Глава 5

1998 год.

Саныч неторопливо собирал вылизанные до блеска, отцентрированные, выпрямленные и свежевыкрашенные детали велосипеда. Но мысли его блуждали где-то далеко, цепляясь за обрывки воспоминаний. То и дело взгляд невольно возвращался к визитке, той самой, что полицейский столь беспечно выбросил на обочину. «СовНед» – до боли знакомое название терзало память. Где он его слышал? Видел вывеску? Сталкивался с этой компанией?
– Погоди… – В голове Саныча снова всплыло воспоминание, – ведь я когда-то магазином владел. Какой тогда год был? 92-ой или 93-ий? Мой "Артель" занимался скупкой советского хлама, в котором иногда попадались редкие монеты, медали, значки, велосипеды, старые швейные машинки… Доход был невелик, да и власти не давали развернуться. И как-то раз заглянул к нам молодой человек… сейчас его вспомню. Высокий, худощавый, с пронзительным взглядом и тихой, но уверенной речью. Интеллигент до мозга костей. Он долго листал каталог, отпечатанный на дорогом по тем временам ксероксе, а потом завел со мной разговор о наследии ушедшей эпохи. Вот тогда-то и промелькнуло это необычное слово – «СовНед».
Саныч замер, словно его ударило током. А ведь он это совсем не помнил. Голова не то чтобы болела, просто Саныч почувствовал необычайную активность. Мысли, словно рыбы на нерест, шли против невидимой блокировки в мозгу, иногда выпрыгивая с воспоминаниями.
– Вот опять! – разговаривая сам с собой, удивился Саныч. – Вспомнил! Мне ведь тогда этот парень предложил сотрудничество. Он, мол, позволит мне забирать с выкупленных ими зданий всё, что приглянется, а прибыль – пополам. Я ещё тогда пошутил: "От любой прибыли? И от продажи самих зданий тоже?" Мы ещё оба посмеялись над моей дерзкой шуткой.
Кто посмотрел бы на Саныча сейчас со стороны, точно бы подумал, что бомж допился. Мастерит что-то там, сам с собой беседы ведёт.
"Интересно, – подумал Саныч, – как сложилась его судьба? Дослужился до директора? Или ушёл на непыльную работу, наслаждаясь доходами от проданной недвижимости?" Саныч усмехнулся. Вряд ли он вспомнит какого-то скупщика. Их пути, кажется, разошлись. До сегодняшнего дня. Неужели «СовНед» ещё существует? А почему нет? Прошло-то лет пять, не больше.
Саныч отложил гаечный ключ и потёр переносицу. Тогда эта компания показалась ему чем-то новым, дерзким, полным возможностей. А сейчас? Что они скупают сейчас? Неужели всё ещё копаются на пыльных чердаках и в захламлённых подвалах, выискивая советский антиквариат? Или перешли на что-то более прибыльное?
В голове мелькнула шальная мысль – навести справки. Что там с этим «СовНедом» сталось. И заодно, может, ещё что вспомнится. Но он тут же отбросил эту идею. Зачем? Чтобы что? Расковырять старые раны? Увидеть, как те, кто когда-то предлагал ему партнерство, купаются в роскоши? Нет уж. Пусть всё останется в прошлом.
Саныч снова взял в руки инструмент и продолжил собирать велосипед. Защёлкнулась цепь, закрутились педали. Механическая работа успокаивала, помогала отогнать назойливые мысли. Но визитка продолжала маячить перед глазами, словно навязчивый фантом. «СовНед». Простое совпадение? Или злая шутка судьбы, решившей подкинуть привет из прошлого?
И вот наконец-то велосипед предстал перед Санычем во всём своём великолепии: отполированные до зеркального блеска колёса и руль, рама, мерцающая глубоким, тёмным ультрамарином, цепь, заботливо укрытая защитным кожухом. Сиденье Саныч смягчил податливым поролоном и обтянул лоскутом чёрной кожи.
– Прямо как в детстве! – с гордостью произнёс он, любуясь плодами своего труда. – Ну что, дружище, обкатаем тебя?
И, невзирая на то, что "транспорт" предназначен для юных школьников, Саныч, с ловкостью матёрого механика, отрегулировал высоту сиденья и руля под свой внушительный рост, выкатил раритет на тротуар и, с довольным кряхтением, уселся на своего обновлённого железного коня.
– Вперёд! – с детской непосредственностью выкрикнул он, оттолкнулся и покатил. Тело помнило каждое движение. Саныч уверенно крутил педали, проверяя сцепление. Ветер ласкал его лицо, расплывшееся в блаженной улыбке. И плевать ему было на удивлённые взгляды прохожих, на иногда сигналящих водителей, на смешки дам, провожающих его взглядом. Он купался в волнах чистого, ничем не замутнённого восторга!
Вернувшись, Саныч с любовью собрал инструменты, бережно упаковал их, герметично закрыв в пластиковую коробку, и опустил в свой тайник под мостом. Сверху водрузил видавший виды стол, послуживший ему верой и правдой.
– А теперь нужно это дело отметить, – пробормотал Саныч, глядя на взятую из тайника дорогую бутылку. На лице его расцвела довольная улыбка. Он не переставал наслаждаться дивным букетом аромата, источаемого сосудом, ниспосланным ему судьбой. Поставив кружку на стол, Саныч щедро налил – грамм пятьдесят, не меньше. Сегодня у него праздник, можно!
– Ну, с днём рождения! За это – до дна! – и, приподняв кружку, Саныч легонько чокнулся ею о раму велосипеда. Не останавливаясь, медленно, с наслаждением смакуя каждый глоток, он выпил содержимое до последней капли, стоя, как подобает настоящему мужику.

***

Тележка гремела колёсами по тротуару. Насвистывая незатейливую мелодию, Саныч уверенным шагом приближался к торговой палатке, примостившейся на незаконно разросшемся вещевом рынке в одном из спальных районов Замоскворечья.
– Тамара! – громко позвал Саныч. – Ты тут?
– Кого нелёгкая принесла? – из-за пёстрых тряпок выглянула дородная женщина, облачённая в леопардовые лосины и бесформенную оранжевую футболку. – Саныч, это ты что ли? Не узнала сразу, богатым будешь!
– И тебе не хворать! – весело поздоровался Саныч.
– А чего потрепался-то так? Вроде аккуратист, а тут весь в сальных пятнах.
– Да работа грязная была, – не желая обременять торговку радостями, понятными только настоящим мужикам, ответил Саныч. – Я-то к тебе как раз по такому делу и пожаловал.
– Ну да, ну да, – начала теребить край футболки Тамара, погрустнев. – Интересная я, когда нужно что-то от меня, а так… и не вспомнят, и не навестят…
– Ты чего, Тамарка? Случилось что у тебя? – забеспокоился Саныч, доставая из рюкзака бутылочку пива и протягивая её женщине.
– Да случилось, – чуть не плача, грубо ответила она, привычным движением откупорив пенящийся напиток, – Гонят нас отсюда. Где теперь торговать будем, ума не приложу. Всюду прикрывают наши лавочки, грозятся начать штрафовать. Говорят, чтобы оформляли индивидуального предпринимателя и шли вон, в бутики, торговали.
– Вот это ты огорошила, мать! – изумился Саныч.
– Так а я о чём? – обрадовалась бедная женщина, что хоть кто-то искренне проникся её переживаниями. – Где моё шмотьё, с Польши привезённое, а где те бутики, будь они не ладны! Знаешь, сколько там у них аренда? Двести долларов в день! Ты понимаешь? Даже не в неделю, а в сутки! Я с такой торговлей к тебе под мост жить перееду!
– Не горюй, Тамарка, – прижав даму к груди, уверенно проговорил Саныч. – Я только рад буду бабе под боком!
– Ну что ты, – высвобождаясь из мужских объятий, улыбнулась сквозь выступившие слёзы Тамара. – Люди же кругом, подумают невесть что! А у мужиков, как я погляжу, одни только мысли в голове, ну и ещё там, где пониже.
– Да ладно тебе, гляди, не девочка уже! – по-доброму хлопнув даму по мягкому месту, заулыбался Саныч.
– Ага, вон ты, старый уже, а всё туда же, – поправляя подол, хохотнула Тамара и скрылась в глубине палатки.
– Сама ты чернослив в шоколаде, – нарочито обижаясь, отреагировал Саныч. – Ты мне поможешь али нет?
– Кто б мне-то помог? – раздалось из палатки. – Много вас тут шастает, а я одна, мне дочь кормить надо, за учёбу ей платить.
– Так я не обижу, Тамара! – Саныч достал две пятитысячные купюры и пошуршал ими. Торговка тут же вынырнула из палатки.
– Где обзавёлся богатством таким? – она быстро, через плечо Саныча, бросила взгляд на палатку напротив. Схватив за руку мужика, вместе с ним юркнула за развешанный товар. – Нашёл, украл, ограбил? Признавайся давай!
– А тебе не всё равно? – опешил Саныч. – Накопил!
– Представляешь, не всё равно, – Тамарка выхватила купюры, осмотрела них на просвет и быстро сунула в повешенную через плечо сумочку. – А если менты приедут? Тебя спрашивать начнут? А валюта меченая? Или, того хуже, в крови попачкана?
– Ты совсем рехнулась, мать? – рассмеялся Саныч, крутя пальцем у виска. – Книжек детективных начиталась? Твоё дело маленькое, бери деньгу да приодень клиента. Ты поняла? Остальное не твоя забота!
– Ой, и доиграешься ты, Саныч! – заулыбалась Тамара. – Что хошь-то за такой подгон? Кежула хошь?
– Чего? – не понял Саныч.
– Кежул, деревня! Моднявое слово, с Варшавы привезла, когда за товаром моталась. Ихний Запад там напридумывал всякого, сейчас, погоди, я записала где-то.
Она схватила замусоленную пальцами тетрадь, полистала страницы.
– Вот, нашла: кэжуал – повседневная одежда, деловой кэжуал – одежда для работы в офисе, кэш – скидка, лабутены – женские туфли на высоком каблуке, ну, это тебе не интересно…
– С чего ты так решила, мадам? – возразил Саныч. – У тебя они здесь есть?
– А тебе зачем? Имидж решил сменить? – рассмеялась Тамара.
– Чего? – снова не понял Саныч.
– Имидж, ну, внешний вид, стиль в одежде, – Тамара уже от души хохотала. – Тебя продуло новым ветром перемен? Трансом решил заделаться?
– Ты давай, баба, по-русски выражайся, – заподозрив что-то обидное в её словах, строго предупредил Саныч, – а то я тебе такой сквозняк устрою прямо на тюках твоих, сразу про всех трансов своих забудешь!
– Только обещаете, а как до дела доходит, так сразу в кусты! – смеясь, отмахнулась Тамара. – Давай уже, пережиток прошлого, оголяй свой торс, будем примерять на тебя новинки с загнивающей Европы. Хоть покупателей мне привлечешь. Сегодня совсем как-то грустно.
Саныча уговаривать долго не пришлось. Он тут же скинул куртку, кардиган и серую футболку, обнажив рельефный рисунок пресса, широкие плечи и плотные грудные мышцы. Он уже взялся за ширинку порванных в коленях джинс, но Тамара остановила его:
– Притормози давай! Это уже перебор. Я не стриптиз тебя просила тут устраивать. На, вон, примерь.
И в Саныча полетела рубашка поло василькового цвета…
– Вот это другое дело! – довольно оглядывая Саныча, улыбнулась Тамара, – теперь и на людях не стыдно показаться. Кто молодец? Я молодец!
В зеркале на него смотрел мужчина в полном расцвете сил. Джинсы-скинни, обтягивающие красивые, натренированные ноги, дополняла свободная футболка цвета свежевыпавшего снега, кожаный ремень с рельефным плетением и бляхой в духе ковбоев из кино, а также широкие темные солнцезащитные очки в тонкой позолоченной оправе. На ногах – удобные спортивные кроссовки с прозрачной амортизирующей подошвой.
– Мне кажется, это перебор, – Саныч, с сомнением покачивая ногами, безуспешно пытался оттянуть облегающие джинсы.
– Да что ты понимаешь в сезонных трендах? – со знанием дела ответила Тамара. – Вместо того, чтобы похвалить, всё ему не так. С девушками проще лук подобрать, чем с тобой!
– А при чем тут лук? – не понял Саныч. – Ты что, пива перепила? Я же его не покупаю. И потом, видно невооруженным глазом, что брюки короткие. А ты еще и подвернула их. У меня волосы вон торчат!
– Это не тот лук, о котором ты подумал! – вздохнула Тамара. – Господи, когда же мы догоним Запад в цивилизованности? Лук – это по-английски "внешний вид". а Брюки так и должны быть!
– А по-русски сказать нельзя? Есть же нормальные слова.
– Горе ты моё, – копаясь в сумках, вздохнула Тамара, – у нас два длинных слова говорить надо, а тут всего одно, из трех букв!
– Совсем у вас, челночников, крыша съехала, – покачал головой Саныч. – "Вид" и "лук" – оба из трех букв. А пока ты мне объясняла, больше слов сказала. Где логика? При том, что у нас лук – это закуска под водку, а вид, он и в Африке вид! Причем мой мне не нравится! Давай лучше тот, что перед этим был.
– Да зачем тебе эти слесарские шаровары? – всплеснула руками Тамара. – У тебя фигура – загляденье! Её выставлять напоказ нужно, а не прятать за балахонами!
– Я что, баба, фигурой своей красоваться? – недовольно пробурчал Саныч, – и не гомик. А там карманов много. То, что мне надо!
– Хоть это слово ты знаешь, – усмехнулась Тамара. – Мужчин, которые со вкусом и по моде одеваются, сейчас не гомиками называют, а метросексуалами.
– Это еще кто такие? – насторожился Саныч. – Они что, девок в метро зажимают? Маньяки какие?
Тамара залилась хохотом, присев на стул. Она уже не могла спокойно работать. Саныч сегодня до колик довел.
– Не метро;, а ме;тро! Вот тебе, маньяк недоделанный, синее поло и прямые джинсы с классическим ремнём на защёлке. Умоляю, оставь борта подвёрнутыми. На ноги натягивай качественные носки из чистого хлопка и коричневые мокасины. Очки, надеюсь, понравились?
– Так они-то только и понравились, – спустив их с переносицы, важно заявил Саныч.
– Слава небесам! Да и сними эту кровавую бейсболку, вот тебе коричневая, с лейблом от BMW.
– Ты сегодня решила за один день обучить меня американскому языку? – устало спросил Саныч. – Или специально так лопочешь, чтобы я не понял, как ты тут меня на деньги разводишь? Откуда в Польше оригинальный знак BMW?
– Не знак, а логотип, или лейбл, – поправила его Тамара.
– То, что я как тип выгляжу, согласен, а вот со стальным, поспорил бы. Ладно, заворачивай всё, давай сдачу, у меня еще дела есть. А с твоей проблемой я придумаю, как помочь, уж поверь.
– Кака така сдача? Ты у меня сегодня полдня отнял! – повысила голос Тамара. – Скажи спасибо, что я по-свойски тут провозилась с тобой! Другого давно бы взашей выгнала! Сдачу ему подавай… Забыл, как в долг у меня брал?
– А и правда, брал! – согласился Саныч. – Могла бы и спокойно напомнить. Знаешь, почему у тебя народу-то мало? Покупателя любить надо, а ты чуть что вон набрасываешься как.
– Иди уже, знаток! – отмахнулась Тамара. – Кого надо, я люблю. Ой, как люблю, а на всех у меня любилки не хватит. Ты вон меня так сегодня смехом отлюбил, что теперь бок колет. Всё, на тебе пакеты твои и шуруй! Да лабутены для крали своей не забудь. Если вдруг с размером не угадаешь, приходи, поменяю!
– Спасибо тебе, Тамара, мировая ты баба! – обняв и чмокнув торговку в губы, поблагодарил Саныч.
– Пошел вон, бабник! – Тамара, засмущавшись, вытолкала его из палатки.