Забытый уголок дворянской чести и культуры. Ч. 3

История 3.Татьяна Львовна и Михаил Сергеевич Сухотины
Родители мечтали о хорошей партии для своей любимицы, но Татьяна Львовна вышла замуж за вдовца с шестью детьми, потому что по-настоящему глубоко любила этого человека. Вот как она писала о своих чувствах к будущему мужу в дневнике:
«Это существо нужно мне для моего счастья, только оно одно могло бы дать мне его, и только ему я простила бы всякие недостатки…»

В 1899 году Татьяна переехала из Ясной Поляны к Сухотиным в имение Кочеты. Так породнились Толстые, Сухотины и Боде-Колычевы.
 
Михаил Сергеевич Сухотин оказался добрым и порядочным человеком, вскоре заслужившим расположение всей семьи Толстых и уважение Льва Николаевича. Брак Татьяны оказался на удивление оказался счастливым и прочным.

Татьяна Львовна стала приемной матерью шестерым детям - внукам Мишеля Боде.
"Да, дети, дети. Я никогда ни от чего не испытывала такого полного чистого наслаждения, как от общения с детьми. С ними нет страха за то, что недостаточно умна, молода, красива, образованна, - боишься только быть недостаточно нежной и доброй с ними, а так как это зависит от себя, то и покойна".

В дневнике за 19 мая 1900 года она записала:
«Седьмой месяц, как я замужем (…). А между тем жизнь сложилась неожиданно и незаслуженно счастливо. Как мне не быть оптимистичной, когда я вижу столько добра в людях! Миша, все дети, все родственники, все друзья, знакомые, вся прислуга – все стараются, чтобы в нашей семье был мир и согласие (…). С детьми, слава богу, не было ни одной стычки…».

Сама долгое время не могла родить ребенка (последствие вегетарианства в молодости), лечилась заграницей. И только пятая беременность оказалась благополучной. В конце 1905 года родилась дочь Танечка - Татьяна Михайловна Сухотина, в замужестве Альбертини (1905-1996 г.г.) «Татьяна Татьяновна», как в шутку ее называл Лев Николаевич Толстой, души не чаявший в двух Татьянах – дочке и внучке.

И через пять лет после свадьбы,  дневнике Татьяна Львовна  пишет о своих чувствах к мужу:
 «С Мишей у нас хорошо. Я его люблю так же, если не больше, чем прежде, и мне кажется, что он с годами духовно вырастает. Дети все благополучны, и с ними хорошо».

Старшие дети, Лев Михайлович и Михаил Михайлович, учились и в Кочеты приезжали на каникулы. А Наташа и младшие мальчики жили с отцом и Татьяной Львовной в Кочетах. Дочь Толстого вела дом, занималась воспитанием и обучением детей. Только у маленького Федора, которого все ласково звали Дориком, была гувернантка. Один из дней Татьяна Львовна описала в дневнике: «19 мая 1900. Обедали, потом я кроила чехлы на мебель, потом занималась по-английски с Наташей, Сережей и Алей… Учились на балконе. Дорик с м-м Моннерон уже ужинали. После ужина поиграли с Наташей на фортепиано с мандолиной, и я ушла к себе».

Запись, сделанная через три с половиной года, 18 ноября 1903 г.:
 «Сегодня вечером… Лева читал нам из «Русского вестника» о второй жене Державина, урожденной Дьяковой, родственнице Сухотина, т.е. Мишиной матери. Аля вязал, мы с Наташей шили, Миша и дядя Саша присутствовали. Я смотрела на нашу семью и чувствовала большую благодарность за то, что мы так счастливы. У всякого из нас есть причина для огорчения, но в общем мы составляем счастливую семью, доказательством чему служит то, что ни один член семьи… охотно не уезжает из дома и не отпускает других из дома. За границу собираются без охоты…».
Детские годы детей М. С. Сухотина от первого брака проходили в атмосфере общения, добра и познания. Занятия их в Кочетах были разнообразные: игры, чтение, беседы, праздники, именины. Любили дети и взрослые гулять по живописным окрестностям. В дневнике Т.Л.Сухотиной-Толстой сохранилась запись об одной из таких прогулок: «Наташа, Миша и Аля наши, Саша – сестра, Наташа Оболенская и Браумиллер – совершили путешествие пешком из Кочетов в Ясную. Им было очень весело, и они благополучно совершили поход. Мы с Мишей поехали их в Ясной встретить».

Из воспоминаний актрисы  Татьяны Фохт, внучатой племянницы М. С. Сухотина, матери народного артиста РСФСР Всеволода Ларионова (1900-1991):
«Тетя Таня Сухотина была прекрасным человеком, и все дети Михаила Сергеевича ее любили и уважали. Я никогда не видела ее раздраженной, я никогда не слышала ее повышенного голоса. Ежедневно она занималась добрыми делами. Почти каждый день приходили из деревень просить помощи. Часто она брала Танечку и меня с собой и мы шли, а иной раз и ехали, если это было далеко, и несли с собой одежду и продукты нуждающимся. Приходили погорельцы, и дядя Миша помогал им заново отстраиваться. Хорошим рукодельницам давали заработок, отправляя их вышивки в Москву, в “Кустарь”.

Постепенно к Сухотину привыкли, примирились с выбором дочери. 19 ноября 1900 г. Толстой записал в дневнике: «Много ходил с М.С. <ходили по московским улицам. - Н.Б.> Я его начинаю просто любить» (54: 63). С.А. Толстая признавалась, что «начинает мириться за её <Татьяны. - Н.Б.> любовь к нему. Характер у него милый, хотя эгоист он страшный, и потому часто за Таню страшно» (ДСАТ. 2. С.20).
Когда Сухотин болел, Толстой писал ему:
«Хочется ещё вам сказать, что я вас люблю не только как мужа любимой Тани, но просто за вас, за ваш милый характер и своеобразную мягкую твёрдость» (письмо 17-18 июля 1902 г.).

Александра Львовна, младшая дочь Л. Н.Толстого. писала: «С течением времени все полюбили Михаила Сергеевича. Веселый, остроумный, с прекрасным характером, он всегда вносил оживление. Отец любил говорить с ним, играть в шахматы. Мы подружились с его семьей».

Лев Николаевич признал свою неправоту и писал зятю:
 "Хочется еще вам сказать, что я вас люблю не только как мужа любимой Тани, но просто за вас, за ваш милый характер и своеобразную мягкую твердость".

Л.Н. Толстой летом 1910 года говорил про зятя как общественного деятеля и человека:
 «Он совершенно особенный: с одной стороны, барство, аристократизм, а с другой — душевная глубина, твёрдые религиозные принципы. Честный, правдивый. Он не желает и не ищет перемен внешнего строя, а в том, который существует, старается жить лучше».

Характер М. С. Сухотина, по отзывам современников, сочетал наблюдательность, доброту, юмор и твёрдые религиозные принципы.
 
Из воспоминаний Т. Фохт:
«Хочется несколько слов сказать о дяде Мише, так я его называла, хотя он был мне дед. У него было необыкновенное дарование — не имея голоса, он очаровательно пел, сам себе аккомпанируя на рояле, старинные и цыганские романсы с необыкновенной душевной передачей. Им были написаны куплеты, посвященные своим трем племянницам Свербеевым, проживавшим в соседстве с Кочетами — имением дяди Миши.
Куплеты дядя Миша пел на мотив “Что за хор певал у Яра”.
Маше (впоследствии кн. Голицыной):
МАШЕ:
Что там несется за амазонка, Глаза, как уголь, стан осы. И губы сжаты очень тонко, Горда сознаньем красоты.
ЛЮБЕ:
У нашей Любочки-резвушки Люблю я видеть на носу Все те же милые веснушки, Лица весеннюю красу.
ЛЕНЕ:
У Саввки в лавке жамки сладки. Хоть Вока глуп, хоть он торгаш, Но в отдаленной дикой Вятке Забыт давно уж Гриша наш. Вот приедет Балтрушайтис Философ юный и поэт. Ах, девы все, остерегайтесь, Он презабавнейший предмет».

Девушки Свербеевы – это двоюродные племянницы М. С. Сухотина, дочери его двоюродной сестры Екатерины Елены) Федоровны Сухотиной в замужестве Свербеевой. О них – в следующих частях, посвященных усадьбе Головинка.

Вместе с женой Сухотин часто бывал в Ясной Поляне, он постоянный партнёр Толстого по шахматной игре; вёл подробный дневник и оставил воспоминания о Толстом, они охватывают период с конца 1901 г. по конец 1910 г. («Толстой в последнее десятилетие своей жизни»). Эти эпизодические записи сделаны под впечатлением от непосредственного общения с Толстым в Ясной Поляне, Крыму, в Кочетах.

Сухотин записывал свои наблюдения жизни писателя («Михаил Сергеевич записывает, - отметил в своём дневнике домашний врач Толстых Д.П. Маковицкий; — он старается описывать Л.Н., каким он есть в данное время» — ЯПЗ. 1. С. 481), беседы с ним: чаще всего это были разговоры об искусстве, литературе, современных политических событиях.

Ценя эрудицию Сухотина, его литературный дар и художественный вкус, Толстой не оставлял без внимания его суждения о своих сочинениях. Нередко зять выполнял роль помощника: разбирал почту, отвечал на письма, держал корректуры, делал переводы иностранных текстов... Иногда Толстой с интересом слушал его рассказы о современных политических делах.

 3 марта 1907 г. Сухотин записал в дневнике:
 «Л.Н. до сих пор повторяет, что ему чрезвычайно жалко, что я ему не буду рассказывать о Думе. Из моих рассказов он всё ясно видит, что там делается, а из описания газет ничего не видит...» (ТВС. 2. С. 367).

Сухотин по своим взглядам не был последователем Толстого, но у него хватало такта не вступать в спор и противостояние с тестем. Хорошо понимая и ясно сознавая масштаб личности Толстого, рядом с которым он оказался волею судьбы, 12 декабря 1901 г. в дневнике своём он признавался, что при стремлении «правительства всё привести к кладбищенскому порядку», т.е. к молчанию, Толстой оставался для него «единственным светильником» «в тёмную ночь», «без которого всё погрузилось бы» в «кошмарный, непроглядный и безысходный мрак»: «один Л.Н. имеет право и возможность безо всякого страха и без “эзоповского языка” говорить правду власть предержащим, заступаться за обиженного и оскорблённого, будить совесть у обидчика» (ЛН. Т. 69. Кн. 2. С. 141-142).

Лев Николаевич Толстой очень любил бывать у дочери и зятя. Это подтверждают его письма:
 «Очень, очень мне было хорошо у вас и не от того только, что вы все со мною хороши, но от того, что у вас хорошо: хороша ты, умна, спокойна, добра, хорош Миша, хороши дети».

А вот отрывки из двух писем Л.Н.Толстого дочери Александре Львовне:
 «12 мая 1910 г. Кочеты. Лев Сухотин и Сергей приезжают завтра. Таня уверяет, что мы с Чертковым не помешаем, и мы проводим маму 15-го, а сами пробудем без нее день или два, так что около 20, 19-го буду в Ясной». А на следующий день, 13 мая 1910 года из Кочетов Лев Николаевич сообщает дочери: «Здесь все так же хорошо. Нынче приехали Лева с женой и детьми – одна – воспитанница – и Сережа…».
В 1910 году не стало Льва Николаевича и это стало началом больших бед для семьи.
Только 15 лет счастья выпало на долю Татьяны Львовны и Михаила Сергеевича. Летом 1914 года Германия объявила войну России. М. С. Сухотин часто и тяжело болел.  Несмотря на заграничные лечения, и у Михаила Сергеевича оставались проблемы со здоровьем. Через два месяца на руках у Татьяны умер от инсульта 64-летний Сухотин.

С потерей Михаила Сергеевича она долго не могла свыкнуться.
"Хоть бы во сне ясно его увидать, услыхать, почувствовать! Но если я его и вижу, то смутно и бессмысленно..."

М. С. Сухотин похоронен на фамильном кладбище  в с.Суворове Мценского уезда в нескольких км от Кочетов. Могила со временем была утеряна.

Когда-то здесь находился красивейший Никитский храм, от которого сейчас остался лишь фундамент. Церковь построена в 1771 году тщанием местных помещиков И. и Ф. Сухотиных, каменная, с таковою колокольнею, двухпрестольная, тёплая, утварью достаточная. Земли 59 дес. Есть дом при церкви, устроенный И.М. Сухотиным.
Рядом было небольшое прицерковное кладбище, где на протяжении трехсот лет хоронили усопших рода Сухотиных. Среди них были генералы, чиновники из Санкт-Петербурга. На каждом надгробии выбиты воинские звания. Служение Отчизне было высшей честью дворянина. В результате поисков было найдено несколько надгробий Сухотиных. Их привели в порядок, место выложили плиткой.

После смерти мужа Т. Л. Сухотина-Толстая переехала в Ясную Поляну. Дети Сухотина от первого брака к тому времени были уже взрослыми и не нуждались в ее опеке. Кочеты по наследству перешли старшему сыну Михаила Сергеевича Льву Михайловичу Сухотину.

С 1917 по 1923 год Сухотина-Толстая была хранительницей музея-усадьбы.
В годы Гражданской войны и становления новой власти Татьяне удалось многих спасти от тюрьмы и от смерти. Даже ей, дочери всемирно известного писателя, было в те годы непросто:
"...заработала 500 р. статьей "Старушка Шмидт", которую продала в "Голос минувшего", и более 1000 р. вязанием шарфов, платков, детских башмачков и прочего".

Татьяна сама возделывала огород, плела из веревок тапочки, вязала платки и шали на продажу, зарабатывала на хлеб для себя и своих близких. Она была занята заботами о родных, знакомых и незнакомых людях.
"Продать ничего нельзя, купить нельзя, иметь у себя нельзя. И, что самое несносное, это то, что никто не знает своих прав... У Саши, сестры, четырехэтажный дом совсем не топят. Трамваи не ходят. Канализация испортилась, поэтому вонь и зараза. Ввоз хлеба и муки опять стали строго контролировать, и поэтому пуд муки стоит 1000 р. Болезней много, как и везде. В Туле да и во всех окрестных деревнях повальный сыпной тиф", — пишет Татьяна Львовна в 1919 году.
На свои скудные средства она собирала и отправляла посылки, обивала пороги кабинетов, чтобы выхлопотать для кого-то пенсию, угол, продовольственный паек, работу….

В 1923 году Сухотина-Толстая познакомилась со знаменитым австрийским актером Александром Моисси, поставившим спектакль по пьесе Толстого "Живой труп".
Он ее уговорил покинуть Россию - читать лекции об отце. Благодаря Томашу Масарику, президенту Чехословакии, который был знаком с ее отцом, Татьяна Львовна получила необходимые визы и уехала за границу в 1925 году со своей двадцатилетней дочерью. Уезжали, надеясь вернуться.

В Праге, Вене, Париже Татьяну Львовну встретили с восторгом. С лекциями об отце, рассказами о его жизни, она объездила Англию, Испанию, Польшу, Голландию, Швейцарию, Италию. Через некоторое время интерес к лекциям и дочери Толстого прошел, и семья осталась без средств. Но Татьяна Львовна не унывала. Она начала писать портреты, делала кукол, наряжала их в русские национальные костюмы и продавала.

Участвовала в работе благотворительного Толстовского фонда, который был организован в 1939 году. Из Парижа переехала в Италию, где провела остаток своей жизни.

Умерла в Риме 21 сентября 1950 года; похоронена на Некатолическом кладбище в Тестаччо (III, III, 2, 13, tomba № 1017) вместе с пасынком Ф. М. Сухотиным и дочерью Т. М. Сухотиной-Альбертини.

Продолжение следует