Осеннее одиночество

Мне хотелось побыть одной.
«Пойти в лес что ли», - думала я, лёжа в кровати. Начинался новый день. Серое, осеннее утро туманом заползало в форточку, задёрнутую косо повешенной шторой. Я посмотрела на поддерживающий занавеси кронштейн. Один конец его соскочил с крючка и еле держался.
«Сейчас свалятся», - думала я о шторах, но с места не стронулась. В это время в окне промелькнул свет от зажжённой фары, проехавшей мимо машины. Он осветил фотографию на стене и скрылся в противоположном углу комнаты.
«Как всё надоело, - я вспомнила вчерашнюю ссору с мужем. Поднялась и стала одеваться. – Неужели мы создаём семью для того, чтобы в старости ругаться и ссориться. И дети отдаляются, ставясь взрослыми.»
 - А тебе нужен опыт твоей матери? – откуда-то изнутри слышу я ехидный голос.
« В детстве я так любила маму», - Я вспоминаю, как будучи ребёнком не могла и дня прожить без неё.
« Я и сейчас её люблю, - будто оправдываясь перед внутренним голосом, думаю я, - Правда это уже другая любовь». Мне вдруг вспоминается, как в детстве я ждала мать, сидя на подоконнике. Мне, маленькой девочке очень тоскливо было в те вечерние часы. Неумолимое время со страшной скоростью движет большими чёрными стрелками стенных ходиков, а мамы всё нет. Я тревожусь за маму. А вдруг с ней что-то случилось, и она уже больше никогда не вернётся?  В моей голове проносятся картины одна страшнее другой. Но вот, наконец раздаётся долгожданный звонок и входит мама с хозяйственной сумкой в руках, а я, вся в слезах кидаюсь ей навстречу.
«Съезжу к маме, сегодня же съезжу, - решаю я. – Лес подождёт».
Мать живёт с сестрой и племянниками на другом конце города. Но их целыми сутками не бывает дома и мать часто остаётся одна. Мне редко удаётся вырваться навестить её. Но сегодня меня просто что-то подталкивало съездить к ней.
«Бедная мамочка, - проносились в голове невесёлые мысли, - ты всегда жила, как будто в сказке, создавая себе кумиров и мечтая о призрачном счастье. Принц появился в образе нашего отца. И, хотя его никогда нельзя было назвать идеальным мужем, он всё-таки оказался пригоден для семейной жизни. Выйдя замуж, ты, мама, не жила, а как мне кажется, играла во взрослую жизнь. Нашу маленькую комнатку в коммунальной квартире ты любовно убирала и обустраивала. Украшала её вышитыми салфеточками, скатертями и покрывалами. Родила двух дочерей, и думала наверно, что жизнь будет вечно тикать, как настенные часы размеренно и ладно. Но время – коварная штука, оно не стоит на месте. Минуты сливаются в часы, часы в дни. Дни же несутся в бурное море под названием годы. Ты в своём мирке не замечала прожитых лет. Дочери подрастали. Муж подолгу находился в отъезде. А ты плела свою паутину жизни и потихоньку сама запутывалась в ней, как в силке. Отец стал часто выпивать, являясь домой пьяный, замертво валился на пол. Ты мыла ему руки и затаскивала на кровать. Всё делалось тихо, чтобы не разбудить соседей. Только летом к тебе возвращалось спокойствие, когда бабушка забирала нас к себе в деревню, а отец, увлёкшись рыбной ловлей, немного отставал от пьянства. Чувство устойчивости тогда опять возвращалось к тебе. Мир становился снова понятным. Ты прибирала всё по углам, красила окна и двери, мыла полы, а потом ехала к нам с гостинцами. Но коварное море времени несёт твоё, мама, судёнышко не останавливаясь. И вот уже мы, твои дети, выросли. Я уехала, а сестра осталась жить с тобой. Сколько забот свалилось на твою голову со смертью отца. Как никак, а он был опорой в твоей жизни. Ты не заметила, как побелели твои волосы и выпали зубы, как сморщилась кожа и выцвели от слёз глаза. Твои нежные пальцы огрубели, а ноги уже не могут так быстро идти по жизненной дороге. И вот уже внуки начинают покрикивать на тебя. И ты не плетёшь свою паутину, а просто, как пойманная мушка бьёшься в ней. Ты ещё кричишь и дёргаешь паутину, сотрясая её. Но скоро, скоро твои силы иссякнут, и ты замрёшь в ней. Как сухой листочек упадёшь на землю, и никто не заметит, подхваченную ветром паутинку, сплетённую тобой. И она полетит уже без тебя. Мне стало тоскливо и невольно подумалось: «Неужели мы вспоминаем о матерях тогда только, когда сами стареем». Я шла по улице, медленно ступая по дорожкам, усыпанным листвой. Под ногами шуршала мишура из осенней листвы. Я невольно любовалась резными кленовыми листьями. Я наклонилась и подобрала несколько листочков. «Создал же Бог такую удивительную и недолговечную красоту, - думалось мне. – А ведь и мы все тоже в общем -то похожи на эти засохшие листья. Совершу я последний в жизни полёт, а кто это заметит. Мы всё шумим, как эти листья, а придёт время пролетим в последний раз и замрём, приникнув к земле». Я посмотрела на часы: надо было торопиться, чтоб успеть хотя бы к обеду. Я поспешила к остановке. Подошёл трамвай и дружелюбно распахнул свои двери перед пассажирами. Войдя в полупустой вагон, я села на свободное место у окна. Замелькали склады и автозаправочные станции. Мать жила на окраине города в старом пятиэтажном доме. Когда я была совсем юная, часто ездила этим маршрутом домой с работы. Но оглядывая сейчас окрестные пейзажи, я еле их узнавала. «Как всё изменилось, сколько новых зданий понастроено.» Я была похожа на путешественника, возвратившегося на Землю с далёкой планеты. Кругом всё другое: дома, машины, люди. Вдруг среди новых многоэтажек я замечаю старое жёлтое здание с облупившейся штукатуркой. Я успокаиваюсь: нет, места те же, только сильно изменились. Трамвай тяжело ползёт в гору, оставляя позади старинный заросший пруд. Потом останавливается. Я выхожу и иду вдоль пруда, камышинки поблескивают на солнце. Вот, наконец, и наша улица. У подъезда нашего дома стоит машина скорой помощи. У меня неприятно сосёт под ложечкой, будто в предчувствии беды. Я быстро поднимаюсь на второй этаж и с силой нажимаю кнопку электрического звонка. Долго жду, но никто не открывает. Мои колени невольно подкашиваются. Вдруг из-за дверей квартиры слышится какой-то шорох, и такой знакомый мамин голос осторожно спрашивает: «Кто там?»
 - Это я, мамочка!
Двери медленно открывается. На пороге появляется седая, сгорбленная старушка в стоптанных тапочках. «Как ты постарела, мама!» - моё сердце сжимается от жалости. Я наклоняюсь, обнимаю маму и шепчу ей на ухо нежные слова. Потом подхожу к старинному трюмо в углу прихожей, смотрю в его овальные зеркала, надеясь увидеть там своё отражение. Какая-то незнакомая пожилая женщина пристально глядит на меня из глубины старинной рамы.