Лифт

(дуэт увертюры и оратории)

Воскресение
– Вам не печалиться надо, а смеяться изо всех сил, потому что случилось такое, будто не во вторник щёлкнул пальцами гром электрических парусов, а в монотонное и протяжное воскресенье. Этот звук затмил всё – даже исчерпывающую канонаду маскарадных орудий и скрип нетленной линзы нашего маяка.

– И унисон биения сердец жителей округи он тоже затмил?

– Да, не поверите, но и контрудары великолепной чечётки двух польских князей и каталонских плясунов на празднике по случаю приезда Фео.

– А отчего вы это знаете?

– А оттого, что во вторник мы тоже зашли в лифт. И мы ожили. И он. Лифт ахнул будто ударившийся о Медузу роскошный таймень-стервятник (– Ну вы помните? – Да.). Звуком столь липким, сколько и надрывным, изнурительно отчаянным. И направился он не вверх или вниз, а куда-то вбок, наискосок, по какой-то конической спирали. Этаж заявлялся поднебесным, потому хаос пути был не сразу подмечен. Только со временем привычные гул и вибрации стали казаться потаённо долгими и малопонятными – пока абсурд не возмутил сознание. Лифт привёз нас в воскресенье.

– Вы, правда, ожили?

– Да.

Кнопка
– Расскажите.

– Причуда, конечно, была обратима, стоило нажать истошно-красную остановочную кнопку, но ценность непонятного, знаете, соблазн невиданного, в конце концов, магниты мрака победили. И захотелось двигаться дальше, принимая столь чудаковатый микрокосм и его странную гравитацию. Только стоило это осознать, как лифт тут же преобразился. И поплыл он хоть и мало событийно, но предельно правильно - а значит, предсказуемо и ожидаемо. Однако недолго... Кривизну пути обманчиво послушного и ответственного лифта отменить не вышло. Оттого внезапные и шальные искажения низменно случились: академичную чертёжную траекторию нарушили уже не остроумные тросы и (браво, какие!) лебёдки, но совершенно бесподобные люди, что, скажем, слыли когда-то попутчиками этажа так до 16-го, а потом их вынесло в неизвестное, а тут раз - уже на 25-м они снова заходят, такие же прежние, такие же дивные. Такие же спорные. Смотришь и думаешь: как так? А не получая ответа, плывёшь дальше - вбок, по спирали, наискосок.

Диагональ

– Мы ехали не молча, мы говорили шёпотом, криком, шипением медузных трав и скольжением маячных волн.

– Таков был лифт?

– Такова была его темнота – она будто сито высвободила всю попутную публику. Отсеяла без дверей и люков. Косая и хлёсткая путаница межэтажья веером прошлась по соглядатаям. Они унеслись тем самым книжным ветром, что таскает по вечности судьбы и вести, бесплотность и воспоминания. Несокрушимые, но сокрушающие ураганы самого безобидного веера (- Помните историю барочной дамы? – Да.) способны шорохами стирать и создавать полотна сознания, всё новые, всё старые, всё новые, всё старые.

– Вы стали одни?

– Лифт воскресил нас своей резкостью, беспримесной смелостью – они проросли в суждения и плоскости, в которых горошина мира уместила только в нас. Мы стали одни.

Спираль
– Я чувствую, как пружина вашей истории сжималась, как соединялись этажи и не было уже пустых расстояний – импульс… и слипались высоты, таившие боль – такова была почва глупых сомнений и отправленной в сны ошибочной яви. Смыслы и бессмыслицы менялись местами на этой спирали – лифт словно смеялся над вами, ему не было дела до смуты ваших ощущений, аритмии взглядов. Лифт наматывал витки, любуясь одинаковостью и самоповторами. Может ему нужны были именно вы – с вашими чувствами-молекулами и страстями-атомами?

- Страсти были.

Точка вторника
– Лифт не мог ставить точку: его круги, его спирали могли остановить биение времени, раскрошить и вывернуть небо, но точка – это предстоящее мгновение, неведанное никому. Пытаясь, мы могли, но тщетно. Проклятая точка колесила взад-вперёд, надрывно хохотала, видя, как мы, эти потерявшиеся двое, тыкали в небо, но попадали лишь в его изнанку.

– Так проходили нелепые дни?

– Так проходили нелепые годы. Швыряния и метания синусоидного лифта были настолько близкими и болезненными, что мы стали одержимыми всей дикостью этого издевательства над притяжением нашего сознания. Ошибка осозналась, когда в нас ожили бури и войны смятения, пробудился зашоренный мир, воюющий за войну: эта боль уничтожила томящееся время. И лифт, завершив начатое, поставил-таки никому уже не нужную вторничную и вторичную точку.

Призвуки
…Странная привычка доктора А.К. лично встречать любого, даже случайного пациента, умиляла немногочисленный персонал психиатрический клиники имени Р. Баха – главного и единственного медицинского дома Медузы, в котором искали и находили себя все жители округи. Включая и самого доктора А.К., чьё зеркальное (щедрость мастера Аугустино) отражение нажатием остановочной кнопки вернуло прелесть и радость бессмысленного мира, очищающую естественность призвуков и сумеречных канонад: лифт единовременно остановился на двух разных этажах и опустел, а трели дверного звонка-будильника известили о визите любимой крестницы - Кати. У неё в эту чёрно-белую ночь звучал день рождения.

Александр Логунов (26 августа 2025 г.)