Толстый и Тонкий

Зал ожидания для бизнес-джетов был воплощением безжизненной роскоши. В его стерильной тишине самый тихий вздох казался нарушением порядка. В кожаном кресле, больше похожем на трон, развалился Вадим Сергеевич. Он был холен, дорогой костюм сидел на нем безупречно, а его поза говорила о полном и абсолютном владении пространством. В углу двое его охранников с небрежностью, граничащей с пренебрежением, поглощали бутерброды.

Напротив, за столиком, сидел Миша. Он казался инородным телом в этом интерьере. Его костюм был дешевым и помятым, а движения, которыми он торопливо доедал канапе с икрой, были резкими и выдавали нервозность.

Рядом, делая вид, что увлечены журналами, пили кофе двое молодых людей в штатском. У стойки с компьютером возилась молодая и красивая сотрудница аэропорта Светлана. Ее взгляд, холодный и оценивающий, будто фиксировал каждую деталь.

Взгляд Вадима, ленивый и тяжелый, скользнул по залу и неожиданно задержался на Мише. В его глазах мелькнул проблеск узнавания, быстро сменившийся недоверием.

— Боже правый! Миша? Не может быть... — произнес он.

Миша вздрогнул, проглатывая еду.
— Вадим? Господи, сколько лет...

Вадим тяжело поднялся, обнял Мишу, похлопал его по спине. Охранники настораживались, но, видя, что это знакомство, успокоились.

— Ты здесь как, старик? Не говори, что твой частный борт ждет! — сказал Вадим.

Миша смущенно ответил:
— Мой? Нет, шефа провожал. Новиков, Игорь Петрович.

Вадим усмехнулся.
— «Интер-Инвест»? Этот жук? И кем ты у него? — он оценивающе посмотрел на костюм Миши. — Вице-президент?

Миша махнул рукой.
— Куда мне... В АХО. Специалист по переноске стульев. Жизнь — это высчитывание скидок на гречку. А тут... допиваю коньяк за шефом. Экономия.

Вадим раскатисто рассмеялся.
— Эх, Миш... Подсаживайся! Официант!

Появился официант. Вадим приказал:
— Коньяка. И икры, белужьей. Чтобы мой друг вспомнил вкус еды не с чужой тарелки.

Миша, садясь в кресло, пробормотал:
— Все равно, Вадим, с чужой — с твоей.

— Да ладно! — отмахнулся Вадим. — Ты для меня все тот же друг, а деньги — это дерьмо!

— Значит, ты вляпался, а мне — не повезло, — сказал Миша.

Вадим начал оправдываться:
— Ну, я в металл вовремя вложился, рисковал, потом в сети... Шестизначные цифры. Скучно, признаться.

Миша ответил с подобострастием:
— Вадим... то есть, Вадим Сергеевич... Это же грандиозно! Я всегда знал! Помнишь, как в преферанс выигрывал? Настоящий титан!

Лесть явно пришлась Вадиму по душе, он смущенно улыбнулся.

Официант принес коньяк, икру. Вадим Сергеевич строго спросил:
— Какой коньяк притащил?

— Ваш любимый — "Courvoisier" XO.

Вадим Сергеевич доброжелательно махнул официанту рукой, тот налил в коньячные рюмки. Вадим Сергеевич шутливо обратился к школьному другу:
— Годится? Не побрезгуешь?

Миша восхищенно сказал:
— Годится! Чего мы с тобой, Вадик, только не пили. Даже плодово-выгодное!

— Это да! Ну, за встречу! — Они выпили.

— А помнишь, как тебя Петька Паталах во дворе «потрясти» хотел? На деньги, — сказал Вадим Сергеевич.

Михаил, нахмурившись, откликнулся:
— Еще бы. Ты как из-за угла... Весь красный. Кричишь: «Мишку тронь — попробуй!» А потом мне фингал замороженным рыбным филе лечил.

— Мама потом его на ужин искала. Эх, время... Простое. Настоящее! — вздохнул Вадим Сергеевич.

— Слушай, раз уж заговорили... Помнишь, ты в Болгарию ездил? Как называлось то местечко? Солнечный Берег?

— Несебыр, — ответил Вадим. — Там на воротах домика табличка была: "Обаждането не работи, drazni kucheto".

— Чего-чего? — переспросил Миша.

— "Звонок не работает, дразните собаку", — перевел Вадим Сергеевич.

— А собака-то была? — весело поинтересовался Миша.

— Была. Добряк Арес. До смерти залижет!

Миша, смеясь, продолжил:
— А как мы палатку ставили? Ты орал: «Мишка, ты узлов в жизни не видех?»

Вадим Сергеевич оживился:
— Потому что ты веревки перепутал! Красная к красной!

— Зато костер классно разожгли! Мокрые ветки, дождь... А ты — очковой линзой. Мы тебя Гением Выживания величали, — вспомнил Миша.

— Эти методы в 90-е пригодились, — усмехнулся Вадим Сергеевич.

— А еще у тебя кодовый замок на велосипед был. Мальчишки не могли взломать! — воскликнул Миша.

— Код — 27.11.1940! Год рождения Брюса Ли. Я тогда бредил им.

— Я тоже, — кивнул Миша.

Воцарилась пауза. Вадим Сергеевич задумчиво смотрел на друга.
— Знаешь, а я тебе предложение сделаю. Иди ко мне. Начальником АХО. Годится?

Миша сощурился.
— А сколько положишь? Чтобы подворовывать не пришлось. Скрепки, дыроколы...

— Не обижу. А воровать, Мишенька, нехорошо, — сказал Вадим Сергеевич.

В этот момент у Миши зазвонил телефон. Он извинился, отошел, коротко поговорил и вернулся.
— Извини, теща. Хлеба купить просит.

Вадим Сергеевич налил еще коньяку.
— Ну, если теща, значит, и жена есть. А дети?

— Двое. Мальчик и девочка, — ответил Миша. — Уже взрослые.

— Помогают? — без интереса спросил Вадим Сергеевич.

— Да не очень...

— Жаль... — Вадим Сергеевич вернулся к воспоминаниям. — А меня все чаще на ностальгию пробивает. Помнишь, как в заброшенном детсаде на ящиках в «козла» дулись? Все бы отдал, чтобы вернуться!

— Неужели — всё? Может, депрессия? — предположил Миша.

Вадим Сергеевич вздохнул.
— Вот, анекдот в тему. Мужик приходит к психологу, жалуется на депрессию. Тот говорит: «Сходи на выступление клоуна Габо». Мужик плачет: «Доктор, так я и есть Габо».

Миша коротко рассмеялся.
— Это про нас. Я — клоун, который выживает, ты — на джете летает. Оба под маской. А помнишь, какими были без масок?.. Осень, десятый класс. В класс заходит она... — он сделал паузу, выпил. — Танька Пономарева.
Она за то лето так повзрослела.

Вадим Сергеевич замер.

— Все мальчишки — крючком. Её волосы... как медь. А глаза... зеленые, с золотыми крапинками. И на нее все смотрят, как загипнотизированные. Улыбнулась мне, а у меня коленки подкосились, — тихо говорил Миша.
— Я к ней подошел, слова сказать не могу. А она: «Привет, Миш». Голос... бархатный. Я потом неделю ходил и повторял: «Привет, Миш». Как идиот. Влюбился. Стихи писал, цветы с клумб рвал... На танцы приглашал. Я надел отцовский пиджак, он на мне болтался. Мы танцевали, я ей на ногу наступил... Она рассмеялась. А я готов был сквозь землю провалиться.

Вадим Сергеевич молча налил ему коньяку.
— Я помню, — тихо сказал он.

— А потом... институт. Армия. Жизнь внесла коррективы. А ты... ты ведь тоже за ней бегал. Только от армии тебя отмазали. И пиджак сидел хорошо, и машина была. И стихи, наверное, получались лучше, — продолжал Миша.

Вадим Сергеевич смотрел в бокал.
— Не лучше. Такие же дурацкие.

Он резко выпил.

— Вот Танька меня и не дождалась. Вышла за тебя. А когда я из армии вернулся, вы меня будто вычеркнули. Я звонил, а ты — «занят, в разъездах». В общем, я перестал, — голос Миши был ровным, но в нем слышалась сталь.

— Миш, я думал... тебе будет больно. А потом... она разбилась, — попытался оправдаться Вадим Сергеевич.

— Знаю. Но на похороны ты меня не позвал... — закончил Миша.

К их столику подошла Светлана. Вежливо сказала:
— Вадим Сергеевич, ваш борт готов.

Тот посмотрел на часы. Вздохнул и сухо констатировал:
— Ну, друг мой, пора.

Миша ответил тем же голосом, но без единой нотки тепла:
— Что ж, Вадим Сергеевич. Спасибо. За коньяк. За воспоминания. Особенно — про Таню.
Разрешите представиться. Старший следователь Следственного комитета подполковник... фамилию-то мою ты не забыл.
Ну что, допрыгался?
Операция «Зайчик-попрыгайчик» завершена. «Несебыр», кличка пса — Арес, код «27.11.1940»... Все биометрические ключи подтверждены. Мои специалисты уже в твоем сервере. Лет на 15 тебе уже нарыли.

Вадим Сергеевич замер. Его лицо медленно белело. Он попытался встать, но не смог, ноги его не слушались.
— Ты... все эти годы... чтобы отомстить? — прохрипел он.

— Не упрощай. Это не месть. Это бизнес. Мои акции выросли, твои — упали, — холодно ответил Миша.

Он наклонился ближе и прошептал стально:
— Но можем решить иначе. Альтернативно. Ты мне — пять миллионов. Долларов. И я забываю про коды. Улетишь после того, как получу. В крипте.

Вадим был в ступоре.
— Пять... миллионов? Ты с ума сошел?!

Миша посмотрел на телефон.
— Семь.

— Что?! Постой... — почти крикнул Вадим Сергеевич.

Миша, не отрывая взгляда от экрана, сказал:
— Еще раз спросишь — станет десять. Счетчик включен. Плата за простой — дороже.

Вадим замолчал. Его взгляд метнулся к охранникам. Он сделал резкий жест. Охранники бросились к столику. Но Миша был спокоен. Он лишь легко взглянул на оперативников. Те медленно встали. Их позы говорили о готовности к бою. Вадим Сергеевич, видя это, замер. Он все понял. Он проиграл. Он сделал смиренный жест рукой — «Отбой». Охранники остановились, пожали плечами, вернулись к стойке. Переглянулись с оперативниками. Один из оперативников дружелюбно кивнул. Охранник в ответ поднял бутерброд — мол, «ну что поделаешь». Вадим Сергеевич наблюдал за этой немой сценой. Он был побежден.

— Я тебе жизнь продляю, Вадим. Ту самую, с джетом. Или хочешь — с решеткой? Выбор за тобой. Но решай быстро, — сказал Миша.

— Мне показалось, что я маленький мальчик, который только что отдал последнюю конфету школьному громиле, — прошептал Вадим Сергеевич, глотая воздух.

— Не последнюю, Вадик, не прибедняйся, — усмехнулся Миша.

— Ладно... Семь. Куда перечислять? — сдался Вадим Сергеевич.

Миша улыбнулся. Искренне и жутко.
— Вот и славно. Доверься, как в детстве. Инструкции получишь позже.

Он встал, поправил пиджак.
— «Автомашину куплю с магнитофоном, пошью костюм с отливом...» — он посмотрел на старого приятеля. — Есть у меня, Вадик, костюм и побогаче. А это — маскарад!
А пока... наслаждайся коньяком. Он и правда отличный. Всего семь миллионов за наше прошлое. Смешные деньги.
Да, я тоже кое-чем жертвую. Мне бы за тебя полковника дали.

Он развернулся и, насвистывая, вышел. Оперативники — за ним.

Вадим Сергеевич сидел в кресле. Его рука дрожала. Он смотрел на бокал, в котором отражалось его искаженное лицо.

Сделав над собой усилие, он резко поднялся. Его лицо стало маской.
— Счет, — голос его был сдавлен.

Официант почти бегом принес кожаный футляр. Вадим Сергеевич, не глядя, вложил туда платиновую карту. Действовал на автомате. Получив карту назад, он, не прощаясь, развернулся и быстрым шагом пошел к выходу. Охранники — за ним.

Зал опустел.

Официант смотрел куда-то в потолок. Его выражение изменилось. Подобострастие сменилось холодной сосредоточенностью. Он отошел в угол, достал телефон.
— Товарищ полковник... Да. Всё завершилось. Полный расклад. Коды, пароли, Несебыр... Сумма — семь. В крипте. — Пауза. — Весь разговор записан. Качество отличное. — Еще пауза, голос стал тише. — Брать обоих или ставим на счетчик?

Он слушал. Лицо его было непроницаемо.
— Понял. Жду указаний.

Он положил трубку. Затем набрал другой номер, и его лицо снова изменилось — стало простодушным, радостным.
— Эллочка, не ложись без меня! Попируем сегодня! — счастливо прошептал он.

Он повесил трубку. Взял со стола бокал с недопитым коньяком, с наслаждением отпил. Снял фартук, повесил на стул и, насвистывая, ушел, прихватив бутылку.

К столику подошла Светлана. Ее движения теперь были уверенными, властными. Она села в кресло. Ее рука потянулась к недопитому бокалу, но она с легкой брезгливостью отставила его в сторону. Достала телефон, набрала номер.
— Товарищ генерал! Докладываю... — ее голос был четким, по-военному. Она, продолжая говорить, вышла из зала.

В это время туда маленькими шажками вошла уборщица. Она методично протерла столик и, достав из кармана халата маленькое устройство, отправила короткий сигнал. Ее работа только начиналась.