Глава 9. Волшебный осенний денёк

Это был волшебный осенний денёк, из тех, когда золото опавших листьев начинает нежно шуршать под ногами. Я отвезла детей в школу и собиралась попить кофе перед работой, когда позвонил мой адвокат.

Господин Антонио Антониади – приятный мужчина средних лет, поджарый, высокий, черноволосый итальянец с громким голосом и весёлым нравом. Возможно, именно поэтому он не всегда заранее предупреждает о необходимости встретиться.

- Госпожа Мондиаль, у меня есть приятные новости по нашему делу. Вы могли бы сейчас подъехать ко мне в офис?
- Откровенно говоря, это не совсем удобно, прямо сейчас я еду на работу, важное совещание, — вот тут я немного лукавила, но совсем чуть-чуть.

Совещание было назначено на 11:00, и да, важное, но мне не надо было выступать, а следовательно, и подготовки к нему никакой. От меня всего лишь требовалось быть на месте и внимательно слушать, возможно, задать пару вопросов, но это уже только по факту самого совещания будет понятно. Просто мне совершенно не хотелось ехать к адвокату, мне вообще не особо хотелось думать об этом суде. Миракс, хоть и убедил меня в правильности решения, но внутри всё же потихоньку грыз червячок: подлость, при том повторная... Ооойй

- Госпожа Мондиаль, дело не терпит отлагательств, но я уверен, что мы справимся в течение двух часов. Хотите, чтобы я позвонил к вам офис и объяснил, почему вас не будет?
- Два часа? Господин Антониади, что всё так плохо? - и я прям мысленно пригрозила Мираксу кулаком! Тоже мне, Обещалкин!
- Напротив, всё просто великолепно. А как только вы приедете, станет совершенно волшебно. Жду вас.

И адвокат повесил трубку. Деваться некуда, придётся ехать. По дороге я предупредила шефа, что по семейным обстоятельствам не смогу быть на работе и появлюсь лишь после обеда. Потом позвонила Лорану:

- Милый, у тебя сегодня утром большая загрузка?
- Любовь моя, у меня всегда есть для тебя время. Рассказывай.
- Я не совсем это имела ввиду. Рассказ мне сейчас вряд ли поможет. Господин Антониади срочно ждёт меня в офисе, говорит, дела прекрасно, и чтобы ещё лучше было, мне на пару часов надо к нему.
- Звучит интригующе. Но в голосе у тебя снова грустные нотки. Ты хочешь, чтобы я был рядом?
- Если есть такая возможность, приезжай.
- Так, сейчас без четверти 9, у меня запись, которую никак невозможно перенести или отменить, клиентка уже здесь. Её надо постричь и покрасить. Это час-полтора. Сделаю более счастливой ещё одну женщину и приеду, думаю, к 11 буду с тобой.
- Чудесно как раз вместе встретим финал событий. Мне наверняка будет нужна твоя поддержка.
- Милая, я рядом. И, чем раньше начну работать с посетительницей, тем скорее приеду к тебе. Цём.

Лоран отключился, а я села за руль и медленно поехала в офис господина Антониади.
На Венере поход к адвокату, как и к врачу – не оговаривается и не оспаривается никем. Ни один работодатель не уволит человека за то, что он поехал к этим специалистам вместо работы, даже если не вовремя предупредил.
Так вот еду я, мееедлееенноооо, а Миракс подгоняет:
- Микаса, ты нарушаешь правила дорожного движения.
- Нет, я не превышаю скорость.
- Ты её слишком старательно занижаешь, чем создаешь опасные ситуации на дороге.
- Я не хочу одна к адвокату. Я подожду Лорана.
- Лоран приедет в обязательном порядке, но и ты, будь добра, поторопись.
- А зачем мне вообще к нему ехать? Ты же сам говорил, что в суде выступать мне не придётся, а деньги выплатили бы и без моего присутствия, просто на банковский счёт. Вот видишь, всё не так, как ты говорил? Я же знала! Это Климовичи! Они везде свою выгоду получат!
- Микаса, что за привычка видеть всё сразу в чёрном свете?
- А в каком ещё? В свете костра?
- Ты понятия не имеешь, по какому поводу тебя вызвали, но уже видишь себя проигравшей.
- Да просто то, что мы тут с тобой увидели и поняли, совершенно не означает, что в реальности будут изменения.
- Это ты с чего взяла?
- Из опыта, Миракс!
- Неужели ты не замечаешь, как все вокруг изменяются, благодаря твоей работе над линиями судьбы?
- Нет, Миракс, не все вокруг, а я меняюсь. Мне становится легче жить. Я по-другому воспринимаю людей, события, понимаю жизнь глубже, вижу иные грани событий.
- Совершенно верно. Но ведь и дети изменились и Лоран. Неужели ты не замечаешь?
- Они живут рядом, а Аркашка никогда не изменится, нет такой силы на этой планете. И зачем я тебя послушалась? – я почти плакала и Миракс, не имеющий привычки утешать, отстал.

Остаток пути я раздумывала над ситуацией и словами Миракса, изо всех сил гнала от себя страшные картины, которые активно рисовало моё воображение. Припарковав машину, я мысленно приготовилась к моральному костру в виде выступления на суде, собрала всё своё мужество, и вошла в офис господина Антониади.

Секретарша в приёмной радушно предложила мне кофе и сообщила шефу о посетительнице. Господин Антониади лично вышел меня встретить и проводить в кабинет. Он, вероятно, подозревал, что, открыв дверь сама и увидев сидящего в кресле посетителя, я бы убежала без задних ног, и перегородил сзади выход:
- Госпожа Мондиаль, уверен, что мне не нужно представлять вам господина Климовича. Прошу прощения, что не предупредил вас, но он настаивал на личной встрече, о которой вы не должны заранее знать.
- И чем же он вам пригрозил? Или что пообещал? За предательство меня?

Голос прозвучал слегка насмешливо, я чеканила каждое слово и прям физически проживала желание всех Габриэлл сбежать любой ценой, и даже поискала глазами возможности... Но простой вопрос «А зачем ты вообще всё это затевала? Чтобы сбежать в ответственный момент?» встал перед моим мысленным взором, укоризненно покачивая буквой «А».

- Почему же предательство? Всё в порядке. Я по-прежнему ваш адвокат и именно поэтому пригласил вас сюда. Ради вашего блага, госпожа Мондиаль. Видите ли, господин Климович...
- Спасибо, дальше я сам. Здравствуй, любимая.
- Здравствуй, Аркадий. А я здравствовала без тебя и как только ты уйдешь, продолжу это делать.
- Ну не будь такой злюкой, ты снова показываешь свои рожки, а я ведь не бодаться пришёл.
- И зачем же тогда?

Аркадий ответил не сразу. Его надменная улыбка неожиданно для меня сменилась мученическим выражением, и он нехотя начал:
- Микаса, мне действительно было сложно принять то, что ты ушла, я не мог спокойно с тобой разговаривать, поливал тебя грязью. И далеко не сразу начал понимать, насколько ты для меня важна. И ты, и Федя. Но пока мы жили вместе мне некогда было с вами общаться, всегда были другие дела и общественное мнение было важнее вас и ваших мнений.
- Прекрасно помню, Аркадий, нет необходимости об этом говорить. И не было необходимости приезжать. – Я говорила максимально официальным тоном, стараясь унять дрожь в коленках. Всё-таки 102-й костер мне уготован... Эх, Миракс, не всё ты знаешь о людях.

«Просто послушай» – шепнул Миракс на ушко и последний звук этой фразы слился с голосом Аркадия:

- Ну, по телефону я такое никогда не сказал бы, а сказать очень важно. Поэтому мы здесь. В адвокатском бюро никто не может сделать запись, никто не имеет права разглашать тайны, поведанные здесь.
- И в чем же состоит твоя великая тайна? Я так понимаю, что нахожусь здесь именно, чтобы её узнать, верно?

Казалось, Аркадий не слышал меня. Впрочем, так и раньше часто бывало. Непривычно было лишь его выражение лица и совершенно неожиданно то, что он говорил:
- Ты всегда была смышлёной, и быстро соображала, искромётно ответить могла... И что самое непостижимое, в тебе сочетается мягкая женственность с жёстким мужским характером. Вот это поразительно. Рядом с тобой я и тогда чувствовал себя более слабым, как ребёнок или ...

Аркадий помедлил, ему явно не хотелось продолжать, но, видимо, что-то было сильнее него. И это что-то заставило его приехать сюда.

- Знаешь, я ведь не сразу всё это понял. Первые несколько лет я откровенно радовался тому, как умно и хитро поступил, одним махом избавился и от жены, и от ребёнка, а родственники поддерживали мой энтузиазм, впрочем, ты знаешь моих родителей, они бы не поняли меня, поступи я иначе. Да я и сам не верю, что здесь и говорю всё это...

Он нервно ходил по кабинету, никого не замечая. Господин Антониади сидел за своим столом и работал, его в принципе не касалось ничего, что сейчас происходит, или он только делал вид? Я молча смотрела на Аркадия, который, казалось, именно сейчас вёл ожесточенный внутренний спор.

- Нет, не буду смягчать, какого? Ради этого же и приехал! Скажу, как есть: я чувствовал себя рядом с тобой настоящей бабой. А ты и не замечала ведь... Я даже не знаю, как это объяснить, но что бы ты ни говорила, что бы ни делала, это получалось как-то по-мужски, как будто после свадьбы ты забрала мою мужскую силу… это случилось не сразу… постепенно… незаметно, и я не мог ничего поделать, ни с этим фактом, ни с тобой.

Мой инквизитор делал большие паузы между словами и был похож на кого угодно, только не на себя.

- На работе я чувствовал себя настоящим мужиком: сильным, решительным, смелым, напористым. А с тобой – бабой. Нерешительной, незнающей, что делать и как жить. Меня это жутко злило и заводило одновременно. Мне хотелось понять, в чём твой секрет. Почему я не могу быть с тобой таким же, как всегда? Почему в твоём присутствии любое матерное слово застревает в горле? Вот и сейчас же даже! Не могу! А так хочется выругаться!
Микаса, что ты за женщина такая?
Свою растерянность я скрывал под маской безразличия и гнева. Истерил, как баба, самому противно было, а поделать ничего не получалось. Будто у меня рубильник какой-то стоит и самопроизвольно выключается, как только ты приближаешься. И развестись с тобой – нехорошо для карьеры... Да и отец всё моё детство говорил: «Жениться надо один раз и навсегда. Иначе не по-мужски, в нашем роду так заведено!» Так что, в каком-то смысле ты меня освободила, этот развод отец одобрил. Ой как он орал, сначала на тебя, потом на меня, потом на обоих. Потом как-то успокоился, через пару лет перестал о тебе вспоминать. И о Феде никто не вспоминает, будто и не было никого из вас, понимаешь? Только от этого не легче.

Аркадий говорил всё это, не глядя на меня, он нервно мерил шагами кабинет и явно хотел закурить, но в помещении запрещено, а на воздухе сын полковника полиции Республики Молдова, подполковник Климович такое не скажет. Я слушала молча, и вспоминала Миракса и нашу утреннюю короткую размолвку.

Моё первое раздражение с неким налётом страха прошло, и я не особо удивлялась словам своего инквизитора, ведь я же уже всё это знала. Я удивилась тому, что это говорит ОН. Это какой-то сильно другой Аркадий Климович, сильно обновлённый и неизвестный мне человек. Пробудился он, что ли?

«Внимательно слушай» – снова шепнул Миракс – «это всё важно для вас обоих».

- Вот и сейчас такое же чувство, очень хочется закурить и наорать на тебя, и послать всё это куда подальше.
Понимаешь, я на людях-то хорохорюсь, смеюсь, издеваюсь считаю, что правильно поступил и все родственники-знакомые согласны! Но вот в чём штука: это всё днём… ночью я плачу и не могу остановиться. Нет… я не хочу тебя вернуть… просто… Это ж бабы так делают, они обдирают богатого мужика, как липку... А я? Это же я богатый, богаче тебя в разы и мало того, что отпустил, так ещё и лишил всего, и тебя, и сына. Ободрал... Как липку...Кто я после этого? Разве это мужской поступок?
И знаешь, что интересно, я ж раньше ни одной юбки не пропускал на работе! А сейчас они вокруг вьются, а мне по фигу. Не хочу никого! И о тебе думать надоело! Устал я, Микаса, пошёл к психологу. Потому что депрессия началась.
Вот психолог у меня мужик толковый, с понятиями, выслушивает каждый раз внимательно, записывает, вопросы задаёт... Я с ним и детство своё вспомнил, и нашу жизнь супружескую... И вот он-то и сказал: «Видать, сильная женщина, ваша Микаса, раз так зацепила и пока вы не поступите с ней так, как положено мужчине, не будет вам покоя. Обычно такие проблемы решаются, когда с детством разберешься, а вам вот не помогло... ни детство, ни семейную жизнь разобрать не помогло… Значит, надо идти на поклон к женщине, которая забрала вашу мужскую силу и уверенность в себе».
Вот, а как? Ты ж меня заблокировала в планетарной базе...
- Нет, руки не дошли до этого. Я так обрадовалась документам о разводе, что о блокировках и не думала вовсе!
- А вот я тебя заблокировал, чтобы никогда больше твой голос не слышать, а вона как устал слушать его в своей голове, что сам к тебе приехал. Микаса, возьми всё, чего требуешь, и даже больше даю. Только позволь с сыном общаться и отдай мне меня, я так устал, я хочу нормальной жизни.
- А кто запрещал тебе всё это время с сыном общаться? – Вот тут я чуть не подпрыгнула: удивление просто зашкалило. Ведь же сколько ни просили мы с Феденькой с нами поиграть, съездить куда-нибудь, всегда один ответ: «Некогда, отстань».
- Ну, я считал, что ты не позволишь, после всего, что между нами произошло.
- Аркадий, ты – отец Феденьки и имеешь право на общение с ребёнком, немыслимо лишать вас двоих такой возможности. Проблема лишь в том, что ты никогда ею не пользовался, как я ни старалась, а сейчас нашему сыну 21 год, я не знаю, захочет ли он с тобой общаться. Это у него надо спрашивать.
- А ты разрешаешь?
- Да разве я когда-либо запрещала?
- Нет, но теперь мне очень важно получить твоё согласие и твоё прощение. Психолог говорит, только так мы сможем развеять этот морок.

Мне стало невыразимо жаль этого огромного, красивого военного, который сейчас, как маленький ребёнок, просит разрешения у мамы погулять с друзьями. Ничего подобного он, насколько я знаю, никогда в своей жизни не делал, всё брал кулаками или криком. А сейчас, в этом, казалось бы, поступке слабака, я увидела настоящего мужчину. Не представляю себе, сколько сил ему это стоило: из мощного забияки и сварливой бабы превратиться в просящего, покорного мужчину. Мужчину, который понимает, что не всё в этой жизни зависит от него. Мужчину, который видит в женщине не объект «поматросил и забросил», а силу, равную себе. Только теперь я поняла, насколько ему было сложно приехать и сказать мне всё это. А уж насколько ему сложно было все эти годы жить с этим, ни малейшей идеи.

Зато было абсолютно понятно, что нигде, кроме кабинета психолога или адвоката он такое не скажет. Ибо врачебная и адвокатская тайна превыше всего. Он не так сильно изменился, как мне подумалось. Он не понял, что я не стала бы такими вещами хвастаться. Что и без адвоката можно было со мной поговорить и всё было бы проще, и возможно, быстрее. Но в тот момент я уважала его решение, и ту силу, что он собрал чтобы сделать это.

Пока всё это приносилось в моей голове, Аркадий остановился и нерешительно, просяще протянул ко мне руки. Молча, не говоря ни слова, мы просто обнялись, и я почувствовала слёзы на своей одежде, Аркадий плакал! Человек, который, по рассказам очевидцев, даже в детстве никогда не проронил ни одной слезинки!

Я не успела обдумать эту мысль, как в глазах всё закружилось и я понеслась в знакомый туннель, на сей раз, сопровождаемая лицами 101 Габриэллы, Сильвестра и Аркадия.

Когда меня вынесло на берег тёплого моря, я очнулась на диване, в кабинете господина Антониади. Надо мной склонился Лоран, а секретарша дрожащими руками пыталась вызвать медиков:

- Он её задушил! Вот же, Отелло! Жуть какая!

Аркадий сидел в кресле, закрыв лицо руками, и покачиваясь из стороны в сторону, мычал что-то вроде «Микаса»

Господин Антониади деловито складывал бумаги, подписанные господином Климовичем, и явно не переживал.

- Всё закончилось – сказала я – Аркадий, ты – свободен, ты вновь мужчина, а я – женщина, и только женщина! Благодарю тебя, мой дорогой инквизитор.