Глава 6

2010 год.

Кабинет следователя Кашина был залит полуденным солнцем. Посреди комнаты, между двумя заваленными бумагами столами, возвышалась массивная доска с чёрной поверхностью, словно вывезенная из школьного класса. Майор, с мелом в руке, стоял возле неё и, казалось, скорее размышлял вслух, чем давал указания Никите, который, удобно усевшись на столешницу своего стола, внимал каждому слову босса.
На доске красовалась надпись: "СовНед – 1991 год. Марков Вячеслав Юрьевич. (Госбезопасность? Госстрой Подмосковья. Директор-основатель "СовНед")". Чуть ниже, слева – "Удальцов Сергей Борисович. 199? год (креативный директор-президент?)". Справа, на том же уровне, что и Удальцов – "Коперайнен Марина Изольдовна. Директор секретарского отдела?"
– Вот эти три фигуры – краеугольный камень в нашем расследовании, – проговорил Кашин. – От них и будем отталкиваться. Они, так или иначе, не просто стояли у истоков, но и обеспечили головокружительный взлёт корпорации. Самой загадочной личностью, безусловно, является Удальцов.
Кашин обвёл фамилию Удальцова жирной меловой линией.
– Почему он, а не, скажем, Марков или Коперайнен? – поинтересовался Поливайко.
– Правильный вопрос, – Савелий Игнатьевич поднял указательный палец. – Отвечаю: скрытность Маркова вполне объяснима. Он работал в администрации президента России. С Коперайнен – чуть позже, а вот откуда взялся Удальцов? Есть версии?
Никита промолчал.
– То-то же. Объяснений нет. Теперь переходим к не менее интересному персонажу в этой тройке, – он подчеркнул фамилию единственной женщины в схеме. – По информации твоего тайного осведомителя, мы узнали очень интересную деталь. Она приходится Маркову падчерицей. Ты обещал, кстати, ознакомить меня с документами, подтверждающими это.
Кашин заинтересованно посмотрел на коллегу.
– Они у меня в электронном виде, в файлах. Я позже распечатаю, – уверил его Поливайко.
– Не тяни, а то мне непонятно, почему нигде этот факт не отражён, – предупредил Савелий Игнатьевич.
– Всё просто. Когда Марков женился на Коперайнен Зинаиде Львовне, матери Марины Изольдовны, ей уже исполнилось восемнадцать, и она решила оставить фамилию отца. В ответ Вячеслав Юрьевич отказался её удочерять. Позже они всё же решили оформить удочерение, но Коперайнен, по неизвестным мне причинам, потом вернула фамилию своего родного отца.
– Это очень ценная информация, молодец, – похвалил Никиту Кашин, проводя от Коперайнен линию к Маркову и надписав "отчим". – Теперь нам понятен её головокружительный карьерный рост.
Поливайко стало приятно, что босс оценил его работу. Поэтому он решил выложить все козыри.
– Ещё одна деталь. В тех документах указана девичья фамилия матери Марины Изольдовны. Готовы?
– Говори уже, – приказным тоном ответил Кашин. – Мы тут с тобой не в бирюльки играем.
Улыбка тут же слетела с его лица.
– Власова она по отцу, – обиженно проговорил Никита.
– Что-о-о? – Кашин аж присел. – Ты уверен в правдивости этой информации?
– Вы не разрешаете в вашем кабинете установить компьютер, а то я бы вам тут же всё показал, – с упрёком ответил Поливайко.
– Ты мне документы покажи, за печатью и подписью, что мне твой экран? Это просто картинка!
– Сами тогда запрашивайте бумаги! – огрызнулся Никита. – Мне вот какой ответ пришёл из архива МВД.
Опер небрежно кинул Кашину бумагу.
– Тут и печать, и подписи, всё как вы любите! А я смог ту самую секретную информацию добыть! – Никиту охватило справедливое негодование. – Не доверяете электронным носителям – перепроверяйте в архиве, если вам так легче.
– Ладно, не кипятись, – поняв, что перегнул палку, примирительно проговорил Савелий Игнатьевич. – Ты мне обязательно всё распечатай, обещаю с полной серьёзностью изучить этот материал.
– Мне сегодня удалось ещё кое-что узнать про Сергея Борисовича. В конце девяностых ходили слухи, что он возник в богатых кругах словно из ниоткуда. То ли получил баснословное наследство от дальних родственников за границей, то ли удачно вложился в ценные бумаги и начал играть на фондовых биржах. Но факт остаётся фактом – он появился внезапно. Это подтверждает и начальник службы безопасности Бураков. Удальцов, уже официально став одним из богатейших людей России, продолжал неожиданно появляться и исчезать.
– Тем непонятнее выглядит его похищение, – задумался Кашин. – Это один из его способов исчезать, так сказать? Или всё-таки показательное устранение? А может, очередной театральный акт в хорошо поставленном спектакле теневых сил?
– Я постараюсь выяснить как можно больше от Марины Изольдовны, – прервал его размышления Никита. – У меня назначена с ней встреча в восемь вечера в ресторане "Москва-Сити". Мне нужны финансы.
– Ага, вон там, в ящичке возьми, – с иронией кивнул в сторону стола майор. – Я их что, печатаю, что ли? Как прикажешь потом в рапорте статью расхода указывать? "Обед для свидетеля, для дачи показаний по делу под прикрытием"?
– Ну, Савелий Игнатьевич, – заканючил старший лейтенант, – она дама-то элитная, к ней и с десятью тысячами не подберёшься.
– Чего?! – Кашин снова осел на стул. – Десять тысяч? Ты совсем страх потерял? Ты хоть что придумал-то? Она же тебя тут, в кабинете, видела, и скорее всего запомнила, когда на допрос приходила.
– Нет финансирования – нет информации! – попытался шантажировать молодой опер.
– Я сейчас тебя вот отстраню от дела и на служебное расследование рапорт напишу, – вспылил Кашин. – Ишь чего удумал, от напарника скрывать оперативную разработку, да ещё и шантажировать! И кого? Меня – учителя и наставника!
Поливайко рассмеялся.
– Савелий Игнатьевич, успокойтесь. Я всего лишь букет хотел прикупить, он рублей пятьсот стоит. Марина Изольдовна сама пригласила, так что банкет, я так понимаю, за её счёт!
Майор Кашин, услышав слова опера, замер, словно громом поражённый. Настроение его не просто изменилось – он, словно хищник, почуявший добычу, стремительно приблизился к Никите и впился в его глаза стальным, пронизывающим взглядом.
– Сама, говоришь? А ну выкладывай все подробности этого "звонка" и свои соображения по этому поводу. Живо!
– Связалась со мной с незнакомого номера и назначила встречу, – проговорил Никита, стараясь сохранить на лице подобие улыбки, но глаза выдавали его тревогу и нарастающее беспокойство.
– Что конкретно сказала? – почти прорычал майор. – Почему я должен каждое слово клещами из тебя вытаскивать?
– Да что вы так кипятитесь, у меня всё записано, вот, – Поливайко достал телефон, проворно отыскал нужную запись и включил:
– "18:00, сегодня, часы, Москва-Сити".
– Это всё? Телефон пробил? – вопросы Кашина полетели словно пули из пулемёта, обжигая своей стремительностью и точностью.
– Всё, – последовал такой же лаконичный ответ. – Телефон защищён, пробить не удалось.
– Вот скажи мне, – уже более ровным тоном произнес следователь, словно укротив бурю в душе, – чему вас сейчас в академии учат? Вчера ты меня на операции чуть не спалил, сейчас получаешь странное послание и молчишь, возомнил себя Эркюлем Пуаро?
– Кем? – не понял Никита.
– Неважно, откуда уверенность, что звонила именно Изольдовна? – отмахнулся Савелий Игнатьевич и устало вздохнул, жестом предлагая тому отвечать.
– У меня на компе специальная прога установлена, да и в телефонах соответствующие настройки включены. Любые разговоры автоматически записываются и пересылаются в эту программу. Она обрабатывает голос по закачанной базе и выдаёт владельца, если он в ней числится. Если нет – с помощью ИИ пытается найти совпадения по голосовым следам в соцсетях. Так вот, прога выдала, что это голос Коперайнен на сто процентов!
– Стоп! – майор Кашин резко вскинул руку. – Теперь то же самое, только нормальным языком и медленнее. Как я тебя учил – с чувством, с толком, с расстановкой.
Поливайко закатил глаза, но послушно повторил сказанное, стараясь говорить простыми словами, придавая им необходимую выразительность и интонацию.
– Молодец, – похвалил следователь. – Значит, она не хотела, чтобы её прослушали. Ты хоть понимаешь, что это не свидание? Твой веник может только всё испортить. Ты должен быть начеку и суметь правильно сориентироваться по обстоятельствам. Тебе понятно?
– Понятно, – буркнул Поливайко. – Вам лишь бы деньги сэкономить. Не ваши же…
– Здесь нет "ваших" и "наших". Они казённые, государственные! И выделяются, между прочим, из налогов работающих граждан, которых мы обязаны защищать!
– Ага, таких как Удальцов или Марков, – скривился Никита.
– Молчать! – беззлобно отрезал майор. – С чего ты взял, что упоминание о часах – это ресторан? И какой именно?
В ответ – тишина. Кашин вопросительно взглянул на своего помощника.
– Чего? Сами же приказали молчать, – обиженно пробормотал опер.
– Ты сейчас у меня поговоришь, – начал заводиться Кашин.
– Ну вот опять, – не унимался напарник. – Как вас понять?
– Отвечать на поставленный вопрос! – строго приказал майор, но в уголках его глаз промелькнули искорки смеха. Поливайко знал, что все эти словесные перепалки – часть их общей работы, способ лучше понимать друг друга и принимать верные решения в экстремальных ситуациях.
– Так часы есть только на одном здании в "Москва-Сити", – стал разьяснять Никита. – Вы его знаете, мы там были на конференции. Внутри есть рестораны и кафе. Я думаю, определюсь на месте, в каком из них искать нашу даму.
– Хочешь сказать, что "18:00" – это не столько время встречи, сколько ориентир на нужное заведение? – задумчиво произнес Кашин.
– Вы не перестаёте меня поражать, Савелий Игнатьевич! – на лице Поливайко застыло искреннее изумление. – Как? Мне даже в голову не пришло! А ведь там циферблат движется, и, соответственно… Вы гений!
– Это всё советская школа, – без ложной скромности заметил майор. – Сейчас таких уже не делают… Ладно, давай обсудим причины, побудившие Марину Коперайнен выйти на связь таким образом, и возможные варианты развития событий. К этой встрече нужно подготовиться основательно.

***

Поливайко неспешно прохаживался по внутреннему скверу Sensorium Hall, всем видом показывая, что старается убить время. До встречи оставалось не так много, и час, который он предусмотрительно выкроил, давал возможность не только осмотреться, но и адаптироваться к обстановке, подходил к концу. Здание предлагало на выбор два варианта циферблатов – строгие арабские цифры и надменные римские. Важно было выяснить, на каком этаже, отмеченном тем или иным стилем, расположился ресторан или кафе. И, конечно же, не помешает легкая проверка на наличие слежки. Впрочем, в эпоху тотальных технологий она, скорее, подразумевалась по умолчанию: камеры, охрана, бдительный персонал. Уследить за всеми было нереально, но кое-чему в академии их все же научили. Например, замечать едва уловимые нюансы работы камер, оценивать взгляды и жесты окружающих, анализировать расположение декораций.
Найдя нужный ресторан, Никита был очарован музыкой. На импровизированной мини-сцене солировал контрабас. Хрупкая девушка в концертном костюме и бабочке, казалось, с лёгкостью управляла громоздким инструментом. Подбородок удерживал корпус, пальцы виртуозно порхали по грифу, а плавно двигающийся смычок извлекал чарующие звуки. Но он знал, скольких усилий, репетиций и тренировок ей это всё стоило.
Залюбовавшись игрой, Поливайко не заметил, как за одиноким столиком появилась Марина Изольдовна. Когда она успела? Секунду назад столик пустовал. Не торопясь, он направился к ней. Увидев его, на её лице отразилось презрение. Она наградила его ледяным взглядом и отвернулась. Поливайко опешил, но ни один мускул не дрогнул на его лице, и он продолжил движение.
– Здравствуйте, Марина Изольдовна, какая неожиданная встреча! – учтиво поприветствовал её опер. Она не удостоила его даже взглядом. Он понял, что она затеяла какую-то игру, и решил проявить настойчивость.
– Позвольте присесть, – и, не дожидаясь ответа, опустился на стул напротив неё. – Что за маскарад?
Он старался говорить тихо, но чтобы его голос не потонул в мелодии контрабаса.
Дама резко повернулась к нему, даже привстала, опираясь руками о стол. Приблизила перекошенное злобой лицо и прошипела:
– Будьте осторожны! Запомните: главное – советский школьник с Мурзилкой под мостом!
И тут же отвесила ему звонкую оплеуху. Затем она стремительно покинула ресторан.
Молодой человек, потирая пылающую щеку, несколько секунд сидел словно окаменевший. Такого свидания он не забудет никогда! За что? Он понимал, что это хорошо разыгранный спектакль, но нельзя ли было обойтись без рукоприкладства? Он же может арестовать её за нанесение побоев и нападение при исполнении. А может, она этого и добивалась? Догнать? Приказать проехать в участок? Или позволить ей уйти, используя эффект неожиданности, а задержать позже? Как бы поступил Савелий Игнатьевич?
Весь этот ураган мыслей пронёсся в голове Никиты. Он встал и, оглядевшись, тоже направился к выходу. Контрабас проводил его мрачными аккордами, словно посмеиваясь над его замешательством.

– Волк, приём, – проговорила в рацию Алина, – Лиса высунула нос.
– Открываем на неё охоту, – ответил мужской голос, – действуем по плану, конец связи.