Дневник. Январь и февраль 1984

21.01.84 Лыжи - 25 км.
22.01.84 Лыжи - 15 км.
28.01.84 Лыжи - 15 км

Осталось всего 4 воскресенья зимы. Настоящих морозов мы так и не дождались.
Сегодня -17 -21 по области. Но солнце уже весеннее.

4.02.84 Лыжи - 8 км.
5.02.84 Лыжи - 5 км.

За эти дни делала разведку. Лыжня только у нас, в Ромашкове, круг 5 км. Гололёд
и ветер. Мороз -17 град. Мазала пластик: 0 град - зелёная под колодку, сверху
зелёная на мороз -10 -18. Скольжение отличное.

11.02.84 Лыжи - 18 км.

Одна зелёная "Viro" -5-18. Отдача.

12.02.84 Лыжи - 13 км.

Загрунтовала 0 град. и ниже - жидкая + зеленая "Темп" -8-18. Хорошо.
Ромашковский круг по 5 км. Вечером волейбол, баня.

17.02.84 Лыжи - 7 км.

18.02.84 Лыжи 3 км. Соревнования "Лыжня России". Результат 15 мин. 23 сек.
Температура -4-6. Лыжня мягкая. Внизу была жидкая, сверху наложила
-7 "Exsilit" На удивление, шли хорошо, без отдачи, но ох как тяжело было бежать!
В отсутствии Русской я была первой, получив медаль, грамоту, и набор
лыжной мази.

10.03.1984 Суббота.

Вчера ещё говорила Валерке, что давно не писала дневник, на что он не без
усмешки заметил: "А зачем? И охота тебе писать? Бросай ты это дело".
О, господи! Если бы его советы можно было воспринимать всерьёз!
А дневники я забросила с вязанием, с письмами Славе. Всё откладывала на
"потом". Прошёл всего месяц, а событий накопилось жутко много. С чего начать?
Наверное, со своего очаровательного загара, который я всё же приобрела за
праздники. Летний сезон, правда, мы открыли 3 марта, но был ветерок, и
солнышко не такое теплое. Сегодня - настоящее солнце, весеннее. Неужели
весна???

Главное событие февраля: прибавка жалованья и повышение меня в должности.
Думала, что прибавят мне 5 руб. Но мой шеф, Игорь Иванович, меня удивил и
уважать его заставил. На 40 руб. прибавка. Получала я 56 и 60 руб., а теперь 76
и 80 руб. Так что теперь я ведущий агрохимик. Прибавилось ответственности,
об уходе пока не мечтаю. Правда, заставляю себя ладить с Чумаковой. Хотя
она мне и сказала, что работала "со всякими", имея в виду под этими "всякими"
меня, я впервые столкнулась с людьми её типа. Немало неприятных эпизодов
мне пришлось пережить в отношениях с женщинами после моего повышения.
Сейчас страсти утихают потихонечку, но с ней по работе ладить очень трудно.
Хорошо, что Игорь Иванович определил мне помощника, на которого я
обрушиваю всё свое внимание,  молодого мальчика после армии - Андрюшеньку.
Не знаю, каким образом он к нам попал, и долго ли проработает, но хоть
отдушина какая-то, с Чумаковой я себя не чувствую человеком- личностью, она
меня сразу ставит на место.

26 февраля, в воскресенье, на Поляне появился Слава! Боже! Голикова не узнать:
что-то от татаро-монгола, или, скорее, маскировался под афганца: чёрная бородка
клинышком, усики, стал ещё обтекаемее животик. Играть разучился несколько.
Я не представляла нашу с ним встречу, даже как-то и волновалась. Но он
выражал мне свою признательность и благодарность за письма, говорил, что
читал их своим друзьям. В этот день мы долго играли, и я даже соблазнилась
пойти на костёр.  По дороге он сказал: "Наташ, ну дай хоть я тебя поцелую за
твоё внимание, за письма."

На костре, как всегда, было весело. У Машиного мужа день рождения. Наш
приход не остался незамеченным. Евсей даже спросил меня: "Наташа, почему
ты не приходила на костёр целый год, а с "душманом" пришла?" Слава заметил,
что не очень любит большие компании. Паровоза не было, костёр разводил
Философ. У него в четверг свадьба. Вот удар для Любы...

Ушли мы со Славиком рано. Правда, он больше уделял внимание соседке слева,
и я подумывала, что он в конце концов её уговорит. Со мной по другую сторону
сидела Люся Рыжова, она провоцировала Славку: "Слав, мы с Наташей давно
мечтаем поехать к тебе на новоселье..." Он удивлённо на меня посмотрел: "Да,
конечно, только у меня пока беспорядок..."

В лесу стало совсем темно. Выбирались на дорогу с помощью фонарика, который
он теперь постоянно носил с собой, как и бороду, и все атрибуты Афганистана.
Почему-то он казался мне жалким измученным воробышком. В его поведении,
в его уговорах поехать к нему, где всё будет так, как я хочу, было что-то жалкое.
Конечно, я могла и не ехать, тем более, что вполне трезво не ждала от этой ночи
ничего хорошего для себя, разве что рассказа о жутких днях, проведённых в
Афганистане. У костра его слушать не захотели, все хотели пить и веселиться.
Да и вообще, человек совсем одинок.

Всем близким людям, друзьям наделал подлостей. Но говорит, что было трудно,
и друзья отвернулись, выручили только женщины. И ещё говорит, что после
моих писем он начал по-другому ко мне относиться.
- Да что особенного в этих письмах,- сказала я,- надо было тебя поддержать -
вот и писала.
- Я давал читать твои письма своим друзьям там, в Афганистане. Там очень
много хороших людей среди наших. И очень много хороших людей там погибает.
Рассказывал, что семьёй там жить всё же легче, чем одному. Кроме того, у них
был сухой закон на вино и женщин. Но бывали такие дни, что выпить было
просто необходимо, а из-за отсутствия женщин  некоторые даже стрелялись,
обходясь без бандитской пули. Да ещё эти бесконечные землетрясения...
Человек возвращается из ада. Он ещё не осознал, что он дома.

Посмотрел на мои сапоги-луноходы. На его вопрос я ответила, что Гена достал.
- Хороший парень.
- Да, хороший. Любит меня, говорят.
- Ну а ты?
- А у меня что-то чувства нет. Мне нравятся всякие проходимцы вроде тебя...
Он усмехнулся: "Я не проходимец".
"Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал", вертелись у меня в мозгу
слова, когда-то сказанные Амбалом.

Славка не выглядел таким самоуверенным, как раньше. И вообще, хотелось
его по-человечески пожалеть. Ну я, конечно, поехала к нему. За всю дорогу
он боялся меня спугнуть... Говорил, что ехать не так далеко. На Белорусском
зашли в ресторан за "напитками". Почти все деньги, которые он заработал в
Афганистане, ушли на покупку кооперативной квартиры, в которую он сейчас
собирался переезжать.

Он проводил меня наверх, показал своё новое жилище, даже начал советоваться,
что ему делать с полом на кухне. Там у него, в пустой квартире, стоял телефон.
Мне кажется, он до последнего не верил, что я останусь у него. От меня всего
можно было ожидать, и от него тоже. "Почему-то ты всегда убегала от меня в
каком-то ужасе",- сказал он.

Было уже довольно поздно. Позвонить домой было необходимо. Этот, полный
лжи, разговор с мамой. Но как ей объяснить, что мне очень хочется поспать с
мужчиной. После этого мы спустились ниже, в его одинокое холостяцкое
жилище.
- О, кто же тебе готовит и стирает?
- Если бы квартиры с хозяйкой продавались, я бы купил с хозяйкой,- был ответ.
Мы засмеялись.

Он показывал мне посуду, что привёз из этой дикой страны. Мы пожарили
картошку, сидели на кухне за бутылкой вина, беседовали. Ещё он привез кассеты
с записями для мага. Оказывается, он их коллекционирует. Меня поразило одно
обстоятельство. Он так разговаривал со мной, словно примеривался и
приглядывался, смогу ли я хоть на время стать хозяйкой этого дома. Вообще-то
он предложил мне помочь ему навести порядок и помочь всё расставить уютно
и со вкусом. На это дело у меня не было вдохновения. У меня есть свой дом,
в котором царит жуткий беспорядок. Нет ни уюта, ни чистоты, всё болтается,
качается и ломается, "на угол не налетишь" (все углы заставлены). Нет, я, конечно,
плохая хозяйка, любовница тоже. За эти годы я стала эгоисткой, причём эгоизм
уже не скрытый, а ярко выраженный. Я уже не готова к этим подвигам и жертвам.
А как назвать эту поездку сюда?

Он что-то не очень стремился лечь со мной в постель, говорил, что совсем
отвык от женщин, рассказывал об ужасах. Я, не перебивая, слушала. В комнате
мы раскрыли окно, стало холодно. Пока я мылась, он расстелил свою кушетку.
Совсем как у Янковского в фильме "Влюблён по собственному желанию" вместо
одеяла спальный мешок. Он включил ночник, музыку, мягко сказал: "Иди,
ложись", и прошёл в ванную. В комнате стало свежо от окна, и я дрожала
непонятно отчего, никак не могла согреться, надела на себя кальсонную рубашку.
Я уже давно мечтала вытянуться, наваливалась дневная усталость и сон.

Вода в ванной перестала шуметь, Славка выскочил, весь в мурашках от холода,
нырнул под одеяло-мешок  и прижался ко мне мокрым, дрожащим телом.
- Бедненький мой, ты даже не вытерся.
- Ох, как я замёрз,- прошептал он.
- Сейчас согреешься,- шепнула я, обнимая его.
Я боялась шевельнуться. А он, согреваясь, вроде бы начал засыпать. Ещё когда
сидели за столом, я сказала, что мне не верится, что я сижу с ним здесь, мне
кажется, что это сон, и хочется себя ущипнуть. "Давай лучше я тебя ущипну",
смеясь проговорил он.

Мы, наверное, ждали друг от друга чего-то необыкновенного. Я начала думать,
что он боится ко мне прикоснуться. Помня давний его гнев в ответ на моё
сопротивление, я боялась двигаться. Чувствуя, что он и в самом деле
намеревается заснуть, я осторожно протянула руку к ночнику, ибо музыка и
свет мешали  мне даже задремать. Когда свет погас, он пошевелился и
пробормотал, что любить меня будет утром. Сколько времени оставалось  до
утра - я не знала, но была уже глубокая ночь. Спать было очень холодно, так
как спальника нам не хватало, и с оголённой стороны поддувало.

Я не помню, когда он захотел меня, или сделал попытку захотеть. Я умирала
от ласк Круглова, Валерка тоже доводил меня до стона, но здесь я не
чувствовала ровным счётом ничего. Я даже не помню, ласкал ли он меня.
Он что-то от меня требовал, просил его поцеловать, возбудить, сделать ему
хорошо. Я ему сказала, что мне было очень хорошо с Валеркой, а с ним я ничего
не чувствую, всё он делает не то и  не так, на что он саркастически засмеялся:
"Очень оригинально: лежать в постели с одним, и говорить про другого."
Тем не менее, он позволил себе отметить, что "другие были не лучше меня".

Боже! Как смешно! Два эгоиста в постели, и не знаем, чего хотим. Он всё же
пытался меня ласкать, но прикосновение его руки вызывало у меня какие-то
неприятные ощущения. В конце концов я снова вынуждена была притвориться.
Я совсем не была возбуждена, и мне пришлось терпеть его манипуляции.
Правда, когда он перевернул меня на живот, стало как-то легче выносить эти
муки, и даже кое в чём мне было немного приятно, но то что он никак не кончал,
и мог кончить в меня, жутко меня пугало, хотя я уже была готова ко всему, и
ждала от него очередной подлости.

До чего он был похож на Амбала вот сейчас. Распаляя себя, говорил всякие
сальности. Даже в том, как он обнимал и гладил меня, чувствовалась какая-то
"лапистость", потому что он неоднократно восхищался моим телом, удивлённо
восклицал: "Ты - молодец! Ни жиринки! Если во мне-то ни жиринки, то я
представляю, какие дамочки "устраивали с ним праздник" (говоря его словами).
Под утро он кончил. Даже поцеловал меня в шею.

Я чувствовала себя разбитой. Это беспрестанное питьё, его бессонница. Потом,
когда он, наконец, заснул, я замёрзла без одеяла, и боялась его потревожить,
стянув с него часть одноместного спальника. Шторы были закрыты наглухо, и
трудно было определить, солнечная погода или пасмурно, который примерно
час. Оказалось, мы провалялись в постели полдня. Он пытался всё меня
"разбудить", этим объясняя мою пассивность. Просто мы оба расслаблялись, и
никто не хотел никого возбуждать. Он всё просил его возбудить (господи, ну и
мужик пошёл!), и мне пришлось сосать его член (я надеюсь, что в последний раз
этим занимаюсь, по крайней мере, без взаимности). Ну, тут хоть один из нас
немного побалдел. Вместо, того чтобы взаимно заняться тем же, он начал
просить и умолять продолжения этой ласки: "Ну, Наташенька, ну доставь мне
удовольствие, ты так чудесно это делаешь!". Ну, спасибо, дождалась
благодарности.

Потом мы лежали, и он перечислял все достоинства моих телесных мест, и то
не потому, что ему хотелось об этом говорить, или мне приятно это слышать,
как всякой женщине, а потому, что это "надо говорить",  "Но почему же надо,
Слава? Мне это не надо, не утруждай себя... Помолчав, он вдруг спросил, как
бы вскольз: "Не нужен я тебе такой, да?"  И так грустно это было сказано, что во
мне опять на мгновение всколыхнулась волна жалости к этому человеку.

"Да, конечно,- продолжал он, ты можешь найти себе мужчину, если захочешь..."
Валяясь в постели, мы совсем расслабились, не хотелось даже вставать.
"Наташ, что-то я совсем вялый какой-то, сделай мне массаж." Я была рада, что
он меня попросил об этом. Уж это-то я умею делать, и делаю с удовольствием,
хотя мне очень хотелось, чтобы он меня тоже немного помассировал.
Расслаблялся он хорошо, массировать его было приятно. Его, правда, смущала
полная обнаженность передо мной, ко всему прочему, он скрывал своё "мужское
достоинство". Было бы там чего скрывать. Я вспомнила, как Захаров мылся со
мной в ванной в плавках. Вот там есть что скрывать!...

После сеанса массажа он отправился в ванную, а я осталась лежать в постели в
предвкушении массажа ответного. Я начала уже засыпать, когда Слава вышел
из ванной, подойдя, откинул одеяло со словами: "Где тут тело, требующее
массажа?" Теперь я была неприкрытой, обнажённой и расслабленной под
его руками. Но он скоро устал меня массировать, я перевернулась на спину, он
лег рядом, перешёл на массаж частей, которые массировать нельзя, то бишь груди.
Я разомлела, притянула его к себе. Я ему говорила, что в воскресенье, то есть
сегодня, должна идти на массаж к нашему массажисту в Рублёвских банях - Саше.
Ревниво он заметил: "Я знаю, чем кончаются эти массажи!" То, что у нас
произошло после массажа, только подтвердило его предположения.

Выбрались из дома мы только в третьем часу. Смеясь, я сказала: "Теперь я знаю,
почему ты так поздно приезжаешь..." "Не надо обобщать", возразил он. Как ни
странно, надарил мне подарков из Афганистана.
- Не жалеешь о содеянном? - с усмешкой спросил он.
- Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал, - смеясь ответила я.
- Да, я рад, что мы сдвинулись с тобой с мёртвой точки.
Да, мы сдвинулись для того, чтобы друг к другу больше не стремиться... Зачем
я нужна ему сейчас? А, чтобы навести порядок в квартире при переезде. Но я
отказалась. У меня на это нет вдохновения.

День был солнечным и тёплым, зима плакала, прощаясь с нами. Слава
спрашивал, поеду ли я на Поляну.
- Нет, я не успею. Мне же на массаж.
- Я тебя что, не помассировал?
Болело всё тело. Не хотелось уже ничего, массажа тем более. На автобусной
остановке он поцеловал меня и бросил: "Я позвоню." Я знала, что он не
позвонит...

Недели две появлялся, брал моего Гену для переноски тяжестей. Когда растаяли
снега, появился на Поляне (8 апреля) с дамой. Равнодушно обошёл волейбольные
площадки, прошёл на Филиал, отметил приход весны и свою "обновку" (то бишь
новую женщину) обмыл, и вполне счастливый возвращался на платформу.
Так что повествование о нём пока заканчиваю, и перехожу к новым объектам.