Из старой записной книжки 148

             ИЗ  СТАРОЙ  ЗАПИСНОЙ  КНИЖКИ /148/.


      Фильмы всегда намного лучше спектаклей.
      Конечно, сыграть один раз, с перерывами, да со многими дублями, если актёр пьян или забыл, «быть» ему или «не быть» - оно, конечно, легче, чем выходить на сцену по два раза на день.
      По-моему, так можно и опупеть. Я бы, по крайней мере, опупел  точно.
     А так - выйдет фильм-«нетленка», а потом театральные режиссёры равняются на него, за ним тянутся и иногда даже дотягивают.
     Помню, ходил я в школе в театр, на «За двумя зайцами». О, как жалки были старания «заслуженных артистов» походить на героев Борисова и Криницыной!
     Это оказало на меня такое сильное влияние, что я разлюбил театр навсегда.
     Меня не смогло поколебать даже повторное посещение нашего драмтеатра через год, когда, по неисповедимой игре случая, я вновь попал со своим 9-м «В» на «За двумя зайцами», правда, в интерпретации уже не нашей житомирской труппы, а приезжей, то ли криворожской, то ли кременчугской.
     Это был не первый раз, когда сущая ерунда на всю жизнь отлучала меня от чего-то прекрасного и культового.
     Так, увидев однажды выступление Солнечного Клоуна, я зарёкся ходить в цирк. Это было на весенних каникулах в шестом классе, во время турпоездки по маршруту: «Житомир-Киев-Чернигов-Брянск-Москва-Житомир». В Киеве я чуть не отстал от поезда; в Чернигове хвостиком ходил за старшими по церквям; в Брянске попал на Олега Попова и сфотографировался возле военного памятника (на фотографии я с кислым видом стою в сторонке от общей группы); в Москве же меня тщетно пытались ограбить какие-то хулиганы, которые долго рылись в моих карманах, но так ничего и не нашли.
     Я долго чувствовал себя не в своей тарелке, боясь, что эстетически слепоглухой, пока, к своему облегчению, не прочёл то место в «Жизни Арсеньева», где Бунин пишет о театре.
     Я понял, что ни какой-то там болван, а, наоборот, обладаю исключительно тонким эстетическим нюхом. Этот нюх попил из меня крови, но теперь это уже не важно, так как мне скоро помирать, театр же с цирком пребудут до конца времён, когда Солнце, превратившись в красного гиганта, поглотит внутренние планеты Солнечной системы вплоть до самого Юпитера.

     Старичку Ромуальдычу шестьдесят три годка. Он любит порыгать и попукать после завтрака, обеда, ужина, да и просто так. Ему это кажется удалым, брутальным, чем-то, что видимо связывает его с жизнью.
     Фраппированной жене Ромуальдыч говорит словами Декарта:
     - Пердю – значит существую!