Донжуан де ла шмате

Когда-то Семён Львович был «первым красавцем двора». В восемнадцать он щеголял брюками-клёш и такой шевелюрой, что девчонки с Веры шептались:
— Этот наш тбилисский Ален Делон!
Школу протянул кое-как, зато с предприимчивостью у него было всё в порядке. Высокий, под два метра, в прикиде из непонятных шмоток, Сеня выделялся среди местных биржевиков, как павлин среди дворовых кур.
Шли годы. Клёши сменились джинсами Levi’s Strauss от армянских «предпринимателей» с Навтклуга, волосы поредели, но убеждённость в собственной неотразимости осталась железной. Семён успел несколько раз жениться в солнечном Тбилиси, а затем, в начале семидесятых, отбыл в Америку вместе со всей «сионистской братией».
За океаном он поднялся: сделки с недвижимостью, винтажные автомобили, звонкие деньги. И повторял свою мантру так уверенно, будто сам её изобрёл:
— Мужчина не стареет, когда денег становится много.
Жёны менялись одна за другой, всё моложе и свежее. Но свежесть, как и молоко, имеет срок годности. Девятнадцатилетние красавицы за пару лет превращались в «самок молочной фермы», а Семён снова становился многодетным, «счастливым» отцом. Одиннадцать сыновей от разных мамаш составили целую футбольную команду. На фотографиях старшие выглядели дядями младших, а жёны — подружками, а не соперницами.
К шестидесяти пяти телу Сени требовались всё новые подпорки: сперва костыли самолюбия, потом — волшебная синяя таблетка. Она стала его союзником, наряду с затёртой книжицей «Жизнь после шестидесяти».
Последняя жена, синеглазая красавица лет двадцати пяти, свежая эмигрантка из Совка, оценила его счета и квадратные метры. Родила троих пацанов — один за другим, словно матрёшек вытаскивала из коробки. Но дряблое тело, сиплый шёпот и полуживой «огонь любви» быстро добили романтику. Ей хотелось танцев и смеха, а не завтраков с семидесятилетним донжуаном, проверяющим в зеркале свой «тонус» и фасон.
Финал грянул внезапно. Молодая жена перекочевала к соседу — тоже с «прицепом»: двое детей, но при красном Lexus и доме с бассейном, похожим на морскую лагуну. Единственным препятствием оказалась его супруга — японка, да не простая, а, как выяснилось, «с яйцами».
Любовные игры Галки с миллиардером закончились в тот день, когда японка встретила их у порога:
— Ну здравствуй, золотоискательница, — сказала она и показала, кто тут главный инвестор.
Мужика уложила прикладом так, что он очнулся уже в больнице с гипсом на всю левую ногу. Досталось и Сенькиной молодухе: синяк расплылся на скуле, ещё месяц назад подчёркнутой гиалуронкой у модного голливудского хирурга. Пришлось перебраться в нью-йоркскую квартиру, заранее купленную миллиардером «для конспиративных встреч».
А Семён наконец-то задумался о своей жизни. И, решив, что свежесть молока для него важна исключительно из холодильника, примкнул к шестидесятилетней Лильке — вдове бывшего владельца ювелирных лавок и эмигрантке, как и он, из солнечной Грузии.
И штрудель при нём, и гефилте фиш, и хачапури из сулугуни — полный набор бонусов к пенсионному пакету.