Тарзан

                1.    
Приближалось воскресенье,  и я носился по всем соседским дворам  с криками: «Тарзан…Тарзан». В ту пору я был еще малышом, но уже хорошо читал все вывески на нашем сельском клубе. Там, среди красочных плакатов, выделялась самая красивая, самая желанная надпись, аккуратно выведенная синими чернилами: «15 июня 1952 года кинофильм «Тарзан». Цена билета - 50 коп. Для детей- 20 коп». Я с запалом рассказывал брату Ивану, что видел  своими глазами, что это такой фильм! И тут же стал просить его: «Вань, возьми меня с собой, в клуб, ну…Вань». Мне не разрешали отлучаться, по вечерам, из дома, тем более в клуб. Но так как я пас коров и был уже школьником, то мог изредка посещать кино. Иван растолковал мне, что это первый цветной фильм, который покажут в нашем селе, что народу соберется много-премного, и нам не пробиться. И всё же, я так мечтал и ждал этого воскресного дня. А утро такое радостное: солнышко в окошко, кот Васька умывается лапой в ожидании молочка, а мухи жужжат, с печи доносится запах кислого и жареного. Коровы уже подают свой голос «а-му-у» и просятся на пастбище. И я уже пастушок, стою на выгоне и иду вслед своей «Квитке», чтобы вскоре перейти через речку и присоединиться ко всем нашим пацанам. Наше стадо объединяется и устремляется к «Лищину», а затем выходит на наши любимые «Долынкы». Здесь раздолье, много травы, здесь наши игры. Взрослые пацаны занимают  место в траншеях и окопах, и готовят глиняные «кули». Начинаются «бои», в которых так много азарта, смеха, радости. Мы, малышня, помогаем изготавливать эти «снаряды», следим за коровами и ждем победителей, и побежденных. И вот, начинается заключительный этап: последние тянут спички. В землю загнаны целый ряд спичек, их необходимо достать и вытащить зубами. Они тащат, тут и смех, и слёзы, и заклинания.  А я уже около своей «Квитки».  Подсыпаю соль, а она с таким аппетитом пасет траву и с благодарностью смотрит на меня.  Лижет  мою щеку;  до чего шершавый язык! Мы носимся как угорелые, собираем всё стадо и направляемся к речке. Скоро вечер и уже, наверное, привезли фильм. А мне так интересно посмотреть, как запускают мотор, и откуда берется свет в лампочках. В ту пору, в домах, не было электричества. Мы вечеряли при свете керосиновых ламп, уроки я готовил при тех же «керосинках». Сестра часто отправляла, нас с Иваном, за керосином.  Нужно было идти в райцентр, за три километра. Она всегда говорила  вдогонку: «Идите на «Лысыци», там небольшой магазинчик, попросите «гасу». Нам было ясно, что это будет керосин для лампы.
 В школу я ходил с домотканой сумкой, там размещались тетради, книги, ручка и чернильница. Одежда на мне была простенькая, из-под нашего верстака. Прямо в доме размещался небольшой ткацкий станочек, на котором из пряжи и ниток получали белое полотно. Я недолюбливал этот верстак и все изделия из-под него, потому что предстояло идти с ними на речку, там расстилать, поливать водой и просушивать. Ну и не допускать гусей, которые тут же норовили нагадить. За мои труды сестра купила мне настоящие брюки из тёмно-синего сатина, но предупредила, что носить буду только в праздничные дни. Вот эти брюки я стал одевать в этот вечер. Она тут же стала ругать меня, что еще не праздник и брюки нельзя, и…я не дослушал и выбежал во двор. На глаза мне попался наш кот Васька, я схватил его и побежал к той самой отстойной яме, что у самого коровника. У самой ямы я споткнулся и вместе с Васькой упал в эту самую вонючую жижу. Кот вырвался и с диким визгом понёсся куда глаза глядят. А я выполз на сушу и разревелся на весь двор. Да, зрелище аховое. Вся наша челядь вокруг меня, кто норовит ударить по попе, кто кричит и ругается. Сестра взяла за руку и поставила меня в большой таз. Принесла тёплой воды и начала поливать, и обмывать. Смотрю, с моих праздничных брюк побежала синяя краска. Реву и жалею себя, кота Ваську  и брюки, которые уже потеряли весь свой наряд.
В клуб я попал поздно, не видел как запускали мотор, как загорелись лампочки и как начинался фильм. Народу пруд-пруди: в дверях,  «кинобудке», в окнах, не подступиться. Бегаю туда-сюда, пытаюсь забраться на плечи зрителей, что-то увидел через окно в маленькую щелку. Но все же, на всю жизнь запомнил эти ярко-зеленые цвета на экране, и настоящего  Тарзана. Этот фильм настолько взбудоражил наших пацанов, что они решили что-то такое сотворить!
   Нас часто не пускали в клуб. На это были разные причины. То большим парням просто захотелось прогнать пацанов. То пришли учителя нашей школы и мы должны были разбегаться, и сидеть дома за учебниками. То танцы назначались только для взрослых. В такие времена мы носились вокруг клуба и придумывали, чтобы такое натворить и «выкурить» всех.
 А тут, после такого фильма, мы стали фантазировать…вот бы деревья за клубом, а с них  прыгать на крышу, или забраться на чердак и надымить. Однажды нам попался длинный кусок киноплёнки. Кто-то из пацанов увидел у порога кинобудки, и тут же «стырил». Вот радость-то была. Долго судили-рядили и решили в очередное воскресение, в разгар танцев, запустить дымовые «сигары». Вот уж выкурим, всех! Так и случилось. Накрутили «сигар», затолкали в щели фундамента,  под крышу и подожгли. Нас долго отлавливали, и многим перепало по жопе.
 Не прошло и месяца, как наш выдумщик  Демко, придумал рогатки-катапульты. Недалеко, за клубом, поднималась гора, мы называли её «Вырьх». Ох, тяжело карабкаться по крутому склону, но наверху раздолье.
И отличное место для установки любой катапульты. Я взобрался на гору, когда уже сооружение было готово к работе. Команды отдавал Петро.
- Готовьте глиняные снаряды. Начнем пробную атаку.
Через некоторое время:
- Первый пошёл! Второй пошёл! Недолёт! Еще недолёт.
Наконец, я сообразил, что готовится «нападение» на клуб. И какое же было моё удивление, когда я увидел, что на крышу нашего развлекательного центра полетели булыжники. Настоящая бомбардировка. Мне стало страшно, да и мои планы по сближению с киномехаником и изучению  «как показывать фильм», терпели крах. Конечно, я уже не единожды видел, как привозили аппаратуру. Мне  очень нравился мерный стук мотора, он так притягивал меня. Но как только я подходил близко, меня тут же прогоняли. А старшие пацаны, которые не смогли прорваться в клуб, пытались заглушить мотор, чтобы сорвать киносеанс. Киномеханик всегда кричал: «Шай  до дому!» Мы так и звали его Шайдодому. И вот однажды им удалось сорвать сеанс. Кто-то принёс соли и кусок смолы. Так как выхлопная труба, на моторе, была направлена вверх и ничем не закрывалась, туда, в это дымное отверстие, насыпали соли и кинули смолу. Вскоре мотор зачихал и заглох. Стало так тихо и тревожно. Что же будет? Шайдодому стал бегать вокруг, колдовать, но все попытки запустить этот злосчастный аппарат, были тщетны. И внутрь помещения клуба была брошена самая несчастная фраза: «Кина не будет!» Это вызвало такую бурю эмоций, вздохов, охов и плач малышни. Когда народ вышел на улицу, пришли злость, крики: «Кто это сделал?» Начались поиски злоумышленников. А Шайдодому уже снимал головку блока мотора и сделал печальный вывод: «Надо всё промывать, зачищать, это надолго». Далее он сказал, что не может уехать с неисправным генератором, нужно оставаться до завтрашнего дня. У меня появилась такая жалость к нашему киномеханику, но еще больше к мотору. И я, давай упрашивать своих старших братьев, оставить Шайдодому у нас. Благо, мы жили рядом с клубом.
 И мне уже представляется, как в нашу хату вносят аппаратуру, как начинается перемотка киноплёнки, и мы все смотрим фильм. Это была такая мечта, и втайне я так надеялся, что это сбудется. Выглядел все глаза на братьев, киномеханика и всё толкался, и «крутился» под ногами. И какое же было моё счастье, когда я увидел,  что все оборудование несут в наш дом. Меня охватила такая гордость. Ух! Завтра все пацаны, все село узнают, что сам «недоступный» Шайдодому ночевал у нас и там, со мной, был киноаппарат. Помню, как мы кушали картошку и запивали тёплым молоком, как слушали рассказы нашего гостя. Правда, я ничего не слушал, потому что все время ходил вокруг аппарата и дотрагивался до него. Вот это да! Назавтра и в последующие дни, особенно по воскресеньям, я всем рассказывал, как  это было!? И как я чуть не научился показывать кино.
 Да, Шайдодому разрешил мне приходить на киносеансы бесплатно.
                2.
В нашем клубе всегда не хватало музыкантов. Не было проигрывателя и грампластинок.   Да и меня не особо интересовали танцы, не дорос еще. Все равно эти танцульки  были никудышные.  Просто, девчонки сидели на лавочках и скучали, а парни «толкались» в «предбаннике» или стучали в домино. Но прошло время и появились два великих музыканта. Я называю их так величественно, потому что они достойны этого названия.
Уже в последующие годы, во время моих командировок в Ленинградскую область, я слушал, в этой северной столице, разных музыкантов. Особенно запомнился  Бёрн Бойсен и его органная музыка.  Прекрасен кубинский балет на льду «Камагуэя», оркестр под управлением Олега Лундстрема.  Побывал в красивой Праге, видел утонченное аргентинское танго  в этом "златом" граде.  Но, как играл наш Федя, так никто никогда не сыграет.
Он часто появлялся в клубе со своей неизменной улыбкой на лице. С ним никто не танцевал, девушки почему-то боялись его. Говорили, что он «дурачок», что постоянно говорит о какой-то музыке, хвастается, что когда-нибудь приедет и покажет всем…
Я его хорошо запомнил. Невысокого роста, крупный и довольно симпатичный малый. Кто-то обидел нашего Федю, и он надолго пропал. 
И случилось чудо! Как-то раз, когда я уже подрос и сам научился играть на гармошке, появился наш пропавший герой. Да не просто так, а с красивым пятирядным баяном. Что тут началось! В клуб повалила толпа: молодые, взрослые, пацаны. Федя сидит в центре танцевального зала и играет карело-финскую польку. Да не просто играет, а завораживает, зовёт, вдохновляет. Это что-то невообразимо. Все наши девочки, мальчики, в таком восторге!  Я сумел прорваться в круг и застыл с открытым ртом. А вокруг такие чарующие  звуки. И я не хочу, чтобы это звучание прекращалось. Все танцуют, с любовью во все глаза на баяниста, а он, со своей неизменной улыбкой, продолжает завораживать нас. Федя стал заведующим клубом и у нас  начались такие танцы!
    Многое мне удалось повидать в этой жизни, но этот первый фильм и эта звучащая музыка навсегда во мне.