Позови меня в даль светлую. Рецензия Игоря Льва

Стихи Сергея Радченко «Позови меня в даль светлую» на канале "Сергей Радченко. Память": https://rutube.ru/video/0575a893b36548b75ea2517dadac0517/

«Позови меня в даль светлую»

Ну, если, думаю, такое откровенное заимствование названия…
Не удержался и ещё раз (как впервые) весь фильм Лаврова и Любшина просмотрел.
Про Грушу и Владимира Николаевича. А так как это Лавров, то и «Июльский дождь»
следом (в десятый, наверное, раз) – там тоже Володя имеется. Но в даль светлую
ни в какую он Лену не зовёт – в том-то и дело. А вот Женя зовёт. Там Свердловск
оказывается такой восторженной далью – из Москвы в Свердловск. Лене скучно с
Володей, он не скрывает, что смысла в жизни пока не обнаруживает. Хоть и «не
сгорит в плотных слоях атмосферы». Море не спасает. «В Москву, в Москву» - в
Москве посольства, ощущения дальних стран, из Москвы можно, например, в
Камбоджу.
Разочарование в Жени у Лены впереди. Но «сделать что-то большое» он обозначил.
Всю жизнь меня эта фраза (из названия того фильма) цепляла. Это же про «Алые
паруса». Откровенно – про участь девушки ждать принца. Зависимость женщины от
мужчины.
Не «забери меня к себе в твою светлую даль», не «увези меня с собой в даль
светлую», а именно всего лишь «позови». Мне, мол, и достаточно будет, чтобы
просто позвал.
Ну, если такое, думаю, откровенное заимствование названия, это же будет
ответ на то, что у Шукшина.

«И забуду я лад и уют».

То есть, она, то, что называется, выйдет из зоны комфорта. «За любимым
в ночь». «Рай в шалаше». Это некая женщина совсем иного типа, чем женщины везде
и всюду. Может быть, это как раз мечта мужчины – этот стих. А вовсе не женщины.
Так оно, разумеется, и есть. Но сообразил я это только сейчас, когда это
предложение писал. А то уже пару недель, наверное, под этим стихом хожу, всё
стремясь снова в него погрузиться, да не погружаясь.
Даль Светлая – это же Путь. Это когда дорога – всё, а итоговый рай, куда
прибыть предстоит, - ничто. Это когда «Итака дала тебе это прекрасное
путешествие. Больше ничего она тебе дать не может». Итака – как метафора цели,
смысл которой лишь в пути к ней.

«По утру петухи зарю вешнюю
Всё зовут, заводные, зовут»

Каждый новый день каждым своим утром всё обещает: сегодня! Ну же! Случись
уже, жизнь! Взойди, солнце, начнись, наконец, весна!
А, точнее, в даль светлую, в дорогу. Ему нужна такая Она, которой будет
достаточно дороги. Но к кому она обращается? К нему, которого знает? Которого
уже избрала? Она уже его, но он её всё не зовёт в эту самую даль?
Или это она тому подсказывает, кто о ней старается? Он и то, и сё ей
обещает, только, мол, стань моею, но всё ей не подходит, не вдохновляет. А вот,
мол, что ты мне предложи, я и пойду с тобой.

Такая ему нужна.
И вот он, новый день грядущий. Новое утро – без неё. Как день сурка.
Новый тебе шанс, любимая, найдись. Идти в день на её поиски? Кого зовут петухи?
Кого из них?

«Не держи.
Не удержишь объятьями»

Кому это она? Тому, который не зовёт её в светлую ту даль? Или тому, с
кем она сейчас, пока нет того, который позовёт? Выходит, тому, кто не зовёт, но
обнимает. Не милы ей его объятия. Не даль они светлая для неё.
А вот для него она в его объятиях, видимо, и есть та самая даль.
Ставшая близью. Все дали мира, пришедшие, дарованные ему. Однако, за даль такую
надо платить. Далью, получается, иной. Своё он уже получил и продолжает
получать, но этот дар, он не даром, а лишь в кредит. И пришёл срок платежа. По
процентам или всё сразу кредитор требует?

«Будь хоть дик ты, хоть буен,
Будь люб»

Дик, буен – и люб тоже туда же? Мол, хоть дик, хоть буен, хоть люб
даже? Каким бы ни был замечательным, но если без дали светлой, то не интересен.

Кстати, дик и буен – это в одном ряду с «люб». Таковы женщины, я слышал,
– любят плохих мальчиков и всё тут.

«Позови меня, милый мой, славный мой»

То есть, он ещё не зовёт, а уже милый и славный. Всем хорош, одного не
хватает – не зовёт в даль светлую. Выходит, не так, что пусть сначала позовёт и
только потом станет милым-славным – любимым. Она его уже любит, хоть он не на
высоте. И она ему эту высоту подсказывает. Помогает ему дорастать. Полюбила,
значит, не за наличный уровень, а, выходит, за потенциал. И наступил момент ему
на этот его потенциал указать.

«Позови! Защити от мук»

Она, любя его, мучается. Без дали без светлой – мучается.
Значит, «рай в шалаше», он потому рай, что шалаш этот – походный. Лишь
тогда рай, когда есть путешествие. И не куда-то, а именно туда – в светлую эту
даль.
Муки-томления от обездвижения и от бесцельности.
Она полюбила его – почему? Не факт, что потому, что почувствовала в нём
приключение к светлой дали. Вот он при ней, а она при нём, но он никуда не
движется.
Такова ситуация женщины, её код – она полюбит за одно, но ей нужно и
другое. Одно без другого – муки для неё....

«Позови меня!
Ночью, босая, я пойду за тобою.
Приди!»
Но ведь это она сейчас первая пришла к нему – этими словами пришла. Это
она будит его среди ночи. Она –
инициатор. Он ещё к тому же и где-то вдали от неё, если она говорит ему «Приди!».

Из эссе Сергея Радченко «Когда Боги приходят на землю»:
«Причины почему отношения не складывались могли быть разные: как от того,
что сам Сергей Юрьевич, со всеми им приобретенными привычками и замашками, им
не нравился, так и в том, что по его мнению, в них, в этих женщинах было всё...
за исключением души. Которая у них напрочь отсутствовала. Её - души не было...»

Вот, как выглядит эта самая «душа у женщины», теперь я понимаю. Женщина – это та, что с мужчиной. Но с таким, который зовёт в даль светлую. Чтобы была эта самая «светлая даль». Тогда она всё бросит, что у неё там, без него, сложилось-завязалось. Он – вот, что определяет её жизнь. Он – тот, за которым – даль светлая.

Причём, никаких проверок – а светлая ли, а даль ли это вообще? Он не должен
будет ей никаких бизнес-планов выкладывать. Он, такой, какой он есть, он чем-то
ей западёт, и она – за ним.
Женщина с душой – это та, которой нужна «даль светлая» от своего
мужчины.

Позови меня, слышишь?
Я простая. Я приду.
Только, слышишь, зови!

Простая, бесхитростная – это какая? Доверчивая. Легковерная. Сказала –
сделала. Но, значит, он должен быть не вероломным. А его она уже выбрала. Он
уже у неё есть. Только вот не спешит её звать-позвать, а так – всем хорош. И не
рядом она с ним. А он – не рядом с нею – ну, если «приди». Из другой комнаты,
что ли, он должен прийти?

И вообще это же она нам говорит. Посылает свои воззвания в космос. Выходит,
нет при ней никакого Его. Ждёт она его, мечтает. А она в этот момент одна? Или
при ней кто-то? Выходит, не тот при ней, кто её в даль светлую позовёт. Тот,
кто рядом с нею, выходит, не зовёт её.

«Никогда не завою по-волчьему
Ведь не волки с тобою мы
А в любви и заботе – лёгко всё,
Только, милый, меня позови»

Не завоет от тоски по нему? Обещает ему, что будет на позитиве – ни ругани,
ни даже сетований? Ни рыданий даже? Зубов не оскалит, кулачком не замахнётся,
дверью не хлопнет?
Обещает ему любовь-заботу. Лишь бы он ей даль светлую обеспечил.

«Проклянут нас? Пускай! Мы выдюжим.
Позабудут? Пускай! С тобой
В шалаше нашу песню вынянчим.
Не помрём. Проживём вдвоём».

Она идёт на разрыв со всем светом. Только он – этого ей достаточно.
Дело его – её делом станет. Трудности бытовые нипочём. Все прочие параметры,
ценности жизненные, завоевания её одинокие – всё ничто перед значимостью для
неё Его, имеющего, что ей предложить в качестве света впереди.

На любой аскетизм и нищету она согласна, лишь бы песню общую их
растить, лишь бы была она у них. Она, эта песня, и есть их путешествие в ту
самую даль, которая светла. Светит которая во тьме.

«Да и камня не бросят люди в нас.
Не украли мы у судьбы.
Ну, а если кто слово горькое
Обронит от своей беды,
Пожалеем того несчастного,
Одичавшего от невзгод.
Мы с тобою так будем счастливы,
Что потянется к нам народ».

Люди, они да, такие: всякая гадость друг для друга у них лишь оттого,
что сами в гадости. И она, наша героиня, это понимает. Она не станет корчиться-сжиматься от чьего-то про неё худого мнения, всё пропустит мимо. Знает она, что не видит её никто из шипящих на неё, видят лишь свои отражения.
Зато вот он, путь помощи людям, если ты в самом деле желаешь кому-то помочь
и помогать. Образуй союз со своим человеком – только он убедит мир людей, что
счастье возможно. Никакая другая помощь никого не спасёт. Ну, если ты в самом
деле, всерьёз, намерен пользу нести кому-то. Не для любования собой.

Станьте началом нового сообщества. Лишь показав на деле, а не проповедями, как
выглядит общность, можно, наконец, начать строительство этой самой светлой
дали.

Кстати, тут и понятно становится, о какой-такой дали идёт речь. Она, оказывается,
вовсе не географический феномен. Она сама придёт издалека прямо на дом к этим
двум.
И, между прочим, выходит, что это вовсе не он её, а она его в эту самую
даль-то приглашает. И даже расписала всю её анатомию.

«И возникнет – вкруг нас – селение.
Из счастливых, как мы, людей.
И поймём мы тогда: везение,
Что с любовью живём моей».

Вот ведь, как оно получается: её любовь и оказалась причиной-источником
этой самой светлой дали. Ставшей светлой близью.

И может увидеть всю технологию такой любви. Она выбрала себе мужчину.
Глянул он на неё и почувствовал в себе мощь-силу, жажду-желание строить светлое
с нею, именно с нею. Самим своим видом она вдохновила его на его усердие, на
труд его творческий. – Я – твоя женщина, – сказала она ему, – если ты будешь
моим мужчиной, а мой мужчина тот, кто строит даль светлую. То самое селение
строит, для счастливых. И как быть счастливыми, мы покажем, сами заодно узнав,
как. Это и будет приключением нашим – плаванием нашим за горизонт, такое
строительство – преодоление сопротивления материалов – материала нашей
собственной инерции. Но двигатель-то – женская любовь.

«Позови меня в даль светлую.
И забуду я лад и уют.
По утру петухи зарю вешнюю
Всё зовут, заводные, зовут»

И всё же он, а не она – технолог данного проекта. Придумай, мол,
мужчина, как там всё должно быть устроенным – и в песне этой, и в этом селении.
Это забота-функция твоя. А моя – любовь к тебе. С неё всё и начинается. У меня
она готова, знай, моя к тебе любовь. Ты где-то там, мой мужчина, я где-то
здесь. Но ты верь, я у тебя есть. Поэтому дерзай, твори-сотворяй технологию нашей с тобой будущей светлой дали. Я жду тебя.

Но текст этот – не женщины. Это говорит мужчина. Так он видит-чувствует
«свою» женщину – ту, которой у него ещё нет. Он уже приготовил для неё даль
светлую. Но её, такой, которая в этой дали нуждается – вот так нуждается, как
он нам описывает-выражает, - её нет у него.
И это он зовёт её на самом деле, а не она его.
Но ему грезится именно такая, которая ждёт, которая взывает к нему. Ему
нужна вдохновительница.

Женщина вдохновляет мужчину своим запросом на то, что он может ей дать.
И дать по максимуму того своего потенциала, который в нём основной.
А без неё ему не отправиться в путь. Ведь не готового результат эта женщина
желает, а именно пути – путешествия. Приключения, наслаждающего самим своим
процессом. Но чтобы впереди обязательно светила над горизонтом светлая даль.
А для него эта светлая даль – это такая женщина и есть. Явись, мол, моя
светлая даль, дальше мы последуем вместе.


Другие рецензии Игоря Льва на стихи Сергея Радченко: http://proza.ru/avtor/sergeyrad&book=9#9

Больше текстов Игоря Льва - на странице "Игорь Лев 2" Прозы.ру, ссылка: http://proza.ru/avtor/igorlev2?ysclid=m7adofa7bf128279810