Татьяна

Она выделялась среди других жителей деревни какой то особенной статью.
Тоненькая, улыбчивая, с миловидным лицом и "городской" причёской.
Она и приехала сюда из города - вышла замуж за тракториста местного совхоза. Жили в выделенном правлением "коттедже" - так сельчане называли построенные недавно типовые домики, которые отличались от старинных бревенчатых срубов большими светлыми окнами, водой и удобствами внутри.
Дачникам, купившим один из таких срубов, посоветовали брать у неё молоко.

  Две соседних деревни Сосны и Сосенки составляли центральную усадьбу совхоза. Несмотря на зону неустойчивого земледелия, совхоз, благодаря поддержке государства, был, как говорится, "полная чаша".
Все окрестные поля засаживались яровыми и озимыми, картошкой морковкой и капустой.
Севоборот с кормовыми, бобовыми  и травами на силос. Большой машинный двор, элеватор, молочная и свиная фермы. Магазин, почта и библиотека. И клуб со старыми любимыми фильмами.
 
  Жителям большого шумного и дымного города летняя пора там казалась раем, несмотря на воду из колонки, печное отопление, баню по черному и удобствам во дворе.
Ощущение безмерного счастья, кроме напоенного сосновым ароматом воздуха, добавляли ведерки черники, малины, брусники и клюквы, а в отдельные годы и земляники. Про грибы отдельная песня.
Огромные корзинки и короба молоденьких подосиновых и подберезовиков, ковром маслята и лисички, сотнями белые, вёдрами опята.
Но вернёмся к нашей героине.

  Татьяна была одержима детьми. Две взрослых дочери от первого брака уже выросли и остались в городе. А от тракториста она родила двух сыновей.
К моменту приезда дачников мальчикам было 6 и 2 года. Коровка обеспечивала молоком, творогом, сметаной и маслом, а летом ещё и доходом от их продажи.
Да и огородик выручал.

  В соседнем с Татьяной здании работал детский садик с чудесной игровой площадкой под кудрявыми деревьями. Да и соседи, семейная пара напротив, выручали. То сена подкинут, то картошки.
Все резко поменялось со сменой строя.

  Совхоз перестал получать дотации от государства, какое то время ещё пытался держаться на плаву, продавая молоко и картофель. Потом на общем собрании решили раздать по дворам коровок и трактора, да разделить поля на сенокосы.
Работящих осталось пять - шесть семей. Молодёжь, раньше мечтавшая выучиться на доярок, агрономов, ветеринаров и механизаторов, разлетелась по окрестным городам: кто на врачей и экономистов с юристами учиться, а кто на заводы и стройки работать.
В наших Соснах и Сосенках остались бабки и алкоголики средних лет.

   Дачники, приезжая на лето, с ужасом наблюдали, как когда то процветающие деревни стали превращаться в руины.
Сначала продавали  коров и свиней. Затем трактора и бороны. Потом стали разбирать на кирпичи и шифер коровники и другие строения. Все металлическое сдавали на лом. Поля зарастали березами и осинами. Работать было негде.

  Однажды на крутом джипе появилась дама, которая обещала спасение. Наняла всех трудоспособных мужиков валить лес. Обещала золотые горы. Названия свои деревни получили не случайно. Вокруг за окрестными полями простирались, насколько видели глаза, столетние  корабельные сосны.

  Валили и вывозили лес несколько месяцев.
Золотые горы отодвигались на конец работ. По окончании, дама раздала мужикам жалкие гроши, села в свой джип и поехала прямо на пытавшихся её задержать лесорубов.
Только и успели отскочить в канаву.

  Татьянин муж долго не продавал свой трактор. Надо было как то семью кормить. Вспахивал, боронил и окучивал картофельные поля бабкам и дачникам. Осенью копалку привешивал.
И везде наливали, наливали ... Втянулся.
Дома помогать перестал, стал на жену и сыновей руку поднимать. Вместо денег бутылки с  самогоном приносил, только: "Жрать давай" - кричал. Пропал совсем мужик.

 Соседи напротив как могли помогали.
А однажды прибежала к ним Татьяна, синяк под глазом, вызывайте,  говорит скорую. У мужа ухо воспалилось, криком кричит, болит очень, отит может быть.
А от самой уксусной эссенцией пахнет. Переглянулись соседи, скорую вызвали.
Не вернулся муж татьянин из больницы, умер. От отита, наверное.
Как жить дальше с детьми?

  В деревне какое то время еще работал сельсовет, соседка там была председателем. Устроила Татьяну секретарём к себе, зарплата маленькая,  да хоть что-то. Спасибо, коровка выручала. Но ей сено нужно. Травы летом кругом море, да руки одни.
Накоси, просуши, собери и в сарай отвези на всю зиму.

  Как то шли дачники за ягодами, жара неимоверная, слепни больно кусают. Видят, везёт сено, впрягшись в телегу вместо лошади, какое то изможденное, в старое платье одетое существо. С лица градом пот течёт, а в глазах такая мука, такая тоска ...
Ба, да это же наша Татьяна, и не узнать теперь.
Но жизнь, как известно, полосатая.

  Приехал дом родительский проведать Серёга, бывший тракторист, известный донжуан. В городе с женой и двумя детками обосновался, работу нашёл.
Водители везде нужны. Но уж больно он дамам нравился, не одной юбки не пропустит,  благо сами на шею вешаются, красавчик ведь. Терпела жена, терпела и выгнала. От тоски с Татьяной сошёлся, ничего, что она старше, следы былой красоты остались, да и влюбилась в него сильно. И накормлен, и обласкан. Татьяна расцвела, новый хозяин где то трактор взаймы раздобыл, дачникам и старикам огороды пахал, на еду и самогон хватало. А как не выпить с любимым после тяжёлого трудового дня.

  За деревней протекала речушка. Вода чистая, даже бобры водились. Весной на кустах прибрежных соловьи заливались, чудо. Старики говорили, когда то полноводная была, но с годами обмелела. А по берегам бывшие заливные луга остались. Покосы с прекрасной травой.

  Сарай старый совхозный остался, разрешили там корм для татьяниной коровки хранить. Пошла как то она на речку белье полоскать, глядит, а в сарае её милый на сене с молодой Настькой рыжей милуется. Зашлось сердце.
Быстро сбегала домой за спичками. Дверь сарая поленом крепко подперла и бросила пучок горящего сена в окошко. От страха силы удесятеряются, говорят. Вышибли любовники дверь, убежали, а сарай с сухим сеном полыхал знатно. Татьяна из кустов, никем не замеченная, восхищенно смотрела на огонь. Красота то какая. Пусть горит все синим пламенем, может и тоска её с дымом улетит насовсем.
Народ сбежался, но тушить уж нечего было, одни угольки остались. Подумали, кто то шел мимо за грибами, окурок тлеющий бросил, вот и загорелось.

  Донжуан наш от потрясения обратно в город уехал, у жены прощение вымолил, говорят, хорошим семьянином стал.
 
А потом вдруг пожары один за другим начались.
В старом домике на краю деревни бабка древняя жила с сыном алкоголиком. От старости согнуло ее пополам, позвоночник закостенел и ходить она могла только оперевшись на такой же ветхий, как сама, велосипед.
Сын пенсионер тихий был, безобидный. Выпьет, и спит себе до нового дня.
Ночью как то и сгорел домик их.

  Односельчане сына во всем обвинили. Курил в кровати пьяный, алкаш проклятый, мать старую бездомной оставил.
От такой несправедливости   ("Никто ведь не верит, что не курил") инфаркт у него случился, да и помер вскоре. Бабку поселили в брошенном доме, уехали хозяева в город за новой жизнью, и не появляются.
А потом заброшенный детский садик и соседи татьянины по правую руку сгорели.
Там вообще трагедия приключилась. У соседей этих большая любовь была.

  Маринка - баба весёлая, симпатичная, в городе с дочкой взрослой жила. В 38 лет уже бабкой стала. Увела из семьи мужика. Тётка её, городская тоже, сказала: "А живите в моем доме деревенском на счастье." Приехали, огородик разбили, свинку Машку завели. На что жили, непонятно. Хозяин электриком был, подрабатывал по дачникам, если позовут, но работать постоянно не хотел принципиально, да и негде было.

  Маринка умела виртуозно материться. Свинка Машка каждый день внимала  обращению к себе с крепкими словцами - не речь, а песня, заслушаешься.

  Жили и жили себе в любви потихоньку,  пока не сгорели. Одна баня и осталась. До зимы там перебились, а потом в город обратно вернулись.
Маринка к дочке с внучкой.
А любимого её жена обратно пустила, но с условием, что он работать пойдёт. Электрик нигде не пропадёт. Так он от тоски и насилия такого через неделю повесился в туалете. Третья смерть на счету у нашей Макбет N-ского уезда.

  Народ деревенский задумался. Поджигатель видать завёлся. А когда у других соседей - благодетелей татьяниных - сарай с сеном загорелся (потушили всем миром, включая Татьяну, Слава Господу) решили дозоры по ночам выставлять.

  У Татьяны подружка была, Инка. Вместе пили на лужайке, пикники устраивали. Она то и поведала, про пьяную речь приятельницы: "Как прохожу мимо сарая их, так и вижу язычки пламени, так и вьются, так и струятся, красота".
Стали следить за Татьяной.
Да и поймали с поличным ночью у машинного двора.
В кармане спички, а за пазухой бересты куча.
Суд признал - пироманка, конечно, но надо наказать.

  С учетом наличия детей отсидела 3 года, вернулась весёлая с новым мужем - рецидивистом, без зубов и с младенцем на руках. Сердобольные сельчане зла не держали, смирились с возвращением, хотя слышали советы из других деревень сломать её дом, пока была в тюрьме.

  Рецидивист, в итоге, пырнул собутыльника ножом в живот (благо выжил). Татьяна взяла вину на себя: "У меня дети, много не дадут".

  Дачники долго не приезжали в деревню, у них свои трагедии.
 
  Татьянин дом развалился. Рецидивист с ребёнком исчез. Но прошел слух, что видели её в городе - оборванную, беззубую и лысую, где то у магазина.

Август 2025