По страницам дела А. А. Савченко-Бельского

          История казацко-старшинского рода Савченко-Бельских изложена в авторской статье «Род Савченко-Бельских из Черниговщины», опубликованной на данном сайте.  В числе известных представителей рода там упоминается Александр Александрович Савченко-Бельский (1879–1938), ветеринарный врач, объявленный «врагом народа» и расстрелянный в Харькове. Приведенные в публикации сведения о А.А. Савченко-Бельском были взяты, в основном, из материалов о жертвах сталинских репрессий. В дальнейшем удалось получить из Харьковского архива архивно-следственное дело Савченко-Бельского, некоторые материалы также предоставил НИПЦ Мемориал, в итоге его биографию удалось существенно дополнить. Изложению новых сведений о А.А. Савченко-Бельском и посвящена данная статья.
          Дело А.А. Савченко-Бельского содержит 320 с., это общее дело, по которому проходили 5 обвиняемых жителей Харькова, кроме того, к делу присоединены еще несколько других дел по Харьковской области, что позволило следствию создать видимость мощной антисоветской организации, названной УНКВД «Областное объединенное 6юpo правых и левых эсеров».
          В деле содержатся также материалы по пересмотру приговора и о реабилитации А. Савченко-Бельского, производившиеся прокуратурой СССР в 1959–1960 гг. Работники прокуратуры подошли к пересмотру дела весьма обстоятельно, запросив из архивов все сведения о Савченко-Бельском, начиная с периода его учебы в Харьковском ветеринарном институте. Эти сведения позволили существенно дополнить биографию, начиная с его студенчества вплоть до ареста в 1937 г.
          Александр Александрович Савченко-Бельский родился 4 августа 1879 г. в местечке Шаповаловка Борзнянского уезда Черниговской губернии в семье Александра Алексеевича (1843–1932) и Марии Андреевны Савченко-Бельских. Отец был мелким чиновником с чином коллежского регистратора и владел в Шаповаловке имением с сотней десятин земли.
          После окончания классической гимназии в Нежине Александр Савченко-Бельский поступил в 1898 г. в Харьковский ветеринарный институт. На первом курсе стал членом общественной организации «Харьковская Украинская студенческая громада», которая объединяла национально ориентированных студентов высших учебных заведений города – императорского университета, технологического и ветеринарного институтов, а также женских акушерских и стоматологических курсов.
          Весной 1899 г. принял участие в забастовке харьковского студенчества, требовавшего демократизации высшей школы. Вместе с другими участниками беспорядков был отчислен из института, но все уладилось, осенью приказ об отчислении отменили.
          С этого периода увлекся социалистическими идеями, 19 февраля 1901 г. принял участие в забастовке студентов ветеринарного института, попав в поле зрения полиции. В итоге 17 апреля 1901 г. был отчислен из института и выслан из Харькова с запретом на проживание в Санкт-Петербурге и некоторых других городах. В дальнейшем постоянно находился под негласным надзором полиции.
          Первая русская революция 1905–1907 гг. застала его в родной Шаповаловке. Летом 1906 г. был одним из руководителей крестьянских беспорядков, в частности, митинга, на котором крестьяне требовали распределения помещичьих земель. В ходе беспорядков был убит полицейский исправник, для подавления выступлений из Борзны прибыла рота солдат, руководители беспорядков были арестованы.
          А. Савченко-Бельского задержали в связи с убийством исправника 9 августа 1906 г. и поместили в тюрьму г. Борзна, где он находился 7 месяцев. Дознание по делу было передано прокурору Нежинского окружного суда, который закрыл дело и снял все обвинения, но за «вредную политическую деятельность» Савченко-Бельский 17 марта 1907 г. был выслан в административном порядке в Житомир.
          В 1907 г. в Киеве состоялось учредительное собрание Украинской партии социалистов-революционеров, выделившейся из партии эсеров Российской империи. А. Савченко-Бельскому, как выходцу из села, позиция эсеров в крестьянском вопросе была наиболее близкой. Поэтому он стал активным сторонником партии, участвовал в нелегальных собраниях, распространял эсеровскую литературу, выполнял отдельные партийные поручения, хотя членом партии официально не был.
          Был арестован в Киеве 21 октября 1907 г. как участник сходки членов и пропагандистов Киевского комитета партии социалистов-революционеров, проходившей на Трухановом острове, из-под стражи скрылся и 4 декабря 1907 г. был помещен в розыскной циркуляр.
          В 1908 г. после длительного перерыва восстановился на обучении, а точнее снова стал студентом первого курса Харьковского ветеринарного института, поскольку 5 семестров учебы в 1898–1901 гг. не были засчитаны. По-прежнему находился под надзором полиции, по агентурным сведениям, особой политической активности не проявлял. В донесениях упоминаются только агитация за проведение забастовки в ветеринарном институте в октябре 1908 г., а также отсутствие в Харькове в том же месяце во время обысков при ликвидации в городе партии эсеров. А участие в ноябре 1910 г. в работе комиссии по увековечиванию памяти умершего графа Л.Н. Толстого сложно отнести к политической деятельности.
          Харьковский ветеринарный институт окончил в 1912 г., затем переехал в Москву, где продолжил обучение в Московском сельскохозяйственном институте и одновременно работал ветеринарным врачом, но 31 декабря 1914 г. был уволен с должности через политическую неблагонадежность.
          В январе 1915 г. был мобилизован в армию и до демобилизации в 1917 г. находился на фронте.
          Сведений об участии А. Савченко-Бельского в последующих революционных событиях и в гражданской войне не найдено. В конце 1917 – начале 1918 г. переехал вместе с женой в Крым, поскольку их ребенку для лечения требовался морской климат. Такой переезд в той политической и военной обстановке, которую И. Бунин называл «окаянные дни», был смелым шагом, весьма рискованным и небезопасным, но обошлось. Проживал в Балаклаве возле Севастополя, работал в комиссии по борьбе с эпидемией чумы, локальные вспышки которой имели место на полуострове.
          Предположительно, ему помог устроится в Балаклаве кто-то из друзей-эсеров, которые первоначально составляли большинство в Севастопольском совете военных и рабочих депутатов. По словам жены, в Балаклаве к ним относились как к семье красноармейца.  Пребывание в Балаклаве было недолгим, уже 1 мая 1918 г. большевики были выбиты из Севастополя германскими войсками, вошедшими в Крым по Брестскому миру.
          В ходе наступления германские войска вытеснили большевиков практически со всей территории Украины, а 29 апреля 1918 г. при их содействии в Киеве произошел государственный переворот, к власти пришел генерал Павел Скоропадский, провозглашенный гетманом Украинской державы. Правительству гетмана Скоропадского удалось несколько стабилизировать общую ситуацию в государстве, в селах наступило относительное спокойствие, а производство сельскохозяйственной продукции увеличилось.
          При Гетманате А. Савченко-Бельский занимал должность заведующего ветеринарным отделом уездной земской управы в г. Васильков Киевской губернии. В конце августа 1919 г. Киев был захвачен Добровольческой армией генерала А.И. Деникина в ходе ее наступления на Москву. В октябре 1919 г. подлежал мобилизации в Добровольческую армию, но по ходатайству Киевской губернской земской управы ему предоставили отсрочку от призыва. В ходатайстве А. Савченко-Бельский был представлен как ветеринарно-санитарный врач, руководящий ветеринарно-санитарными и противоэпизоотическими мероприятиями в Васильковском уезде.
          С 1920 г. проживал в г. Харькове, тогдашней столице Украинской ССР.  Работал ветеринарным врачом в кооперативных организациях, созданных в период НЭПа: Центральном объединении сельскохозяйственной кооперации «Сільський господар» (с 1922 г.) и во Всеукраинском союзе скотоводческой и молочной кооперации «Добробут», входившем в состав упомянутого объединения (с 1924 г.). Занимался и научной работой, состоял членом Харьковского научного общества по сельскохозяйственной секции, в 1927 г. стал членом Президиума зоотехнической подсекции.
          В этот период не принимал участия в какой–либо политической деятельности, сосредоточившись на семье и работе. С 1914 г. состоял в браке с Ксенией Александровной Мартыновой (1884–1943), школьной учительницей. В семье было три сына: Николай (1915–1978), Илья (1918–2010) и Владимир (1920–2000). Дети носили фамилию матери. Это Николая возили в Крым для лечения в 1918 г., а Илья родился в Балаклаве 24 марта того же года.   
          В 1933 г. Савченко-Бельский был приглашен в Наркомзем УССР как специалист по овцеводству, организовал ввоз в Украину лучших пород овец из Средней Азии. Из министерства был уволен за несвоевременную подготовку плана случной кампании.
          В 1936 г. в числе группы лиц привлекался к уголовной ответственности с первоначальным обвинением во вредительстве. Дело касалось подготовки к зиме животноводческих ферм в свеклосовхозе села Белый Колодец Волчанского района. Фермы не были утеплены, также не заготовили достаточного количества кормов, что привело к массовому падежу скота, в особенности молодняка. Харьковский областной суд квалифицировал дело по статье 99 УК УССР «служебная халатность». По приговору суда был приговорен к 2 годам исправительно-трудовых работ, а решением Верховного суда УССР приговор был смягчен до одного года без содержания под стражей.
          В 1936–1937 гг. работал ветеринарным врачом Артемовского откормочного пункта в г. Мерефа Харьковского района. Был арестован УНКВД на рабочем месте 27 октября 1937 г. по обвинению в принадлежности к антисоветской эсеровской организации.
          И дальше обстоятельства и подробности ареста по материалам уголовного дела. Все началось с ареста в Харькове 13 октября 1937 г. М.М. Литвинова, 1880 г.р., врача-терапевта Павловской амбулатории. Протокол его допроса, проведенного 25 октября 1937 г. следователем Моисеем Гохбергом, оперуполномоченным 4 отдела УГБ УНКВД Харьковской области, младшим лейтенантом государственной безопасности, содержит 15 страниц машинописного текста. Содержание протокола позволяет четко проследить технологию получения необходимых следствию показаний. 
          На первых страницах М. Литвинов сообщает, что он состоял в партии правых эсеров с 1902 по 1926 г., но затем объявил о своем выходе из партии и с тех пор не имеет расхождений с политикой ВКП(б). Он назвал несколько фамилий правых эсеров, с которыми поддерживал дружеские отношения, но их беседы не касались политических вопросов и носили, в основном, бытовой характер.
          Дальше следует «предупреждение» от следователя: «Ваша политика обмануть следствие и голословное отрицание всего расценивается как продолжение борьбы. Прекратите тактику запирательства и отвечайте правдиво на заданные Вам вопросы».
          Чем сопровождалась это «предупреждение», представить несложно, основным методом получения нужных следствию показаний было физическое воздействие – подследственных нещадно избивали. После «предупреждения» обвиняемый Литвинов дает несколько другие показания. Он уже признает, что в беседах с друзьями иногда обсуждались политические вопросы, но они не имели антисоветского содержания.
          «Предупреждения» повторялись несколько раз, после каждого Литвинов менял свои показания, постепенно перейдя от признания критики советской власти к созданию контрреволюционной эсеровской организации во главе с ним, ставящей своей целью свержение власти большевиков. На предложение назвать членов организации указал фамилии известных ему старых эсеров, проживавших в Харькове или выехавших из города.
          Также сообщил дополнительно, что в 1931 г. он завербовал в организацию А. Савченко-Бельского, старого эсера, ветеринарного врача пригородного совхоза. Из следственного дела видно, что их пути пересекались в 1909 г., тогда Савченко-Бельский поддерживал партию эсеров, не являясь её членом. Савченко-Бельскому он, якобы, поручил создать в совхозе боевую группу из бывших кулаков.
          Применявшийся к Литвинову метод допроса отрабатывался в НКВД с начала 1930-х годов. Суть метода сводилась к склонению обвиняемого физическим воздействием к самооговору и оговору других лиц. Признание обвиняемого при этом возводилось в некий «абсолют», не требующий поиска других доказательств чисто материального плана. Противодействовать такому методу допроса мог лишь человек с сильной волей, а таковых среди обычных людей было очень мало. На месте Литвинова мог оказаться кто-то другой из бывших эсеров, но так уж получилось, что именно Литвинов стал первичным «слабым звеном».
          А дальше следствие пошло по отработанной схеме, следователи взялись за новую порцию подследственных, имена которых удалось получить от Литвинова, применяя к ним тот же метод допроса.
          В этом деле отработанная схема не сработала только на Александре Савченко-Бельском. Его арестовали через два дня после допроса Литвинова и поместили под стражу в спецкорпус УНКВД по ул. Дзержинского в Харькове.
          Допрос Савченко-Бельского проводил 9 января 1938 г. тот же следователь Гохберг. На допросе Савченко-Бельский, несмотря на многочисленные «предупреждения» следователя, полностью отбросил все предъявленные обвинения, не признав своей вины. Он лишь сообщил, что с Литвиновым общался с 1922 г. несколько раз в связи с болезнью детей.
          К апрелю 1938 г. следствие по делу было практически завершено, все террористы успешно изобличены, оставался только Савченко-Бельский – своей вины он не признал, а другие обвиняемые не дали против него показаний, поскольку не были с ним знакомы. Имелись только показания М. Литвинова, в которых содержались существенные неточности, обесценивающие их достоверность.
          Поэтому 4 апреля 1938 г. следователь Роллер провел очную ставку между Литвиновым и Савченко-Бельским. При очной ставке вопросы задавал только следователь сразу обеим обвиняемым, а перекрестные вопросы обвиняемых друг другу не допускались. Литвинов повторил сказанное на допросе, но датой вербовки указал уже 1935 г. Этим он устранил противоречия в своих предыдущих показаниях, поскольку в 1931 г. Савченко-Бельский не имел никакого отношения к пригородному совхозу в Мерефе.
          Допущенная следствием при фальсификации дела грубая ошибка была исправлена, но в деле Савченко-Бельского по-прежнему оставались только показания Литвинова. Поэтому 7 апреля 1938 г. следователь Роллер попытался расширить круг лиц, давших показания против Савченко-Бельского. С этой целью он провел дополнительный допрос Ю.М. Иваницкого, проходившего по другому делу, но знавшего Савченко-Бельского лично по совместной работе в 1924 г. в объединении «Сільський господар».
          Попытка не увенчалась успехом, Иваницкий показал, что в личной беседе с М. Литвиновым последний сообщил ему о вербовке в 1935 г. в подпольную террористическую организацию ветеринарного врача Савченко-Бельского. По утверждению Литвинова, последнему он поручил создать в пригородной зоне боевую группу из антисоветски настроенных лиц и беглых кулаков. Создал ли Савченко-Бельский боевую группу, Иваницкому неизвестно. Свои показания Иваницкий повторил и на очной ставке с Савченко-Бельским 9 апреля 1938 г., а тот снова все отрицал.
          Хотя Иваницкий и не дал новых показаний, лишь повторив информацию, полученную от Литвинова, тем не менее, его показания были внесены в Заключительное постановление УНКВД, где указано, что Савченко-Бельский «Изобличается показаниями обвиняемых Литвинова и Иваницкого и очными ставками с ними же».
          На заседании Особой тройки УНКВД по Харьковской области от 13 апреля 1938 г. Савченко-Бельский Александр Александрович был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Согласно приложенной к делу «Выписке из акта» приговор был приведен в исполнение 10 июня 1938 г. На этом же заседании к расстрелу были приговорены и остальные четверо обвиняемых, проходивших по делу.
          И несколько слов о судьбе М.М. Литвинова. Дав признательные показания под пытками или по малодушию, он, фактически, подписал себе смертный приговор. В справке по его делу указано: «Кроме показаний Литвинова, а также упомянутых показаний обвиняемых по другим делам, других доказательств преступной деятельности Литвинова в деле не имеется». На выездной сессии военной коллегии Верховного суда СССР от 28 августа 1938 г. М.М. Литвинов был осужден к расстрелу, в тот же день приговор приведен в исполнение. Архивно-следственное дело М.М. Литвинова позднее не пересматривалось.
          Арест и осуждение Александра Савченко-Бельского явилось страшным ударом для всей семьи. Сыновья-студенты, убежденные комсомольцы, в одночасье стали детьми «врага народа», а жену отстранили от работы в школе. В виновность главы семьи они не верили, считая все произошедшее ошибкой следствия.
          После январского пленума ЦК ВКП(б) 1939 г., на котором были осуждены «перегибы» в ходе репрессий, Ксении Александровне Мартыновой разрешили вернуться к прежней работе. Тогда она и стала выяснять судьбу мужа. После длительных проволочек ей сообщили, что А.А. Савченко-Бельский был осужден на 10 лет без права переписки. Это вселяло надежду, и Ксения Александровна начала ходатайствовать о пересмотре дела. В этом плане возможностей у нее было немного, в частности, она дважды обращалась с письмом лично к И. Сталину. Эти письма имеются в следственном деле. В первом письме от 23 мая 1939 г. она писала с недоумением: «Жизнь мужа была у нас на ладони: служба, семья и охота – вот его интересы. Не могу догадаться с 3 сыновьями, голову ломаю, в чем он виноват: маскироваться ему бы не удалось».
          Также 22 декабря 1939 г. Ксения Александровна обратилась с заявлением к Военному прокурору Харьковского округа, в котором просила сообщить ей местонахождение мужа, чтобы она смогла послать ему одежду и продукты, а также настаивала на пересмотре дела.
          Вместо ответа по сути заявления, прокуратура Харьковской области затеяла формальное рассмотрение дела в порядке надзора, сообщив в Постановлении от 7 сентября 1940 г. об отсутствии нарушений и прекратила надзорное производство, оставив без удовлетворения жалобы родственников. Содержание Постановления заявительнице доведено не было.
          Ксения Александровна Мартынова умерла в Харькове в 1943 г., так и не узнав всей правды о судьбе мужа. И только в 1960 г. правда о смерти отца стала известной его сыновьям.
          Обстоятельства смерти А.А. Савченко-Бельского существенно сказались на судьбе сыновей Ильи и Владимира Мартыновых. В начале советско-финской войны 1939 г. братья явились в военкомат, чтобы идти добровольцами защищать Родину, но как сыновьям «врага народа» им этой чести не «доверили». В конце октября 1941 г. Харьков был оккупирован немецкими войсками, братья были вывезены в Германию как остарбайтеры. Илья работал в фермерском хозяйстве, а Владимир – на военных заводах. После войны братья вернулись домой и были сосланы на север «искупать вину».
          Со временем проблемы со ссылкой разрешились, братья смогли вернуться к прежней жизни, в частности, возобновили занятия альпинизмом, которым увлекались еще до войны, принимали участие в восхождениях, стали мастерами спорта.
          Для Ильи Мартынова спортивное увлечение переросло в профессию, он руководил учебными альпинистскими лагерями, работал тренером школ по подготовке инструкторов альпинизма, в 1958–1975 гг. возглавлял многочисленные спасательные операции в горах. Состоял в методическом совете Управления альпинизма при Всесоюзном совете Добровольных спортивных обществ профсоюзов.
          Владимир Мартынов несколько раз становился чемпионом СССР по альпинизму, позднее, на общественных началах, руководил альпинистскими клубами, возглавлял областную федерацию альпинизма в Новосибирске. Геолог по профессии, он вел научные исследования, автор более 100 публикаций по стратиграфии кайнозоя Западной Сибири, кандидат геолого-минералогических наук.
          В мае 1959 г. Владимир Мартынов подал заявление в Верховный суд СССР с просьбой пересмотреть дело репрессированного в 1938 г. отца, Савченко-Бельского Александра Александровича. Заявление было передано в Прокуратуру СССР и рассмотрено в установленном порядке. Результаты расследования деятельности А.А. Савченко-Бельского до его ареста уже приведены в данной статье.
          Расследование обвинений об участии в террористической эсеровской организации проводилось по отношению ко всем пяти обвиняемым, проходившим по делу. В Заключении Управления КГБ при Совете Министров УССР по Харьковской области от 29 декабря 1959 г. указано, что обвинение основывалось на неконкретных и противоречивых показаниях обвиняемых, что вызывает сомнения в их правдивости. В подтверждение были детально рассмотрены имеющиеся несоответствия по каждому из обвиняемых лиц.
          Также дополнительно было допрошено 9 свидетелей, которые не подтвердили информацию о какой-либо антисоветской деятельности обвиняемых и дали положительные отзывы об их работе.
          В итоге перед судебными органами было возбуждено ходатайство об отмене решения Особой Тройки от 13 апреля 1938 г.  по всем обвиняемым за отсутствием состава преступления. Соответствующий Протест был направлен в Харьковский областной суд. 
          Постановлением Президиума Харьковского областного суда от 29 января 1960 г. решение Особой Тройки от 13 апреля 1938 г. в отношении Савченко-Бельского Александра Александровича и еще четырех лиц было отменено и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления. Владимиру Мартынову выдали официальную справку, в которой указывалось, что Савченко-Бельский А.А. реабилитирован.
          После реабилитации А.А. Савченко-Бельского оставались нерешенными некоторые юридические вопросы, вытекающие из постановления суда. Решения этих вопросов с 1989 г. добивался Илья Мартынов, проживавший на тот период в селе Песочин Богодуховского района Харьковской области. В своем заявлении начальнику Харьковского областного КГБ от 20 сентября 1989 г. он просил предоставить возможность личного ознакомления с делом, что требовалось для оформления свидетельства о смерти, возвращения писем и записок матери и документов отца, изъятых при обыске, возмещения стоимости изъятых личных вещей.
          Получение разрешения на ознакомление с делом затянулось на несколько лет, поначалу был категорический отказ со ссылкой на действующее законодательство. Илья Мартынов в 1989 г. даже обращался в НИПЦ Мемориал, там ему помочь не смогли, но завели собственное дело репрессированного, в которое вошла и справка об отце, составленная Ильей Александровичем собственноручно. В справке содержались некоторые сведения, отсутствующие даже в архивно-следственном деле.       
          Позднее Илье Мартынову показали некоторые документы из архивно-следственного дела, и только 30 ноября 1995 г. он ознакомился с делом в полном объеме.
          Сравнительно быстро удалось получить свидетельство о смерти отца. В части изъятого при обыске истцу было отказано в связи с истечением срока исковой давности, составлявшего 6 месяцев с даты принятия судебного решения.
          И еще Илье Мартынову так и не сообщили о месте захоронения отца, хотя он на этом настаивал неоднократно.
          С лета 1937 г. расстрелянных тайно хоронили на Еврейском кладбище Харькова, заложенном в 1933 г. по ул. Конюшенной. Позднее на месте кладбища был разбит Комсомольский парк (ул. Академика Павлова). 
          Харьковское УНКВД передавало на кладбище по актам человеческие трупы для захоронения, а заведующий кладбищем подписывал акты об их приёмке. Трупы предавались земле в присутствии представителей комендатуры УНКВД.
          По официальным данным КГБ СССР всего за 1937–1938 гг. на данном кладбище было тайно захоронено 6 865 трупов людей, расстрелянных органами НКВД. По этим захоронениям, кроме актов передачи-приёмки тел, отсутствуют какие-либо списки, как и схемы захоронений.
          К апрелю 1938 р. кладбище было уже переполненным и не могло принимать тела жертв. Новым местом захоронений стал 6-й квартал в Лесопарке возле микрорайона Пятихатки на севере Харькова. И снова тайные захоронения без списков, так что сообщить Илье Мартынову, где находится могила его отца, сотрудники КГБ не могли.
          Рассмотренное архивно-следственное дело является типичным делом периода массовых репрессий 1937–1938 гг., названных Большим террором. В жернова репрессий попадали простые люди, которые, в основной массе, не могли выдержать жестокие пытки, посредством которых выбивались признательные показания, ложившиеся в основу обвинений. И в этом нет их вины, лишь некоторые могли сопротивляться, даже понимая, что их все равно расстреляют.
          Следователям НКВД так и не удалось сломить волю Александра Савченко-Бельского и выбить из него признательные показания – он не признал своей вины и никого не оговорил. Ушел из жизни несломленным с высоко поднятой головой, показав свое моральное превосходство над палачами. Таким он и останется в человеческой памяти, а живущим ныне потомкам есть чем гордиться.