Глава 9

– Что-то вы долго, голубки! – воскликнул Любомир Иакович, завидев их, – уважаемые, продолжим нашу беседу позже.! – пожав руки низкому плешивому депутату городской рады и “газовому старшине” капитан начал продвигаться в сторону прибывших товарищей.
Дом культуры кишел жизнью в этот вечер, казалось, все скисшие сливки общества собрались там. Помимо вышеупомянутых чинуши и спекулянта там ещё были недавно назначенный молодой районный прокурор, владелец ночного клуба “Треугольник” –  из числа местных авторитетов, – а также основатель новооткрывшейся сети ресторанов “Солодка красотка” с которым горячо любимый мэр был уже на ножах, однако не смотря на сии неполадки со своим визитом тот тоже не подкачал.
– Слушай, капитан, а мы точно должны быть здесь? – спросил малодушно Андрюха, завидев в вип-ложе багроволицого наместника города, – Просто…ну знаешь…много здесь всех. – он нервно подпирал в спину Чистяка.
– Расслабся, Андрюха, – успокоил его уже бывалый в таких кругах капитан Золотцев, поправляя его перекрученный галстук, – иди вон лучше шампанского возьми, до пьесы остались считанные минуты! – перевёл он взгляд на переносной буфет образовавшийся справа от сцены, – Пойди поговори с людьми. Глядишь, найдешь себе кого и денег так много тратить на путан не будешь! Может даже съедешь наконец от матери на квартиру получше!
Андрюха осмотрелся дерганым взглядом и поправив неуклюжим движением галстук своего отца пошагал в сторону стихийно образовавшейся толпы. Девушек там было вдоволь, однако шансов у такого пентюха было явно немного.
– Ну и дурак, правда? – спросил не глядя Любомыр Иакович, – Да, Виктор Денисович?– он повернулся и увидал непонимающий взгляд вдовца. – Дурачок говорю Андрюха этот, а? – он сказал громче, уловив умилительный взгляд жены авторитета, блондинка уже второй год не дышала равнодушно к его патетичному тону и широкой как центральная городская дорога челюсти.
– Не самый приятный человек. – компромиссно ответил Чистяк, намерения капитана он так до конца и не мог понять.
– Да уж. Но вы не обижайтесь на него, у парня в двадцать лет случилась травма! – ударил себя в грудь Золотцев, – девушка от него ушла, из тех что помладше, а он после того уж совсем разуверился в своих силах, мужских в том числе! – лукаво подмигнул он своему почти другу, – Однако вначале он был энтузиастом, да чего уж там, даже амбиции за ним водились! Но потом был послан на буквы три, ну и Соломона 31:3… – затих Золотцев, а потом добавил, – но полно про женщин, они приходят и уходят, давайте лучше поговорим про наших общих знакомых! – выпалил капитан и пошел к первым рядам, Чистяк безукоризненно последовал за ним, даже руку тот не применял.
***
Они пробирались через колосковые поля загородного частного сектора.
– Интересные, конечно, прибаутки у буржуев! – заявил Лёха отряхивая свои штаны от пыли.
– Это удобно. – заявил отец выдернув ногу из ямы.
– Может, но во-первых, на кой черт делать брелок с изображением своей дачи? А во-вторых, даже эта уродская картина не передает всей убогости этого места! – Лёха поправил чуб.
– Не всё так плохо! – сказал отец примиретельно, – Дома выглядят так же, а может и лучше.
– Ага, с момента написания картины живущие тут чинуши и барыги наворовали ещё больше, так что это меня не удивляет! – категорично заявил Лёха, – а чем больше ты ешь, тем больше ты срёшь! – ухмыльнулся юный бунтарь, завидев пустую бутылку французского вина.
Отец сохранял молчание пока его сын с упорством перспективного футболиста местной академии на просмотре у агента иностранного клуба махал ногами разбрасывая песок по сторонам.
– Нуу…собственно…тут…всё…понятно! – еле выговорил Лёха, склонившись вниз.
– Отлично, а теперь если ты обличил все изъяны нашего высшего класса, то можем идти к дому. – заявил отец.
– То есть, ты знаешь где он? – спросил Лёха с удивлением.
– Тот дедушка всё доходчиво пояснил: дойти до третьего поворота направо, идти прямо пока не упремся в недостроенное кирпичное здание, а затем повернуть налево и идти пока не наткнемся на детскую площадку…
– А вот и она, только вот не знаю, как можно сюда детей пускать… – запнулся Лёха увидав ржавую горку с расправленным железным листом на спуске.
Отец провёл рукой по горке.
– Идём дальше. – почесал подбородок Фёдор Николаевич.
  Лёха хотел было согласиться, но эта детская площадка, такая старая и ржавая, напомнила ему его собственную, во дворе возле их старой квартиры, – место, где ему в девять лет сломали ключицу.
“Может мы не так уж с ними и отличаемся?” – подумал он и перед его глазами пронеслись все счастливые и беспечные моменты позднего детства: война против девочек, футбол на площадке до наступления ночи, продажа забугорных сладостей ребятам со двора, железная палка в руках того пацана…
Образовалась ли бы эта всепоглощающая пустота, если бы они тем мартовским утром не собрали чемоданы и не уехали навсегда? Сколько переездов, новых людей и каждый раз ты сжигаешь мосты и говоришь себе “Я нашёл их!”, чтобы потом просто дальше поплыть, ведь наш путь - одинок и ни с кем нам его не разделить, потому просто смирись!
 “Да, именно, просто смирись! Иначе ты постареешь, потолстеешь, и тебе станет еще более одиноко. И ты будешь делать всё возможное, чтобы заполнить эту дыру друзьями, карьерой, бессмысленным сексом... Но это тебе не поможет. И однажды ты оглянешься вокруг и поймешь, что все тебя обожают, но никто тебя не любит. И ты чувствуешь себя самым одиноким в мире. ”
Отец не нарочито кашлянул и они пошли дальше.
***
Чуб потешался со своего остроумия, опрокидывая очередную чарку водки, однако тут кто-то гупнул в дверь и заставил его опрокинул напиток уже мимо воротника. Это был Вакула, сын. Чуб умолял Солоху спрятать его и она поместила ухажера в мешок где уже сидел Дяк, тот же не издал ни звуку, когда тяжеловес приземлился прямо ему на шею. Вакула молча вошёл и повалился на лавку, любовь - боль. Вновь стук в двери, ещё один козак пришёл, – Солоха оглянулась на его пустое выражение лица и повела Свербыгуза на огород.
“Мать чёрт знает где, а занять себя чем-то надо! – подумал кузнец и тут приметил раскиданные в углу комнаты мешки, –  Хоть что-то! – пробубнил он и начал взваливать их себе на плечи. Один из казаков в мешке зашипел, когда кузнец задел верёвкой его чуб, голова же неистово заикал при касании его пуза плечом молодца, но ничего не могло вырвать Вакулу из его раздумий и потому после ещё нескольких секунд самобичевания он весело начал напевать “Мені с жінкой не возиться” и вышел из хаты.
Зрители начали хлопать и одобрительно смеяться. Жены говорили своим мужьям “поделом им, похотливым зайцам!”, те же в свою очередь угукали, но искренне понимали мужчин Диканьки и даже несколько сочувствовали им.
– …то бишь вы оставили их в квартире, с ключами? – сжав зубы спросил Любомыр Иакович, одновременно стараясь улыбаться блондинке, которая как бы невзначай показывала ему непристойные жесты.
– Да, но мы не могли им отказать, дело ведь пока не закрыто… – поджал губы Андрюха.
– Это верно…даа, – рассеяно ответил капитан Золотцев, пожирая взглядом пышногрудую даму, которая водила своими пальцами вдоль декольте облегающего черного платья.
– …найти они точно не смогут. – добавил Виктор Денисович, когда на сцене здоровый парубок повалился на землю от подножки хрупкой девушки, а из его мешка выпала колбаса, подаренная старухой минутой ранее. – …так что, когда дело будет закрыто? – невтерпеж спросил наконец Чистяк.
Любомыр Иакович нехотя оторвал взгляд от прекрасных глаз красавицы и после очередного приступа смеха зрителей от удара Вакулы по мешку с чертом ответил ему:
– Да вот, закончиться спектакль и пойдём по быстрой оформим все бумаги! – подмигнул ему капитан Золотцев, – Тем более, что у меня этим вечером есть и другие дела, кроме того как играть в кошки-мышки с этими подражателями Берлиоза и Бездомного!
– Хорошо, тогда… – подтвердил Чистяк.
– Тсс! Спектакль же идёт! – перебил его капитан и повернулся к своей пышечке опять.
 Вакула угрожая крестным знамением оседлал черта и поднялся в воздух, козак Пацюк же, все еще сидя по-турецки со сложенными на объемных бедрах руками, продолжал наворачивать вареник за вареником, макая их пред тем в сметану.
***
– …не так уж и трудно сюда попасть, как для дома долларового миллионера! – сказал Лёха, отряхнув футболку, – странно лишь, что ни один ключ из связки не подходит к воротам… – остановился он, увидев как отец осматривает свои штаны сзади.
– Третие за последние три недели! – смиренно признался тот, проверяя пальцем насколько большая дырка.
– В смысле? Ты вроде нигде не рвал штаны. – с недоумением напомнил отцу сын, одновременно осматривая западное крыло двора.
– До тебя жизнь тоже была, сын. – отец улыбнулся ему, – Ты не герой книги, чтобы на тебе строили всё повествование. – он остановился и подумал: – А если и был бы, то есть и другие персонажи…
Лёха облокотился на железные ворота гаража и замолчал.
– Давай возьмём то, за чем мы пришли. – отец пошёл в сторону поляны с деревянной садовой качелей.
– Слушай, парень снимал у Чистяка комнату, да, но ключи он явно видел в первый раз. – сказал Лёха нагоняя отца. – Я думаю, с него больше ничего вытянуть, тем более…парень пережил расставание…
Отец сдержанно кивнул.
– Уверен, то что мы ищем - внутри. – родил наконец Лёха.
– Тогда заходим. – старший оперуполномоченный Раскольников надел перчатки и достал из карман связку ключей.
– Или же просто входим. – Лёха толкнул стальную холодную дверь и та с треском отворилась.
Фёдор Николевич с удивлением посмотрел на своего сына, черты лица Лёшки ожесточились....
– Надень перчатки только. – отец взял тряпку под шезлонгом, протер ручку двери и вынул из кармана ещё одну пару.
– Пойдём, нельзя терять времени! – выхватив их из его рук Лёха влетел в темную прихожую для того, чтобы сразу же споткнуться.
***
“Это кум!” – вскрикнул приглядевшись кум.
“Славно я над вами пошутил? А вы уже небось хотели меня съесть вместо свинины?” – спросил Чуб, приосанившись, – “Но не журитесь, подо мной что-то постоянно шевелилось, – на дне мешка что-то есть! Если и не кабан, то хотя бы поросёнок!”
Кум и ткач кинулись к мешку, но хозяйка подскочила с обратной стороны на перевес со своей кочергой и хлестнула бы их еще раз, если бы в этот момент из мешка не выскочил дьяк.
“Вот тебе и ещё один!” – отскочил ткач, – “Людей в мешки кидают вместо паляниц и колбас!”
“То-то, я вижу, что у нее полная хата мешков и в каждом, поди-глянь, по два человека…” – сказал с изумлением Чуб, – “…А я то думал, что она только мне одному…Вот тебе и Солоха!” – он поставил руки на пояс и кисло-сладкая улыбка проскользнула по его лицу.
Дьяк вылез из мешка и начал отряхивать свою рубаху. Кум отошёл от мешка и опустился на колени, поняв что шинкарка ему вина сегодня не нальет. Ткач потирал свою спину после удара кочергой. Одна только хозяйка остолбенела и могла думать лишь о том, как расскажет подругам о ещё одной глупости, которую сотворенную её мужиком.
Зал вновь встрепенулся смехом и аплодисментами.
– Тебе нравиться пьеса, красавица? – спросил Андрюха белокурую девушку.
Девица хоть и была едва за двадцать, но уже опытом научена, что у мужчин только одна цель, когда они задают подобные вопросы, поэтому она лишь хмыкнула и резким движением отвернула голову в другую сторону, почти давая нахалу пощечину своими светло-золотыми косами.
– Ах, бедняжка! – с сочувствием промолвила Лариса Викторовна.
– Да ладно тебе, ему не привыкать! – проурчал Любомыр Иакович, поглаживая её по щеке.
– Тогда мир несправедлив! Почему такой милый юноша должен страдать из-за девушки? – сокрушалась она, её любовник лишь молча угукал и наматывал ее кудри себе на палец.
– Пусть черевики у первой леди сопрет – и тогда не будет страдать! – гортанно засмеялся капитан Золотцев, давая волю своим рукам.
– Всё-то в твоём мире просто: то украсть, того подкупить, другого отстранить… – сказала женщина, устало отбиваясь от рук нахала, – перестань, ты же знаешь, что мой муж может в любой момент вернуться, а тем более тут полно его знакомых рядом!
“Жаль лишь, что этих не отстранить, а муж скоро и сам устраниться, куда уж там! – раздраженно подумал он.”
– Они и мои знакомые вообще-то, – радушно заявил он, – да и к тому же они все заняты пьесой и ублажением своих…интересов! – он подмигнул молодому прокурору, который в этот момент забавлялся с двумя заводными шатенками, тот ему по-приятельски кивнул. – Так что давай просто наслаждаться этим! Вон, смотри, даже этот крендель хорошо проводит время! – он показал пальцем на Чистяка, который пересел к знакомому со своего села и в тот момент восторженно обсуждал что-то связанное с бывшим президентом и его пасекой.
– Ты прав, милый! – сдалась Лариса Викторовна и уперлась головой о его грудь.
На сцене же Вакула восклицал от красоты золотых башмаков царицы, которые ему принесли:
“Боже ты мой, что за украшение!”, а запорожцы нетерпеливо толкали его под рёбра: “Досить уже, кузнече!” – они явно жалели, что пропустили его перед собой в этот вечер.
***
– Кофе у них, конечно, хорошее, пап, но нам нужно торопиться! – раздраженно сказал Лёха, отсёрбивая остаток из кружки.
– Италья-я-янское! – с наслаждением протянул отец, смакуя уже третью чашку, – как и шоколад! – и он откусил еще один объемный квадратик плитки чёрного шоколада.
– Да хоть бразильское, нам нужно идти! – Лёха направился к лестнице об которою недавно чуть не разбился.
– Я тебя догоню! – крикнул отец и сделал погромче.
“Знаешь, какой самый главный плюс у собаки, который больше, чем все остальные минусы? Собака не будет сначала тебе в любви клясться, а потом… а потом по чужим койкам прыгать!” – раздалось из телевизора, а затем последовал восторженный вздох Фёдора Николаевича.
***
– Чево ш ты мне не шкажала, што твой мужинёк - маштер шпорта по боксу? – спросил сидя на бордюре капитан Золотцев и отхаркнул коронку. – ешьо и двещти желёных на шмарку!
– Милый, я предупреждала, чтоб ты не трогал меня прямо в зале: если до отеля невтерпеж, то подождал бы хотя бы до конца представления! – сочувственно проговорила Лариса Викторовна, поглаживая по спине своего ухожора, – Сильно больно?
– Да пиждеч как! – вытер губы тот и повернулся к ней. – Но боль фижичишкая никак не шравнич…шравнисчя ш душе…душшшевнай!
– Бедный ты мой! – приобняла она грозного милиционера, который как бы нехотя ее отталкивал. – Ты меня извини, но мне нужно идти…
  – Обратна к этаму? – грозно сплюнул Любомыр Иакович.
  – Он все еще мой законный муж… – вздохнула женщина, возвышаясь перед скрюченным мужиком.
  – Да чигото када я тибя жаргю, то ты про гето вщигда жабываеш! – улыбнулся капитан и начал искать рукой ее тело, однако на его удивление еще пару секунд назад кроткая дама превратилась в олицетворение твёрдости.
– Знаешь, я думаю, тебе даже полезно так порой полазить по канаве и пособирать свои зубы, – сказала она с ухмылкой, – может хоть так ты отучишься задирать свой нос!
– Чаго эта ты? – спросил напыщенно капитан Золотцев и хотел уже было встать, но боль в колене от столкновения со стулом оттянула его назад.
Лариса Викторовна молча развернулась и ушла. Через пару минут кто-то другой подошёл.
– Любомыр Иакович, чего вы сидите на холодном? – спросил почти насмешливым тоном кто-то со спины.
– Тебе то какое дэло? – огрызнулся капитан, не поднимая головы с колен.
– Вы, капитан, навели бы справки перед тем как прыгать в постель с первой же дамой из высшего общества, нито все свои премии будете спускать на зубного! – сдержанно хохотнул мужчина.
– Да какое вы дєло имейте к моей премии? – вскочил на ноги начальник отдела, который уже успел восстановиться после правого кросса коротышки-авторитета.
– Самое непосредственное, господин, – выдержал взгляд высокий человек интеллигентной внешности, – Он желает вас видеть.
Пассивно-агрессивное выражение лица капитана Золотцева прояснилось, а глаза забегали по измазанной кровью рубашке и вырванным пуговицам пиджака.
– Не переживайте, он сегодня не будет вас жарить, – на лице посланника проскочила ухмылка, но он тут же спокойным голосом добавил: – извините, я имел ввиду журить, пойдемте!
И они пошли.
***
– Приставка у них, конечно, хорошая, Лёх, но нам нужно торопиться! – мягко попросил отец.
– Япо-о-онская! – с наслаждением протянул Лёха, удирая со своим корешом от кассира пиццерии с дробовиком, – как и телевизор! – он протер уголок матрицы тряпочкой.
– Да хоть американская, нам нужно идти! – отец было пошёл в зал, но тут раздался треск в соседней комнате.
– Вот дерьмо! – прошипел Лёха и бросил геймпад на диван.
– Помнишь? Как в квартире! – сказал отец и вновь вынул свой пистолет.
– Да, давай только ты не будешь заранее взводить курок, чтобы в этот раз не пристрелить человека! – Лёха искоса посмотрела на него.
– Ладно, сын, не буду, – уверил его отец, – но если кто выскочит, то буду вырубать.
– Хорошо, главное весь лес не повырубай! – Лёха словил непонимающий взгляд, – Идём!
Он резко открыл дверь и оттуда выскочила кошка, лысая такая, противная жутко. – М-да, прибаутки буржуев, ага? – приударил сын его локтем.
Отец даже не дернулся и лишь сложил свой макаров обратно в кобуру. Они прошли в комнату, которая так долго удерживала лысого зверя.
– И чего ее тут держали? – спросил сын.
– Лёх, комната тебе ничего не напоминает? – спросил погодя отец.
– Просторная комната с письменным столом, шкафом, персидским ковром и односпальной кроватью, вроде ничего особенного. – ответил с удивлением Лёха.
– А если так? – отец прикрыл двери и отошёл в сторону.
В темном ничем не примечательном уголке комнаты кучно располагались пневматическая груша и медные медали. Лёха глянул на отца, тот кивнул, и он ударил по груше. Та отскочила, а за ней стали заметны очертания полотна.
– Включи свет. – сказал было сын, но отец уже щелкнул переключатель.
Они притихли: на стене висела та же картина, что и в квартире Чистяка.
– Думаешь кто-то может настолько ценить подобное “искусство”? – спросил сын с сомнением, оттягивая пневмогрушу в сторону.
– Даже самый отверженный творец не может быть настолько оторванным от реальности. – отрезал отец.
Сын начал стягивать полотно, но тут послышался звук открытия входных дверей, они переглянулись.
***
Оксанка потупила очи, а Вакула её восторженно целовал, откинув чоботы в дальний угол хаты.
“Какая шапка чудная и пояс ей и не уступает, а вот Солоха сама виновата! Так ей и надо!” – радовался не меньше ихнего Чуб, рассматривая презенты от будущего зятя.
– Вы меня вызывали, гошподин? – спросил капитан Золотцев, кланяясь мэру, но приведший его высокий человек поставил руку ему на плечо.
– Григорий, спасибо за ваше выступление! – сказал сухо старичёк только что спустившемуся со сцены низенькому мужчине с родимым пятном под левым глазом, на что тот лишь молча откланялся и улыбнувшись лукавою улыбкою попрощался и с капитаном.
– Бывайте и вы, господин капитан! – пожал он руку Золотцеву, на правом предплечье Чуба же виднелись многочисленные резанные раны, – и мой вам совет: уходите вовремя и начинайте болеть за горняков, а то потолок нашим чёрно-синим - Кубок Интертото! – похваставшись своими познаниями в футболе он растворился в толпе у входа.
– Хороший актёр. – сурово констатировал мэр Македонский, глядя куда-то в сторону.
– Вы другого и не могли пригласить! – в несвойственной ему раболепной манере подчеркнул Золотцев.
У наместника города, обычно угрюмого, при этих словах приподнялись уголки рта, – лесть была одной из немногих вещей, которая действовала на него как виагра на организм всех мужчин. Вернее почти всех…
– Любомыр Иакович, а вот и вы! – раскинул широко руки гарант порядка будто только сейчас его заметил и жестом указал Остапу пропасть в зале.. – Я слышал, капитан, что дело по несчастной кончине Любови Чистяк уже разрешено, с этим я и спешу вас поздравить!
– Премного благодарен, но дело в том, что нам ещё нужно подписать кое-какие документы… – промолвил капитан Золотцев и уловил блеск стали в близко посаженных глазах начальника: – это чистая формальность, уверяю вас!
– Хорошо, коль так. – тот медленно начал поправлять галстук, в каждом его движении читалась жажда власти, – иначе нагоняй от нашего местного сутенёра покажется вам цветочками. – медленно проговорил бывалый интриган, Любомыр Иакович же задрожал как холодец, который только достали из холодильника, – А теперь извините, но мне нужно идти. – довершил тот, но остался стоять на месте.
– Господин мэр, а что по поводу нашего уговора? – спросил с сомнением Золотцев.
– Выполнишь свою часть и я в долгу не останусь. – ответил тот, не глядя на него, ибо взгляд его был устремлен на новоиспеченного ресторатора-конкурента за одним из дальних столов.
– Есть, товарищ мэр! – выструнился капитан Золотцев и выполнил команду вольно только когда наместник наконец ушел в направлении выхода. Тоска поглощала недавно ощущающего себя всесильным Золотцева, но он пообещал, что всем им ещё покажет, чего он достоин.
Он вышел на улицу и закурил. Вечеринка была ещё тем гнильем: за углами малолетки принесшие на спектакль выпивку блевали ручьём, тусклые огни на площади, вдали машина ревет, – и вот он почти садиться в такси, но внезапно видит её.