Сопромат

                Фантасмагорическая притча

       Солнце выглянуло из-за тучи и ослепило капитана, смотревшего в голубую высь, оценивая вероятность дождя. Он лишь на секунду прикрыл глаза, но этого оказалось достаточно, чтобы, открыв их, увидеть перед собой не пойманного шпиона, а физиономию своего подчинённого лейтенанта, командира первой разведгруппы, поймавшей вражеского лазутчика.
-   Где пленный? – спросил он подчинённого.
-   Только что был здесь, - быстро ответил лейтенант.
-   Я помню. Где он теперь?
       Лейтенант повертел головой.
-   Так вот он, - радостно воскликнул он, указывая рукой вдаль. – С ребятами болтает.
-   Как он мог оказаться там так быстро?
-   А хрен его знает! Спринтер, наверное?!
-   Болван, - пренебрежительно сказал капитан, брезгливо глянув на подчинённого. – Ни один спринтер не в силах покрыть расстояние в сто метров за одну секунду. Даже легендарному Усэйну Болту понадобилось почти десять секунд.
-   Счас я этому Усэйну прижму его болт, - зло огрызнулся молодой крепкий офицер, направляясь к отдыхавшей разведгруппе. – Да так, что он из млекопитающего превратится в яйцекладущего.
       Подойдя к группе, он правой рукой схватил говорившего невысокого молодого человека лет тридцати за шиворот, а левой нанёс сокрушительный удар под дых. Мужчина виновато улыбнулся и что-то сказал в ответ. Капитан с любопытством наблюдал. Ответ, видимо, не понравился разведчику. Он врезал ещё раз. Мужчина не защищался, но и не сгибался. Только замолчал.
-   На вид невзрачный, но крепкий, - сообщил лейтенант, подведя пленного к командиру. – Крепкий орешек.
-   Крепкий, говоришь, сказал капитан, хищно оскалившись.
       И неожиданно почти без замаха мощно ударил в небритую челюсть незнакомца. Лейтенант отскочил в сторону, освобождая место для падения тела. Но ситуация пошла не по логике и не по закону физики. Тело не упало. Оно даже не пошатнулось. Даже голова не дёрнулась. А сам пленный глазом не моргнул и бровью не повёл. 
-   А давай его пулей проверим на прочность?! – азартно предложил лейтенант, доставая пистолет.
-   Отставить, - не разрешил капитан, потирая ушибленную руку. – Мне эта рожа тоже не нравится. Слишком спокойная. Подозрительно Сам бы с удовольствием отвёл за бруствер, но самосуд…
-   Так была же попытка к бегству, - не унимался лейтенант, снимая предохранитель. – Все видели, все подтвердят. Счас проверим на прочность его лоб. Так ли он крепок, как его челюсть.
-   Отставить! – крикнул капитан, но выстрел уже прозвучал.
       На лбу пленного проступила кровь, а сплющенная пуля безвольно упала к его ногам. Раненый мужчина невозмутимо достал из кармана носовой платок и приложил его к ране.
-   Да, крепкий орешек, - признал на этот раз неоспоримый факт и капитан. – Феномен.
-   Уникум, - подтвердил лейтенант. – Вот что нашли при нём.
       И младший офицер достал из полевой сумки книгу и протянул её командиру.
-   Мак Рейнольдс «Пацифист», - прочитал тот вслух.
       Подал голос и задержанный:
-   Я пацифист. Я против войны. Я за мир во всём мире.
-   Отправляй-ка ты этого феномена-пацифиста в штаб фронта. Пусть им занимаются особисты.
-   Сам повезу, - ответил капитан хмуро. – Лично доставлю.
-   Думаешь, дадут майора?
-   Чем пацифист не шутит, - ответил командир и загадочно усмехнулся.
       Так, шаг за шагом, невзрачный феномен оказался в Лаборатории Секретных Экспериментов. Заведовал там всеми делами Черняев Михаил Николаевич, великий учёный без мирового имени, так как работал в науке точно так, как работает разведчик-нелегал в чужой стране. Правда, до своего великого и секретного изобретения трудился простым преподавателем сопромата в одном техническом институте.
       Курировал ЛСЭ генерал госбезопасности Прокрустов Дамаст Полипемович, трудоголик, денно и нощно служивший не ради призрачных денег и карьеры, не ради мифических чести и совести, не ради непоколебимых убеждений, а токмо в угоду и усладу внутренним мироощущениям.
-   Ну что же, - сказал он, потирая руки, - посмотрим, что это за феномен. Сейчас мы практически узнаем, насколько велика сопротивляемость данного человеческого материала. Приступай, Миша, дело за тобой.
       И учёный Миша приступил к практическим приложениям своих теоретических знаний. Но так как теория всегда красивее и благороднее практики, детали эксперимента остаются в тайне вообще от всех, либо хранятся в тайне под грифом «Совершенно секретно. Особой важности». Тем более нельзя оглашать подробности, потому что существует авторское право. А лицензии на патент данного изобретения у меня нет.
       Могу лишь сообщить, что бывший пленный, сплющивший лбом пулю, а ныне подопытный, прошёл все испытания на прочность, жёсткость и устойчивость более чем достойно. Он без единого стона выдержал растяжение, сжатие, изгиб и кручение. Но самое удивительное то, что деформированное до неузнаваемости тело приняло нормальное состояние буквально через две минуты. Лишь перекошенные глаза восстановились через пять.
-   Коэффициент прочности 1,2! – восхищённо сказал профессор Михаил. – Подобных аналогов в человеческой истории не было!
-   Возможно, - холодно ответил Прокрустов, пристально глядя подопытному в глаза, которые восстановились, но иногда глазные яблоки прыгали и закатывались то вверх, то вниз, то бегали по кругу, мешая концентрированному зрению подопытного. – Что с глазами?
-   Ничего страшного, - успокоил профессор. – Нистагма. Через минуту-другую восстановятся полностью. У другого они давно вообще вылезли бы из орбит.
-   Мы не занимаемся абстракцией в виде других. У нас конкретный случай, и мы его исследуем. Ладно, осталось испытать данный индивидуум на твоём гениальном приборе. Узнать не физические кондиции, а коэффициент его духовной прочности. Силу духа.
       Профессор с ассистентом вновь засуетились. Подопытного обмотали проводами с датчиками, включили лазерное устройство, сфокусированное на объекте, а учёный заворожённо уставился на дисплей компьютера. Сбоку пристроился ассистент. Подошёл поближе и генерал.
       С минуту они смотрели на монитор, потом посмотрели друг на друга, глянули на спокойно сидевшего пацифиста-уникума и вновь обратили свои взоры на экран компьютера.
-   Может аппаратура барахлит?! – с сомнением высказал мысль Дамаст Полипемович.
-   Аппаратура в порядке, - растерянно ответил Михаил Николаевич.
-   Вот тебе и феномен, - разочарованно резюмировал генерал. – Вот тебе и уникум.
-   Да уж, такого результата я не ожидал, - уныло сказал профессор, глупо постучав пальцами по монитору. – Коэффициент прочности духа всего ноль целых две десятые.
-   Вот и верь после этого, что в здоровом теле здоровый дух, - апатично заметил генерал и обратился непосредственно к подопытному. – Так чем ты занимался там и с чем шёл сюда?
-   Я хочу остановить войну, - сообщил тот, глядя генералу в глаза полностью стабилизированным зрением. – Я призываю к миру. Я за это агитировал солдат там, за что был нещадно бит, и шёл проповедовать мир сюда. Я убеждённый пацифист.
-   Мы это уже поняли по найденной книге, - сказал Прокрустов, о чём-то размышляя. И вдруг без всяких вступлений и предисловий предложил, перейдя на «вы». – А хотите, мы вас назначим председателем Комитета по мирному урегулированию войны? С хорошей зарплатой. Ведь мы все хотим мира. А больше всех хочет мира наш Президент. Хочешь ему в этом помочь?
-   Конечно! – радостно воскликнул почти бывший пленный. – Я очень хочу, чтобы был мир. Миру – мир! А какая будет зарплата? А брифинги с журналистами будут? А на телевидение пригласят?
-   В недалёком будущем обязательно, - уверил подопечного генерал.
-   А ещё хотелось бы международных конференций и симпозиумов, - потупив очи, скромно сказал разошедшийся пацифист.
       Прокрустов плотоядно ухмыльнулся и не стал перечить:
-   И это будет. В неопределённом будущем. В перспективе, так сказать. На этом всё?
       Миротворец, ошеломлённый открывшейся радужной картиной, аж зарделся от стеснения.
-   Провода давят? – поинтересовался учёный.
-   Волнение, - ответил будущий председатель. – Меня волнует ещё один вопрос. Раз ваш Президент за мир, значит ему угрожает смертельная опасность?!
-   Это логично, - согласился генерал. – В этом мире быть миротворцем опасно. Я бы сказал - смертельно опасно.
       Телесный феномен согласно и энергично закивал головой:
-   И никто их не любит и не понимает. Все хотят отправить их на войну.
-   А скажи, друг мой, на той стороне ничего альтернативного тебе не предлагали?
-   Увы, - горестно ответил уже почти государственный пацифист. – Сначала мобилизовали, а потом только били и сажали на гауптфахту.
-  Так что ты там говорил насчёт Президента?
-   Хотелось бы лично охранять Президента-миротворца, чтобы, в случае опасности, защитить его собственной грудью. Грудь-то моя – броня! Мог бы привлекаться для защиты только в экстренных случаях. Работать, так сказать, на полставки.
-   Ваше энергичное стремление к миру и справедливости похвально, - похвалил подопечного генерал Прокрустов. А потом, горестно вздохнув, тихо сказал профессору. – Эх, жаль, что сдох главный террорист государства до изобретения твоего прибора. Интересно было бы измерить его силу духа. Какой был бы коэффициент?!
       Профессор помялся, а потом предположил:
-   Думаю, что и без прибора понятно, что коэффициент был бы близок к десятке.
Думаю здесь я, - резко сказал Дамаст Полипемович. Через секунду, правда, смягчился. – Хотя возможно, что ты прав. Сильный мужик.
       Учёного неожиданно потянуло в физиологические рассуждения.
-   Интересно, какой человеческий орган вырабатывает эту самую силу духа? – задумчиво и отстранённо глядя в монитор компьютера, спросил он. – От каких химических процессов, происходящих в организме человека, она зависит?
       Генерал похлопал коллегу по плечу:
-   Как сказал один персонаж в советском сериале: «Просто кому-то дано выстоять, а кому-то не дано. И всё». А наша задача состоит в том, чтобы любыми путями и средствами пошатнуть устойчивость духа, перенаправив его жёсткость и прочность в нужное для нас русло. А таким редким экземпляром грех не воспользоваться.
       Глаза феномена-пацифиста загадочно блеснули.