Глава 2. Червяк на осеннем ветру - 1614

Погружение...
Были и нет, Пузырики вверх,
Длинный след, Счастливый билет,
Все ниже, смелей.
Постепенно...
В культурный слой, Через перегной,
Чернозем, Мел и мезозой,
Сверху до низов.
С ускорением...
(Oxxxymiron, «Погружение»)


O O O O O

Замок Тоетоми в Осаке возвышался многоэтажной неприступной твердыней. Возведенный на искусственной насыпи, отороченный рукавами реки Йодо и цепью горных хребтов, он вырастал из облаков трепещущей зелени, словно парящий над землей чертог солнечной богини Аматерасу. Военный правитель Тоетоми Хидееси возводил его, копируя цитадель своего предшественника Оды Нобунага. И откровенно превзошел его во всем.

Над массивным крепостным валом, укрепленным обтесанными каменными глыбами, поднимались белые дозорные башни, отмечая пролеты крепостных стен. За ними, за лабиринтом крыш, стен и хвои, будто призрачная горная вершина, реяла главная башня-тэнсю.  Из каменного основания вырастали пять величественных ярусов с задранными подолами крыш, украшенные фигурами карпов с головой дракона, символов стойкости и упорства.  Четыре этажа белоснежные, с золоченным орнаментом и решетчатыми ставнями-бойницами. Над ними венчающий пятый, черный, опоясанный резным балконом, с золотыми тиграми и журавлями на стенах. Три цокольных этажа скрывались в мощном основании, выложенном самым сложным типом кладки — кирикомихаги, - подогнанным тесанным камнем.

Но не одна искусность постройки обеспечивала неприступность замка Тоетоми. Цитадель строилась по новейшим лекалам военной хитрости. Крепость раскинулась на возвышенности, опоясанной искусственными, заполненными водой рвами. С обзорных башен-ягура с удобными окнами-бойницами окружающая территория просматривалась на несколько ри вокруг. Внутри крепости ни одна дорога не вела к замку напрямую, петляя меж поместий приближенных вассалов, конюшен, казарм, стен и съемных мостов через водяные преграды. Все ворота тщательно охранялись и отворялись только по особой грамоте.

Такедзо не уставал восхищаться красотой и мощью осакской крепости. Глядя на беленные стены и изгибы крыш, Такедзо пытался представить, как из рубленных гранитных плит поднималась платформа, крепостной вал; росли каркасы стен, стропила, стойки и прогоны, постепенно накрываемые черепицей, выкапывались рвы. Начальный замысел и стратегия, прошли долгий путь, прежде чем вдохнуть содержание в груду строительного материала. В этом состояло настоящее мастерство. Последнюю мысль Такедзо подсказал его давний друг Коэцу, мастер каллиграфии и ценитель всего прекрасного.

В тот визит, Такедзо рассеянно бродил по улицам Осаки, заглядывал в заведения ремесленников и торговцев. Смотрел, впитывал, всклокоченный, в засаленном, старом кимоно, с заткнутым за пояс мечом.   Местные самураи не обращали на него внимания - странствующие воины сюгиося не были редкостью. Такедзо искал новые источники вдохновения. Наблюдал за чайной церемонией, узнавал мягкость каллиграфии, изучал работу зодчих.

Любуясь крепостью Тоетоми его внимание привлекла выпорхнувшая из-за массивной стены стайка голубей. В ту же миг в голове его возник образ, навсегда закрепившийся за осакской башней-тэнсю. Расцветшего бутона сливы, белого, трепещущего, слетевшего с ветки и осевшего на траве. Будто дрожит неприступная башня нежными лепестками на ветру, готовая в любой момент сорваться и упорхнуть. А над ней в синеве неба рассыпаются голуби.

Он посчитал тогда, что видение вызвано восхищением зодческим мастерством и зыбкостью всего прекрасного — моно-но аварэ. Вот только вместо умиротворения или легкой печали, бутон сливы всколыхнул в Такедзо смятение. Вспомнилось, что голуби — вестники бога войны Хатимана.

* * *

Перед глазами Такедзо восстают туманные картины величественной осакской цитадели. Сколько же их, воспоминаний, в бездонной путевой суме Такедзо, которую не в силах он ни отбросить, ни опустошить?

Такедзо сидит на подушке, в просторной, убранной комнате и задумчиво смотрит перед собой. На нем чистое кимоно с накидкой хаори, мытые волосы стянуты на затылке в хвост. Из-за пояса-оби торчит рукоять короткого меча. Гарду-цубу меча Такедзо ковал и вытачивал сам, в мастерской своего давнего приятеля, полировщика мечей Коэцу.

Брови Такедзо сдвинуты, глаза смотрят и не видят. За сдвижными дверьми седзи, у внешней решетчатой веранды аудиенции с ним дожидаются двое. Такедзо не думает о них, он отрешен. Равно как опытный зодчий выбирает стратегию, строя величественную, надежную цитадель, так и Такедзо испытывает собственный замысел и план. Как и его воспоминания, план строится вокруг Осакского замка, трепещущего бутона сливы.

* * *

Три десятилетия назад полководец Тоетоми Хидееси объединил и полностью подчинил себе Японию, сделался регентом-кампаку императора. Впервые за долгое время страна выдохнула — войны ушли с территории японских островов. Воинственные вассалы Хидееси отправились покорять Корею. Крестьяне вернулись на землю. Подняла голову торговля, стали развиваться города.

А потом Тоетоми Хидееси скончался. Заботу о его беспомощном, малолетнем сыне Хидеери взял на себя опекунский совет го-тайро - пять влиятельнейших вассалов Тоетоми. Назначение у совета было одно: обеспечить беспрепятственную передачу власти подрастающему наследнику.

Пробил час нового лидера, амбициозного полководца и по совместительству главы опекунского совета - Токугавы Иэясу. Как в древней китайской пословице: сидя на берегу реки, он дождался своего часа. Отказавшись подчиниться старому правительству Тоетоми, он обвинил его в предательстве наследника. Интригами и хитростями расколол го-тайро и страну надвое — западную и восточную коалицию. Конфликт закончился масштабной битвой при Сэкигахара, блистательно и вероломно выигранной Иэясу. Узурпировав за собой единоличное право решать судьбу наследника Хидеери, Иэясу получил от слабого император высочайший военный титул - сейи-тай сегун.

Шли годы. Четырнадцать лет минуло с далекой, знаковой битвы. За это время случилось немало, однако не случилось самого страшного — войны. Хитрость и осторожность Токугава Иэясу позволила ему избежать прямого столкновения с преданными вассалами Хидеери. Благодаря политике, унаследованной от Тоетоми Хидееси, страна развивалась и процветала. Ушли в прошлое столкновения и набеги, принудительное рекрутство, разлуки и смерти. Иясу действовал медленно, скрытно, но неотвратимо. Так точит камень капля воды, и паук опутывает слоями паутины добычу, с которой не справиться в одиночку. Кропотливо, Иэясу связывал династическими браками крупнейшие военные дома с кланом Токугава. Он усердно развивал собственную столицу в Эдо, тянул к ней торговые тракты.

Но сын Тоетоми — Хидеери, по-прежнему рос в Осаке, в замке Тоетоми, прекрасном бутоне сливы. И как ни скоротечна людская память, многие считали Хидеери законным наследником Тоетоми Хидееси, объединителя Японии. Подобно капле крови, сбежавшей по склоненному лезвию меча и повисшей нетерпеливо на кончике, в стране висело ожидание: как поступит Иэясу, исполнит ли волю бывшего сюзерена? Сорвавшаяся капля грозила взорваться брызгами новой гражданской войны.

* * *

Многослойный занавес мыслей Такедзо расходится.

Он сосредоточенно размышляет, понимая при этом, что заставляет посетителей ждать. Частично это является уловкой, чтобы потянуть время и вывести соперника из равновесия. В то же время ему нужно выстроить, уложить в голове мысли. Напряжение, с которым взгляд Такедзо ползет по стене, оклеенной непроницаемой бумагой васи, передается Дэну. Он слышит, ощущает сомнения ронина. Видит его глазами.

Неопытным, амбициозным юнцом Такедзо довелось поучаствовать в битве при Сэкигахара. Его клан выступал на стороне правительства Тоетоми, против коалиции Токугавы Иэясу. В этом не было осознанного выбора - только место рождения и клан определяли к какой армии присоединится низший воинский чин. Молодого Такедзо в меньшей степени интересовали разногласия влиятельных князей-дайме. Гораздо важнее ему было испытать сноровку и мастерство бойца в настоящем бою. Как и для всей страны, битва при Сэкигахаре стала поворотной точкой в жизни Такедзо. Благодаря ей он познакомился с Ганрю, Фугаем и Юки.

Воспоминания и мысли Такедзо проносятся перед Дэном в виде образов и теней. Имена, что вызывают замирание, вздрагивание ронина, Дэн пытается сопоставить с тем что видел и слышал раньше. Ганрю? Тот самый, который... которому Такедзо отрубил голову?..

Сколько ошибочных постулатов и убеждений, изношенных скорлупок цикады сбросил с себя Такедзо за прошедшие четырнадцать лет. Он здорово изменился в сравнении с отчаянным и дерзким  подростком, пригнанным в составе ополченцев асигару к деревне Сэкигахара.

Остались позади грязное, затвердевшее от пота кимоно, ночевки в случайных местах: под кустом у дороги, в расселине у ручья. Он многое повидал, заматерел. Имя его стало авторитетным среди популярнейших школ поединка. Среди знакомых Такедзо водились теперь главы кланов и приближенные к сегуну дайме. Одно убеждение осталось неизменным — он не служит никому кроме себя.

С легкой ностальгией вспоминает ронин изнурительные практики с палкой-мечём на покатых горных склонах, в густых лесах, у шипучего быстрого ручья. Случайные прохожие пугались его, косматого и грязного, принимая за лесное чудовище-тэнгу. Он пересек Японию из конца в конец, видел суровые берега северного моря и ласковые пляжи Хизена. Подолгу размышлял, засиживался в медитации с единственной целью: стать еще более искусным, совершенным бойцом. Едва заслышав о мастере, он снаряжался бросать вызов, и, словно отвечая неуемной его жажде, Япония подавала ему искуснейших, знаменитых бойцов: монахов, ронинов, самураев, основателей боевых школ и даже пару уездных князей. Теперь «охота» Такедзо осталась в прошлом.

Такедзо вспоминает Ганрю. Смерть друга многое поменяла, заставила его по-новому взглянуть на путь меча. Как ранит владельца остро заточенное лезвие, так и мастерство Такедзо обернулось потерей близкого человека. Он думает о Юки, мысли о ней не оставляют его. Даже во время медитаций или сосредоточенных занятий с мечом, она встает перед глазами, как в последнюю их встречу. Почему-то от него ускользает ее лицо. Лишь линии тонкого стана либо рассыпавшиеся волосы, открывающие шею. Но Такедзо убежден, знает наверняка, в преддверии войны она находится в Осаке, неподалеку от замка Тоетоми.

Тревожное предчувствие, связанное с осакским замком, не представляет для него тайны. Искорка, тлеющий уголек неопределенности обратился заревом ревущего пожара, готового разразиться над распустившимся бутоном сливы. Соседствующие с Осакой Киото и Нара нахохлились, замерли в ожидании. Голубь, посланник бога донес весть: война, о которой почти забыла страна, снова была на пороге.

* * *

Такедзо шумно вздыхает, и Дэн снова видит комнату. Мысли ронина вынырнули из далекого прошлого и скользят теперь по поверхности. Такедзо оценивает свое нынешнее положение.

Вот уже третью неделю он гостит в поместье у своего хорошего приятеля, дайме Огасавары Хидемасы. Когда-то мастерство Такедзо произвело неизгладимое впечатление на Хидемасу и его сыновей. Верный себе ронин отказался от предложения устроиться на постоянную службу, однако охотно провел несколько занятий с самураями-вассалами рода Огасавара.

В этот раз Такедзо прибыл в Эдо с другой целью, как только стало понятно, что война неизбежна и сегунат собирает армию. Он желал принять участие в кампании и считал войско Огасавары, верного вассала Токугава, наиболее подходящим для этого.

Сложность состояла в весьма запутанных отношениях между Такедзо и правительством Токугавы. Два года назад ронин недвусмысленно отказался от сотрудничества с тайной полицией мэцукэ сегуната. Это произошло после смерти Ганрю, когда Такедзо решил для себя, что не желает больше участвовать в противостоянии между знатными родами, выступать пешкой в чужой игре. Теперь, однако, обстоятельства поменялись, ему во что бы то ни стало было нужно принять участие в военной кампании.

Почему Такедзо выступал на стороне Токугавы Иэясу? В нем говорили исключительно расчет и здравый смысл. В Японии не было силы, способной противостоять мощи окрепшего, заматеревшего сегуната. Не имея личных претензий к мятежному принцу Хидеери, Такедзо не желал уходить в подполье и прятаться, как после Сэкигахары.

Огасавара Хидемаса, князь-дайме префектуры Харима, охотно согласился с предложением Такедзо принять его в свое войско в качестве опытного инструктора и командира отряда самураев. Такедзо не собирался навсегда становиться вассалом Огасавара, но на время кампании готов был принести клятву, что будет отстаивать честь клана ценой собственной жизни.

Однако, ввиду прошлого сотрудничества Такедзо с тайной полицией мэцукэ, о наеме на службу надлежало уведомить правительственное ведомство. Здесь также помог князь Огасавара, персона, приближенная к правительству. Он ходатайствовал за Такедзо лично, и руководство мэцукэ обещало прислать официальный ответ.

Ответ прибыл в виде двух посланников, которые сначала долго говорили с Хидемасой, а теперь ожидали аудиенции с Такедзо.

* * *

Перед глазами Такедзо вновь поднимается многоэтажная громада трепещущего бутона сливы, окруженного неприступными стенами. Над ними стайка голубей, вестников бога войны Хатимана.

Он, наконец, решается и зовет ожидающих за порогом гостей. Такедзо принимает посланцев в малом приемном зале поместья Огасавара.

Слуги отворяют раздвижные створки седзи, на пороге появляются два самурая в одинаковых мышастый костюмах-тройках райфуку - рубашка-кимоно, юбка-штаны хакама и накидка хаори. Соломенные сандалии варадзи они оставили внизу, у веранды. Гости входят. Такедзо обменивается с ними поклонами и приветствиями. У посетителей только короткие мечи-вакидзаси, длинные - катана - они по этикету оставили при входе в имение. Оправив юбку-штаны, садятся на уложенные в отведенных местах подушки. Один возраста Такедзо, второй постарше. Ничем они не примечательны, эти двое, не носят отличительных знаков кланов и оружие обыкновенное. Они не привлекут взгляда на улицах Эдо, где фланируют десятки и сотни самураев из сопровождения приезжих дайме и охраны замка сегуна. Такими и должны быть сотрудники тайной полиции.

Слуга осведомляется об угощении, но гости отказываются. Слуга исчезает.

Двери-седзи сдвигаются и Такедзо остается наедине с прибывшими. Самураи Огасавары, дежурят снаружи. Гости здороваются и представляются: Сато Итиро и Фукукита Кэйтаси. Имена ничего не говорят Такедзо, хотя от него не ускользают их повадки, движения и крепкие запястья, выдающие бывалых бойцов.

Итиро поясняет, что оба служат в мэцукэ, в отделении внутренней охраны тайоку-кэйко, и работали вместе с Хаттори Масанари, имя которого должно быть Такедзо известно.

Такедзо подтверждает. Во времена его работы на тайную полицию Хаттори Масанари, наряду с особо приближенными военными министрами, возглавлял организацию мэцукэ и лично занимался подбором людей. Масанари находился на вершине пищевой цепи невидимой службы: отвечал за охрану замка и службу сопровождения сегуна.

Закончив с любезностями, гости переходят к делу. Такедзо не ожидает другого от людей Хаттори.

- Князь Хидемаса-сама, верный вассал сэйи-тай сёгуна, хлопочет за вас. Хочет взять вас командиром отряда самураев в свое войско. Однако два года назад вы покинули ряды тайной полиции. Какой у вас интерес в предстоящей кампании?

Такедзо отвечает заготовленной речью:

- Я — странствующий воин сюгиося. Мой путь — путь меча. Свои поединки я провел во многих провинциях. При этом я служу лишь своему пути, не поступаю на службу. Изредка задерживаюсь то тут, то там, даю уроки. Крупная битва, война — один из важных шагов в развитии моей стратегии. Одновременно школа и экзамен. Поэтому я решил не оставаться в стороне. Огасавара-сама - мой давний, хороший друг. Некоторое время назад я обучал его и его самураев. Поэтому к нему я обратился. Собираюсь присягнуть ему на верность на весь срок войны, а после отправиться своей дорогой.

Сато Итиро внимательно следит за ним.

- Однако вы разорвали отношения с правительством, решительно отказались работать с мэцукэ после поединка с Сасаки Кодзиро. Что изменилось теперь?

Вопрос звучит ровно, эмоции не трогают лица самурая. Такедзо не удивляется, что они осведомлены и умеют сопоставлять факты. Вне сомнений, Сато Итиро вовсе не простой гонец и самурай службы охраны. Второй, Кэйтаси, молчит; в отрешенном выражении его лица, читается напряжение. Он не столь хладнокровен, как Итиро, но готов ко всему.

- Ничего. Я не собираюсь возвращаться на службу правительства. Участие в войне - это часть моего пути меча. Князь Хидемаса-сама и его войско кажутся мне наиболее подходящими для этого.

Под пластами внешнего спокойствия и уверенности перед Такедзо всплывает мимолетный образ Юки. Легкий, как прикосновение тончайшего шелка и обжигающий, как капля горячего масла. Она там, в Осаке и он готов бросить вызов самому Хатиману, чтобы отыскать ее.

Такедзо почти осязает пронизывающий взгляд Итиро.

- Руководство мэцукэ рассмотрело прошение Огасавара Хидемаса-сама и не находит к этому препятствий. Однако называет обязательные условия. Первое: я и Кэйтаси-сан должны стать самураями в вашем отряде князя Огасавара-сама. Обещаем не разочаровать вас. Мы опытные войны школы Ягю Синкаге-Рю, участвовавшие во многих битвах. И второе: в грядущей военной компании, мэцукэ возможно потребуется привлечь вас для военных операций, отдельных от войска уважаемого Огасавары Хидемаса-сама. Огасавара-сама уже знает и согласился на оба условия.

O O O O O