Однажды Игорь Владимирович понял, что он писатель

Нет, это не то, что вы подумали, - мол, обнаружился талант. Как раз наоборот: Игоря Владимирович очень уж хорошо знал, что он писатель никудышный.
Заметьте: никудышный писатель и никакой не писатель - это вещи разные. Никудышный писатель, он всё-таки писатель. Даже "писатель он никакой" - это тоже всё-таки писатель.
Дело в том, что писательствовать - это было для Игоря Владимировича таким делом, которым он мог заниматься безостановочно. Вот прям встал утром и за компьютер и если никаких дел не будет, оторваться от щёлканья клавишами он может только при тёмных уже окнах. Забудет про еду, а все прочие необходимости будут для него досадными помехами.
А то, что называлось работой, это всегда было для Игоря Владимировича неизбежной необходимостью. Причём, как бы он ни видоизменял своё ремесло, свою профессию - а у него всегда почему-то это легко получалось, - проходило время и новое дело он опять делал из-под палки.
- Это всё потому, - думал Игорь Владимирович, - что и это дело - не моё. А какое же моё?
Короче, однажды Игорь Владимирович сказал себе, что ЕГО дело должно быть таким, которое он будет делать ВМЕСТО всего остального. А, значит, будет это делать самозабвенно, не желая от этого отрываться, не нуждаясь уже ни в чём ином.

О "деле" речь была как о том, что может приносить деньги, точнее - обеспечивать существование, а, значит, само делание этого же самого дела - ведь тогда дело такое и окажется существованием.
 
И однажды случилось такое. Делал-делал он своё что-то там очередное - над заказом каким-то работал, а все прочие его мысли-чувства-желания вились-вились над и внутри него, но вдруг как-то так случился их, этих химер, расклад, что ему захотелось - жуть, как захотелось - всё, в нём толкущееся-бурлящее взять да и описать - предать, как говорится, бумаге.
И вот он двигает в сторону все свои эти графические дела и открывает белоснежный ворд - и понеслась, клавиши его зачмокали.
Пошла-потекла-полилась благодать - он позволил ей политься, запретной. Ведь не это далеко надо было делать. И не только в том дело, что на жизнь надо было, мол, зарабатывать, а ещё и в том, что он же сам себе дело-то это текущее назначил, обозначился перед миром людей художником, графиком компьютерным и мир послушно принял его такой выбор. И через какое-то время вот у него уже и заказы, и деньги пошли вполне себе жизнь обеспечивающие. И вот опять всё ломать? Который это уже раз? Он насчитал восемь таких жизненных перемен у себя. А ведь каждый раз нарабатываешь и базу, и навыки...
Так что вместе с его бумагами всякими отодвинул он от себя и все такие соображения - не стал никак себе ничего объяснять, оправдываться, а стал просто строчить свой тот текст. Уже не говорил себе ничего: мол, ещё полчаса этого дела - и за работу.
Он писал и писал, и писал. Вот тут-то и настигло его это самое соображение: а ведь - он сказал сам себе - это же и есть то самое дело, которое я бы только и делал, если бы... Если бы что?
Если бы у него это получалось. Таков был его же ответ. А что такое "получается" или "не получается"? Разумеется, это когда результаты твои блестящи. Ну, то есть, когда людям нравится. И они, выходит, тебе платят. Столько платят, что ты больше о деньгах не думаешь. А думаешь только об этом своём деле.

Результат... Результата моё писание, конечно, не сделает. Только вот процесс. Но зато процесс-то оно делает - факт. То делает, чего не могли сделать никакие мои иные занятия.

На этом повествование об Игоря Владимировича литераторствовании зависло. То ли нарвавшись на какую-то житейскую необходимость, то ли ощутив дефицит интереса с противоположной стороны. Впрочем, об этом интересе самом, о его значении для Игоря Владимировича активности творческой и стоит поизлагать в следующий заход.