался в широкой, но дрожащей улыбке. Крупные слезы катились из счастливых глаз в стороны и, отрываясь от бледного лица, повисали хрустальными шариками в неподвижном воздухе. Потом медленно, как снежинки оседали в противоток кружению. Женя осознала, что шарики слёз не движутся, они просто повисают в воздухе. Это они вдвоём с девочкой, вращаясь, медленно поднимаются вверх над улицей, с замершими, как манекены, людьми. Облака над домами напоминали фотоснимок, под ними, словно подвязанные на верёвочках висели фигурки птиц. И даже пылинки застыли, как в желе, изредка вспыхивая искорками в лучах солнца. Мир вокруг остановился.

- Я разбилась? – Почти шёпотом произнесла Женя, еле двигая непослушными губами.

- Нет, нет! Всё в порядке! Это от резкой перемены направления полёта. Перегрузка. Я не смогла смягчить полностью. Прости!

- Откуда ты меня знаешь? – ещё не отойдя от ошеломления, туманно спросила девочку.

- Не удивляйся. Я увидела, как тебя зовут.

- Увидела? Как это? У меня нет с собой документов...

- Я прочла имя в тебе самой, когда заглянула в твоё сознание, после того как заметила отчаяние. – Улыбка спала с лица девочки. – Я, наверное, нехорошо поступила. Это же очень-очень личное. Да?

- Ничего… - так же пространно произнесла Женя. – Я не обиделась...

- Меня Аруна зовут. – Продолжила заплаканная девочка, словно обрадовавшись прощению. – Я изучала Город и его жителей. Совершенно случайно увидела как тебе больно. Мне показалось, что смогу помочь, если покажу тебе небо. А потом… потом… – Девочка поникла, – Я тебя не удержала… Я испугалась. – Глаза её опять намокли, – Потом я вернулась... Я не знала, как по-другому можно сделать. Мне пришлось вернуться к тому моменту, когда впервые увидела тебя. Я… Я полюбила тебя всей душой…

- Ты влюбилась в меня? Как пацаны влюбляются в девчонок?

- Нет, конечно. Я теперь тебе как сестра. Я передала тебе… Понимаешь, как пчёлы, когда жалят – впрыскивают яд, только это не яд, а совсем наоборот…

- Но, пчёлы дохнут после укуса! – Женю передёрнуло, она поняла, что боится теперь за эту плаксу.

- Нет, нет! Не волнуйся. – Аруна, кажется, поняла, что не очень удачно выразилась. – Они гибнут из-за потери части себя и разрыва связи с этим… Этими… - Она запнулась. – Они потом летать не могут и гибнут от этого. А я отдала, но сохранила связь. Я смогу летать, обязательно смогу. Но, мне непременно нужно было это сделать, чтобы пробить барьер.

- Какой барьер?

- Твой щит от окружающего мира. Это сложно объяснить. Я ещё не умею хорошо объяснять.

- То есть, ты полюбила меня, чтобы пробить защиту? Полюбила по своему желанию?

- Наверное, да, это получается так… Но, я сразу испытала к тебе симпатию. Просто потому, что ты есть. Нужно было только раздуть этот огонёк. Иногда получается… Смогла раздуть.

- Арина… Ой, Аруна, что же мне теперь делать?

- Просто жить. Ты поймёшь потом. То, что я передала тебе… В общем это должно прижиться в тебе. Знаешь, как при пересадке сердца дают лекарства?

- Кажется слышала. От отторжения.

- Да, примерно так! Я буду верить в тебя, верить в твою жизнь, моя любовь будет возвращаться к тебе с первым лучом утреннего рассвета всегда, пока ты веришь в меня. Это и есть лекарство от отторжения.

- Тебя не будет рядом? – Женя заволновалась.

- Мне придётся… Я потратила много сил сразу… - Недоговорив, Аруна потупила взгляд, но снова уверенно взглянула в глаза Женьке. - Ты только… ты обязательно верь! Верь, что завтра с утра взойдёт твоё Солнце. И с каждым лучом, предвещающим торжественный выход светила на небосвод я буду присылать тебе лоскутик лазоревого неба. И не важно, закрыто ли в это время оно тучами или ты сама сокрыта глубоко под непроницаемыми барьерами. Он непременно попадёт тебе сразу в сердце и согреет его, как бы не было холодно и грустно. Для него нет преград. И ты сможешь делиться им со всеми своими близкими. Сможешь передать мой дар своим детям, внукам и они так же в свою очередь. И так будет, пока ты будешь верить! А я навсегда буду верить в тебя, в твою жизнь. И пока будет существовать в нас вера, Солнце будет вставать над Тобой.

- Я поняла. – У Жени защипало уголки глаз. – Ты прощаешься со мной! Ты стала моей сестрой, но мы больше никогда не увидимся! Так мало времени! Я не хочу! Я даже ещё не узнала тебя!

- Я постараюсь… Между нами останется ниточка. Она поможет нашим душам входить в резонанс и тогда, я смогу приходить к тебе во сне. А там может… - Аруна мечтательно посмотрела в сторону Солнца. – Теперь мне пора. Я возвращаюсь в свой мир.

- Постой! Руна! Ой, Аруна… Я тоже постараюсь! Попробую это… Полюбить тебя!
Сияющая девочка притянула Женю к себе, обняла и нежно чмокнула в щёку…

     Женя открыла глаза… Прохожие, спешили по своим делам. В деловых костюмах, цветастых нарядах, невзрачных рубашках и платьях. Со своеобразными причёсками, у каждого своя, они, переговариваясь или молча проплывали в отражении витрины. Женя слышала гомон и, кажется, разбирала каждый звук и каждое слово. Воздух наполняли удивительные запахи, которые она никогда не замечала раньше. За стеклом магазина завлекательно плясали красочные рекламные голограммы и яркие огни бегали по периметру рамы. Женя обернулась. Она осознала, что город жив! Каждый из толпы ЖИВЫХ людей и есть клеточка этого мегаорганизма. И она тоже! Каждый из них любит и ненавидит, радуется и сердится, мечтает и надеется на что-то, а иногда грустит и впадает в уныние. И она не пища для Города, а частичка его сознания. И так было всегда!
     Она посмотрела на озарённое солнцем небо, которое высоко голубело над разноформенными затейливыми по архитектуре зданиями. Потрогала свою щёку, на которой ещё теплел поцелуй Аруны. «Если я не буду верить в рассвет здесь, то разобью сердце Аруны, и она никогда больше не сможет прилететь сюда. И скорее-всего вообще не сможет летать, даже там, где она сейчас. А я тоже лишусь чего-то важного, что она мне подарила. Она не сомневалась отдавая мне это ни на миг, хотя, это было очень опасно для неё, трудно и, наверное, даже больно. Что же это за подарок?» – размышляла Женя, наслаждаясь видом лоскутика летнего неба, видневшегося среди высоких крыш. Она хотела вновь заплакать, но солнечный зайчик заставил слегка прищуриться и мигом прогнал сырость из её глаз.
     «Господи! Мама же волнуется! Я ушла и ничего ей не сказала!» - Женя сорвалась с места и побежала к ближайшей станции метро, органично влившись в людской поток.